Когда пауза затянулась, Умберто откашлялся и произнес:
— А по-моему, это ничего не меняет. Ведь вы сами сказали, что воспоминание становится вашим? Так какая разница? Все было честно.
— Я тоже так считаю, — встрял капитан. — И все-таки, какое отношение имеет это к нашему предыдущему разговору?
— Самое прямое, — Эсме не поднимала взгляда. — Я могу спрятать как чужое, так и собственное воспоминание.
— Вы это уже проделывали? — Голос Крейна показался ей странным.
«Ты пожалеешь, но будет поздно…»
— А разве у вас нет воспоминаний, от которых становится больно? — тихо спросила она, чувствуя, как затянувшаяся было черная дыра в памяти вновь начинает саднить тупой болью. — Разве вам никогда не хотелось, чтобы пришел целитель души — и избавил от боли, которая иной раз бывает страшнее всякого телесного страдания? Я… мне слишком многое пришлось потерять. Невыносимо жить с таким грузом, и я предпочла от него избавиться.
— И от этого стало легко и приятно? — поинтересовался магус столь ядовито, что Эсме ощутила во рту горький привкус. — Да? Я прав?
Она покраснела. Крейн по-прежнему сидел спокойно, вальяжно, но плясавшие в его разноцветных глазах огоньки придавали капитану довольно-таки безумный вид. Его рука безотчетно сжимала вилку, и Эсме вдруг подумала, что этот странный человек может превратить в оружие даже перышко…
— Да, вы совершенно правы, — сказала она тихо, но уверенно. — Я сама принимала решение, и мне показалось, что этот выбор лучше, чем прыжок со скалы вниз головой.
— Ага, — теперь голос капитана сделался глумливым. Он отбросил вилку и поднес руку к лицу. — Джа-Джинни, что-то у меня воспалился заусенец на мизинце. Как ты считаешь, может, лучше отрубить палец?
— Воля ваша, капитан, — откликнулся человек-птица с безразличным видом. — Нужна помощь?
— Нет, я сам. — Эсме, внутренне холодея, следила за тем, как Крейн аккуратно укладывает отставленный в сторону мизинец правой руки на столешнице, примеряется, заносит нож. За мгновение до того, как завершить начатое, Крейн обратил к ней бледное лицо: его губы кривились в усмешке, глаза светились. — Как, по-вашему, я в своем уме?
Вопрос пришелся как нельзя кстати.
— Да вы все тут ненормальные… — Эсме выскользнула из-за стола, бросила на пол салфетку. — Ненормальные!
Она выбежала из каюты на палубу, ни разу не оглянувшись.
«…а ведь тебя предупреждали, что на каждую стену найдется таран, а на каждый замок — ключ».
Она пришла в себя возле фальшборта. Темнота превратила океан в бездну без конца и края, без верха и низа; казалось, «Невеста» — это все, что осталось во вселенной. Но Эсме не испугалась, ее гораздо больше страшила совсем другая бездна.
Во тьме проплывала странная мелодия, рисуя узоры из звезд, заигрывая с ветром и волнами. Эсме закрыла глаза: целительнице хотелось, чтобы музыка вытравила из ее ума все мысли, вошла в сознание и осталась там навечно. Отчего простые и понятные вещи так сложно объяснить?
Музыка все еще витала в воздухе, когда свет фонаря на мгновение заслонила тень; по палубе прошуршали кончики крыльев.
— Я должен извиниться за свое поведение, — сказал Джа-Джинни очень серьезным голосом. — Но не ждите, что капитан поступит так же. Придется смириться.
— Нам недолго друг друга терпеть. — Эсме сглотнула непрошеные слезы. — Завтра вечером мы прибываем в Ламар?
Крылан вздохнул.
— Совершенно верно. Я бы очень хотел, чтобы там нам удалось все решить.
Она промолчала, и человек-птица вдруг добавил:
— Он слишком ценит свои руки, чтобы сделать нечто подобное. Хотя мог бы наделать глупостей, разозли вы его еще хоть чуть-чуть. Если уж он выходит из себя, то… делает это по-настоящему.
— Что такого я сделала? — со злостью отозвалась Эсме. — И отчего тогда вы его подзадоривали, а не останавливали?
— Захоти я его остановить, дело бы точно закончилось бедой. Кристобаль в этом смысле похож на ребенка — делает именно то, чего нельзя. А вот что касается того, что сделали вы… — Крылан с растерянным видом почесал затылок. — Видите ли, Эсме, капитан твердо убежден в том, что память — самое ценное богатство, которым обладает человек. Блага земные можно отнять, здоровья рано или поздно лишается каждый, даже магусы, но вот память неприкосновенна и сокрыта от посторонних. Знаю, мое объяснение звучит странно, но больше мог бы рассказать только сам капитан Крейн… однако, боюсь, до завтрашнего вечера он не станет вообще ни с кем разговаривать.
— Я все равно не понимаю…
Когтистые руки крылана легли на планшир. Эсме не видела выражения его лица, но вполне могла себе представить.
— Если я скажу, что из-за этого он поссорился с лучшим другом и тот покинул «Невесту», вам станет понятнее?
Эсме покачала головой.
— Мне казалось, его лучший друг — вы. Джа-Джинни рассмеялся.
— Это случилось очень давно, когда капитан был в большей степени… в своем уме. Теперь у него нет друзей. Его жена и любовница — «Невеста ветра», его семья — команда. Это великое благо и страшный груз, каждый миг нести ответственность за столько живых существ. Вы должны понять, что Кристобаля Крейна нельзя мерить той же меркой, что и остальных людей. Даже в своем безумии он особенный.
— И все капитаны фрегатов такие?
Крылан покачал головой.
— Я же сказал, Эсме. Он необыкновенный. Вы многого не знаете, и это хорошо. Просто поверьте мне на слово.
Поверить — это было не так уж сложно. Но кое-что из сказанного Джа-Джинни было уж слишком странным и пугающим.
— Память, — пробормотала Эсме. — Нет, это вовсе не богатство. Это проклятие, страшнее которого нет на свете…
Крылан покачал головой.
— Тогда вы никогда не сумеете найти общий язык с капитаном, Эсме.
Она, не отвечая, перегнулась через фальшборт и взглянула туда, где волны ласкали корпус «Невесты ветра». В темной воде внезапно промелькнуло что-то серебристое, большое — рыбина? Целительница уже хотела сказать крылану, что за ними следует какой-то странный зверь, как вдруг раздался звук шагов.
Хотя Эсме и не видела, кто именно вышел на палубу, она почувствовала: это капитан. Ей показалось, что ночной воздух сгустился, а плеск волн сделался тише; она спиной ощутила, как Крейн оглядывается, вздыхает, проводит рукой по волосам, — но вслед за этим прозвучали совсем не те слова, которых она ожидала.
— Вахтенный! — рявкнул капитан, и тотчас послышался голос Сандера. — Ты что, уснул? Надвигается шторм! Свистать всех наверх, да побыстрее, крысы трюмные!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});