жарко, не угореть бы, он на всякий случай вытянул печную заслонку до отказа. Ни совка, ни кочерги. Присев, он березовой щепой, валявшейся на полу, приоткрыл чугунную дверцу. Дыхнуло красно-малиновым жаром. Угли, подернутые белой бахромой, мерцали, тихонько потрескивая. Происходящее казалось нереальным. На лбу Ежова выступили бисеринки пота, он забылся и, как завороженный, смотрел в открытую печь, на раскаленные угли, почти не сомневаясь, что все это снится. Деревенская баня, печь, как он тут оказался? Похитили.
– Серж! Иди сюда, – донесся до него слабенький голосок. Он выпрямился, подошел.
– Тебе лучше?
– Лучше. Серж, слышишь, я тут ни при чем, – закусив нижнюю губу, она смотрела на него взглядом мученицы. – Серж, ты не буянь, пожалуйста, если кто придет. Слышишь?
– А кто должен прийти?
– Это страшные люди, Серж. Если не послушаешься, нас убьют. Обоих. Слышишь?
– Что им надо?
– Не знаю, честно, – Пума вновь готовилась плакать, глаза блестели озерами, наполняясь слезами. – Обещай, что не будешь драться? Серж, обещай. Пожалуйста!
За дверью лязгнуло железо.
– Успокойся, – Ежов не спешил поворачиваться, хотя по ногам пошел холод. Пальцем он коснулся мокрой щеки Пумы, и ободряюще подмигнул. – Все будет хорошо, обещаю.
За спиной послышался мужской голос.
– Как здоровье, Сергей Петрович? Надеюсь, не пострадали.
Ежов повернулся к вошедшему мужчине. Тот прикрыл за собой дверь, в руке пистолет. Рост выше среднего, лет сорок шесть, крепкое сложение. Осанист. Волосы русые, с проволокой седины, прическа аккуратная. Серый костюм, галстук, скуластое лицо, квадратный подбородок. Серые стальные глаза смотрели с прищуром. Ежов сделал шаг в сторону, отступив от полка с высокой ступенькой.
– Здоровье нормальное. Курить хочется.
Вошедший, не поворачивая головы и не сводя глаз с пленника, властно сказал:
– Валет! Дай закурить.
Дверь отворилась, из-за спины «седого» показалась знакомая личность. Блеснув золотой улыбкой, Валет опасливо шагнул вперед с пачкой в руке. В тот же миг Ежов качнулся влево, его правая пятка молнией сверкнула в воздухе. Хрустнули челюстные кости, Валет рухнул к порогу под ноги своего хозяина. Отчаянный визг повис в воздухе, закупорив уши. Пума уже стояла, заслонив собой Ежова, и голосила так, что пожарным машинам тут делать нечего. Мужчины, как парализованные, поверх ее головы вперились глазами друг в друга.
– Не стреляй, Федор! Не стреляй! – вопила Пума.
– Заткнись, падла! – рявкнул квадратный подбородок. – Заткнись, а то прикончу.
Пума умолкла. Но с места не сходила, прикрывая Ежова руками, как наседка своих цыплят.
– Он у тебя бешеный, что ли. По-человечески не умеет разговаривать?
– Умеет-умеет, – заверила Пума, чуть повернула лицо, скосила глаза на Ежова, стоявшего за спиной. – Сереженка, миленький! Я тебя умоляю. Пожалуйста, Серж!
– Считаю до двух. Если он не встанет лицом к стене, пристрелю обоих. И руки за голову! Повторять не буду. Раз!
Ежов повернулся, руки приподнял на высоту плеч. А что делать? Если бы она не выскочила, он бы его как родимого сделал, моргнуть бы не успел, не то что ствол поднять.
Мужчина, которого Пума назвала Федором, приоткрыл дверь.
– Кранц! Вытащи это мясо.
Под головой лежавшего на полу Валета собралась темная лужица. В открытую дверь сильно тянуло холодом. Пума села на лавку и ухватила стоящего рядом Ежова за локоть, тот невольно опустил руку, она поймала ладонь. Громко топая, сопя и отдуваясь, в баню ввалился белобрысый верзила, подхватил Валета под мышки и выволок в предбанник. Федор прикрыл дверь, придвинул ногой низкую скамейку, раскинул полы пиджака, тяжело опустился, ослабил галстук. Навалился спиной на косяк, и только тогда разрешил:
– Можешь повернуться и сесть. Без происшествий! Стреляю сразу.
Ежов повернулся и сел рядом с Пумой на лавку, закинул ногу на ногу. Пистолет черным зраком равнодушно наблюдал за раздетой парочкой, сидевшей в дальнем от входа углу.
– Курить больше не желаете?
– Не курю.
– Так и думал, – мужчина покосился на пачку сигарет, оброненную Валетом. – Шутить мне с вами некогда, Сергей Петрович, сразу представлюсь. Полковник милиции! Краснов Федор Ильич. Прошу любить и жаловать. Вопросы есть?
Ежов обвел глазами помещение.
– Зачем это я милиции понадобился. В таких условиях?
Вместо ответа Краснов достал из внутреннего кармана пиджака газетный сверток, показал издалека. Затем, качнув в воздухе, ловко бросил прямо в руки Ежову.
– Взгляните.
Ежов развернул газету, поднял голову.
– Доллары. Что дальше?
– Посмотрите, не стесняйтесь.
Ежов повернул зеленую пачку к свету тусклой лампочки, поднес к глазам, рассмотрел, тронул пальцем, усмехнулся. Краснов внимательно наблюдал.
– Верните валюту, Сергей Петрович!
Ежов небрежно завернул деньги в газету, сверток перелетел обратно. Пума встревоженно молчала.
– Доллары-то доллары, – сказал Краснов. – Вы их узнали?
– Сотенные банкноты. Кого я должен узнать? Президента США, наверно. Нет, не знаком.
– Вы остряк, Сергей Петрович. Не могу понять, как вы до воровства опустились.
– В смысле?
– В прямом. Могу напомнить. Вы их украли в 308 номере, прошлой ночью.
– Я украл. А деньги у вас?
– Их нашла горничная во время уборки вашего номера. Вы их засунули за смывной бачок, выпали во время уборки. Неосторожно, и совсем не оригинально. Мы бы их все равно нашли. В номере дежурят оперативники. Засада, так сказать. Поэтому приходится здесь беседовать. Я ответил на ваш вопрос?
– Нет. Никаких долларов я не крал. И будьте добры! Предъявите удостоверение.
– Понимаю. – Краснов кивнул. – Пума, иди сюда. А то мужчина буйный. Тебе он поверит?
Он вынул удостоверение, раскрыл. Пума опасливо приблизилась, взглянула.
– Все верно, Серж! Полковник Краснов, – она выпрямилась.
– Место, Пума, – полковник указал пистолетом на лавку, убрал удостоверение.
Она отошла, села. Снова взяла Ежова за руку, тот соображал.
– А как докажете, что эти доллары имеют ко мне отношение? В номер я заселился накануне, их мог оставить предыдущий постоялец.
– Факты вещь упрямая. Есть показания дежурной по этажу. Она показала, среди ночи вы покинули свой номер на тренировку. Юмор запомнился. Случайный свидетель из 309 номера. Он видел вас со спины, но можно не сомневаться, на эксперименте опознает. Есть отпечатки пальцев, которые вы оставили на выключателях и ручках дверей в обворованном номере. Есть заявление от потерпевшего, деньги он видел вечером, исчезнуть и попасть в ваш номер иначе они никак не могли. Есть протокол изъятия, мало? Есть ваши отпечатки на долларах. Возможно, вы их оставили только что, экспертиза разберется. – Краснов говорил очень уверенно:
– И наконец! Есть показания вашей случайной знакомой, по кличке Пума. Она пошутила, заманив вас именно в 308 номер. Шутка глупая, но глупее, что вы ей поддались. Доказательства надежные, можете мне поверить.
– Моих пальчиков на дверях 308 номера остаться не могло. Я стер их носовым платком.
– Ваше чистосердечное признание перевешивает отпечатки, – Краснов рассмеялся. –