Впрочем… может быть я вот лежу тут и все себе надумываю. Хорошо, а какие цели могут быть у Юрико на шоу? Вряд ли она серьёзно полагает, что останется неузнанной до самого финала, или что этот самый финал выиграет и кучу денег на рекламных контрактах заработает. Даже если бы ей дали выиграть — никто и никогда не заключит с «дочерью мошенника» рекламный контракт, никто не захочет, чтобы лицо Юрико красовалось на плакатах с их товаром или услугой. И она не может этого не понимать, она — девочка-волчица, она знает это. И предполагает худшее в человеке. Что же тогда она забыла на этом шоу? Каковы ее истинные цели? И — касается ли это меня, или мне следует признать и за Юрико право на тайну личной жизни и не задаваться вопросами? Нет, право у нее есть, но перестать делать логические выводы и умозаключения я попросту не могу. Как говаривал дворник на Малой Арнаутской, после того, как его попросили сбрить бороду, ибо уж очень на Дедушку Ренина похож — «положим бороденку я сбрею, а куда мыслишки девать прикажете?»
— Кента! — раздается рядом тихий шепот. Поднимаю голову. Из-под полога на соседней полке выглядывает смущенная мордочка Мико. Ну, наконец-то, а то я уж думал, что до завтра толком не поговорим, а завтра все кувырком пойдет, знаю я… то есть предполагаю. Но очень удивлюсь, если не пойдет. Всегда идет.
— Да, Мико-тян? — отвечаю я, стараясь не спугнуть ее. Это как общаться с детьми или маленькими зверушками — присядьте, говорите медленно и спокойно, не издавайте громких звуков и не делайте резких движений.
— Кента… ты меня извини. Не знаю, что на меня нашло — говорит Мико: — я так себя обычно не веду…
— Да все в порядке — отвечаю я, привставая и опираясь на локоть: — все в полном порядке. Я не обижаюсь на тебя.
— А я на тебя немного обиделась — говорит Мико и отводит глаза в сторону: — как-то ты быстро… и с Сорой-тян и с Юрико… и даже с твоей тренершей-шоколадкой.
— Э… стечение обстоятельств — чешу в затылке я, понимая, что не могу рассказать о заговоре и прочих «интригах Мадридского двора», которые тут Юрико развела.
— Я понимаю, что не могу ничего требовать… — продолжает она: — но ты же не забудешь о своем обещании?
— Никогда! — единственный верный ответ. Всегда и никогда — надо только не перепутать. Будешь меня любить? — Всегда! Забудешь меня? — Никогда! Так и есть, люблю и не забываю. Всех. Всегда.
— Хорошо — говорит Мико и немного успокаивается: — а то я волновалась. Ты же понимаешь, что … это все узнают.
— Понимаю — киваю я. Мы же на шоу, черт возьми а не в подводной лодке, хотя порой можно и перепутать — тесные кубрики, куча проводов везде, не видим солнца вот уже несколько дней и одни и те же лица вокруг.
— Мне страшно — признается Мико: — то есть у меня были уже отношения и … но вот так, чтобы все узнали.
— Это страшно, только если думать об этом как о чем-то страшном. Вот, например — Бьянка-сан. Она это все использовала себе в пользу и теперь очень богатая и популярная.
— Но я не хочу как Бьянка!
— Никто и не заставляет. Я просто показываю, что ничего страшного тут нет. Кроме того, если кого тут и винить, так это меня — воспользовался слабостью девушки и коварно соблазнил ее.
— Пфх! — фыркает Мико, уронив лицо в подушку. И начинает смеяться. Прямо-таки катается по кровати. Я конечно рад, что развеселил ее наконец, но природа этого смеха мне неясна и есть такое смутное ощущение — что эта самая природа — обидная. Будто я не могу девушку соблазнить. Коварно.
— Ахаха! — прорывается смех через подушку.
— Я, кстати, не понимаю над чем ты смеешься — говорю я, выждав пока Мико отсмеется и наконец снова поднимет голову: — и… — своим неосторожным высказыванием я спровоцировал новую волну истерического хохота. Не предполагал, что Мико может так хохотать.
— Извини, Кента… — говорит она, наконец перестав хрюкать в подушку: — это у меня истерика, наверное. Просто смешно звучит…
— Что именно смешно? — хмурюсь я: — ничего смешного. В общем-то так и было — ты зашла в душевую, а я на тебя накинулся и …
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ахаха! — заливается Мико и я закатываю глаза. В самом деле, что ее не устраивает в этой версии? Все же нормально и с нее вину за произошедшее снимает.
— Все, все — говорит она, утирая слезы из глаз: — все, больше не буду извини… коварный соблазнитель… пфх! — и все начинается снова. Я вздыхаю и терпеливо жду, пока девушка угомонится, радуясь, что Нобуо с нами нет. Не дали бы мы ему поспать, да.
— В чем причина столь истерического смеха, барышня? — спрашиваю я, когда последние смешки покинули легкие Мико и она утерла слезы и приняла серьезное выражение лица: — позвольте поинтересоваться?
— Ты уже извини, Кента, но из тебя коварный соблазнитель, как… ну, несовместимо это. Да ты раз пять спрашивал «ты точно уверена» и «мы можем прекратить»… какой коварный соблазнитель так делает?
— Ээ… коварный соблазнитель, который чтит уголовный кодекс? — осторожно предполагаю я: — и который ценит свободу воли и соблазняет коварно — на уровне подсознания?
— Прекрати, я не могу больше смеяться, живот болит — говорит Мико: — хватит!
— Не вижу ничего смешного… ну хорошо, это смешно. Признаю. — вздыхаю я: — но лучше будет, если ты будешь придерживаться именно этой версии. Не обязательно «коварно соблазнил», а скорее — «он меня загипнотизировал» или там «странное чувство которому я не могла противиться». Это и кинематографично и … правдоподобно.
— Хорошо — кивает Мико: — хотя мне, честно говоря все равно. Мне совсем другое нужно и плевать что остальные скажут. Вот из-за таких слухов и людей, которые им верят — моя сестре и ушла. Ненавижу этих сволочей! Всех.
— Понимаю — взглядом напоминаю ей, что даже в спальне — нас наверняка пишут. Уверен что и камеры тут есть.
— Ну ладно. — говорит она, спустя некоторое время: — спасибо, что рассмешил меня.
— Поверь, это не нарочно — ворчу я: — я могу быть коварным соблазнителем.
— Угу. В следующей жизни. Слишком ты мягок и деликатен. — говорит Мико и грустнеет: — наверное поэтому я и … потому что ты мягкий, но в то же время можешь постоять за себя. Ты меня поймешь. Так что я подумала, что … ну, что нельзя нам друг друга потерять. Пока … — она обозначает взглядом что-то вроде «пока контракт не исполнен и все мои враги не легли в сырую землю, а их дома сожжены дотла, а их города отданы на разграбление и засыпаны солью». Кто я такой, чтобы спорить с девушкой? Киваю в ответ. Получаю полный удовлетворения взгляд.
— Спокойной ночи — говорит она и опускает полог: — завтра долгий день.
— Спокойной ночи — отвечаю я: — сладких снов.
— Сегодня у нас особый день — говорит Шика-сан. Надеюсь, что это все же Шика-сан, потому что опознать ее не удается — она не только в медицинской маске и черных очках, но еще и с прозрачным пластиковым экраном перед лицом. Лица, кстати, вообще не видно. Интересно, что практически все сотрудники студии такие же носить стали. Мы тут как чумной барак стали — кругом медицинские маски и пластиковые экраны.
— Тем не менее, я хочу сделать заявление. — продолжает Шика, глядя в наши заспанные физиономии: — во-первых администрация установила дополнительные две душевые кабинки — для девочек и для мальчиков отдельно. Кабинки установлены — одна рядом с комнатами девочек и вторая — в кладовой инвентаря. Принятие душа в таких кабинках строго по … половому признаку.
— Ура! — раздается чей-то голос, но на обладательницу голоса сразу же шикнули, заставив замолчать.
— Второе — открыта еще одна комната для проживания мальчиков — говорит Шика-сан: — Нобуо-кун, можешь воспользоваться ею, раз уж ты не можешь спать в старой.
— Спасибо, Шика-сан! — склоняется в глубоком поклоне Нобуо
— Больше не спи на диване в гостиной, ночью тут технические работы проводят — добавляет Шика и Нобуо еще раз кланяется и просит извинить за доставленные неудобства.