– Знать бы еще, какие цели он преследует, – задумчиво проговорил Воронин.
– А какие цели стал бы преследовать ты, Герман, если бы тебя заколдовали?
– Нашел бы красавицу, которая б меня поцеловала.
– Правильно. Ты стал бы искать средство, способное снять чары. Вот, похоже, он его и ищет.
Со Славкой можно было бы согласиться, если бы этот Зверь был создан по образу и подобию человека. Но, скорее всего, у него совсем другая суть, и мыслит он совершенно иначе, чем наш среднестатистических гражданин. Во всяком случае, у Воронина были основания полагать именно так.
– Я думаю, в нем все же есть что-то человеческое, – подал голос Бубнов, слегка оправившийся от переживаний. – Зверь ведь вступает в связь с женщинами, и они рожают от него детей.
– Ну, это, скорее всего, эротические фантазии, – махнул рукой Славка. – Хотя черт его знает. Я сейчас ни в чем не уверен. И возможно, обвинения несчастных женщин в связях с дьяволом имели под собой какую-то основу. Ведь уймища народу сгорела на кострах. Неужели только из-за неуемной фантазии инквизиторов? Может, рядом с нашей цивилизацией существовала, а возможно, и сейчас существует какая-то иная форма жизни. И наши пути то расходятся, то вновь сходятся.
Предположение было совсем уж фантастическим, но в свете открывшихся фактов людям, попавшим в жуткий водоворот чудесных событий и превращений, трудно было остаться в границах здравого смысла.
– Самое время поговорить с Василисой, – глянул на часы Воронин. – Возможно, она лучше знает, какими сексуальными достоинствами обладает ее кумир.
Бубнову вдруг захотелось выскочить из машины и убежать туда, не знаю куда. Чтобы пересилить это глупое паническое желание, он даже вцепился руками в обшивку сиденья. Воронин прав: бежать бессмысленно. Надо идти выбранным путем до конца. Возможно, не так страшен черт, как его малюют. Да и присутствие в машине Германа действовало на Петра Сергеевича успокаивающе. У этого человека был оберег, который, если верить Людмиле, спасал его обладателя от гнева Зверя. Кто знает, возможно, эта благодать распространяется и на людей, находящихся рядом с ним.
Бубнов перехватил в зеркале сосредоточенный взгляд Воронина, и его вдруг словно током ударило. Он вспомнил любопытную байку, рассказанную среди прочих Алексеем Петровичем Беловым в дождливый вечер в деревне Световидовке. Благодарными слушателями старожила были тогда Звонарев и Васильев, а сам Бубнов, не веривший в то время в чудеса, только скептически хмыкал. Впрочем, речь шла тогда не о чудесах, а о суевериях темной крестьянской массы.
Белов рассказывал о судьбе родной сестры своего деда, совсем молоденькой девушке, которая отправилась с младшим братом в лес по грибы и оказалась в лапах чудовища. Во всяком случае, дед утверждал, что столкнулись они тогда со Зверем. Сам Алесей Петрович, человек куда более просвещенный, грешил на медведя, который до обморока напугал девушку и ее малолетнего брата. Поскольку брат с сестрой не понесли при этой встрече никакого ущерба, то о Звере, скорее всего, посудачили бы и забыли. Но, к сожалению, через некоторое время выяснилось, что несчастная девушка беременна. И хотя забеременеть она могла от любого деревенского парня, в Световидовке почему-то никто не сомневался, что повинен в ее несчастье Машкин сын.
Переполох в деревне поднялся по этому случаю изрядный, и если бы не вмешательство земского врача, случайно оказавшегося на месте событий, несчастную, скорее всего, сожгли бы заживо. Врач, фамилию которого Белов не назвал, увез девушку в Новгород, чтобы не докучали злопамятные односельчане, а потом и вовсе перебрался в Питер, подальше от слухов, порочащих его жену. Петр Сергеевич тогда только головой качал, слушая о дремучести деревенских жителей, а сейчас, сидя в забугорном «форде», он вдруг сообразил, что речь-то шла, скорее всего, о зачатии прадеда Германа, Владимира Фомича Воронина. Который сделал столь блестящую карьеру при новой, вроде бы насквозь атеистической власти, а потом сгинул без следа при невыясненных обстоятельствах. Какая жалость, что у Бубнова сейчас нет под рукой Алексея Петровича. В 1939 году Белову было уже девять лет, и он, конечно, должен был запомнить важного дядьку, прибывшего из столицы, если только Владимир Воронин действительно пропал в тех краях. Надо будет позвонить Кузьмину и попросить его съездить в Световидовку и порасспросить местных жителей о событиях давно минувших дней.
Глава 13
ФЕЛЬДФЕБЕЛЬ РИЛЬКЕ
Фельдфебель Рильке проклял тот день, когда ему пришла в голову мысль написать письмо старому знакомому Вернеру фон Бюлову. Рильке надеялся, что фон Бюлов исхлопочет ему отпуск в Берлин, где он сможет наконец отдохнуть от ужаса, преследующего его вот уже многие месяцы. Фельдфебель до икоты боялся партизан, благо успел уже столкнуться с ними в заснеженном лесу и уцелел просто чудом. Второй такой встречи ему точно не пережить. Кроме того, его пугал фронт, который громыхал где-то неподалеку. А ведь Рильке в любой момент могли отправить на передовую – затыкать собственным телом брешь, пробитую отчаянными русскими в стальных рядах вермахта, и тогда нынешняя беспокойная жизнь покажется ему медом.
Именно поэтому фельдфебель вцепился в байку, услышанную в одной из здешних деревень. В существование Зверя он не верил, как не верил в болтовню Гюнтера Коха о якобы виденной им таинственной волчице, обернувшейся женщиной. Фельдфебель сделал Гюнтеру строгое внушение, но самоуверенный бранденбуржец не внял предостережениям завсегдатая берлинских пивных. За что и поплатился. Его нашли на околице деревни Мореевки с разорванным горлом. Винить в смерти солдата было некого, ибо только законченный идиот мог отправиться ночью в лес, где волки лютуют еще почище партизан. Рильке сам неоднократно видел следы звериных лап неподалеку от Мореевки. А местные жители в один голос утверждали, что во время гона волкам лучше на глаза не попадаться.
В Мореевке жили в основном женщины и ребятишки. Рильке поддерживал с ними добрые отношения, благо знание русского языка помогало ему без труда договариваться с бабами. Начальство требовало от фельдфебеля древесину, и он ее поставлял, подключив к рубке не только собственных солдат, но и жителей ближайших деревень. Мирные отношения с поселянами гарантировали Рильке относительно спокойную жизнь, и он решительно в самом зародыше пресекал все конфликты, возникавшие между солдатами и крестьянами. Впрочем, под началом у фельдфебеля были в основном уже далеко немолодые люди, обремененные семействами, которые место у очага ценили куда больше, чем шашни с местными красавицами. Исключением в этом ряду был разве что Гюнтер Кох, который жестоко поплатился за свое легкомыслие. Франц Майер, правда, утверждал, что Гюнтера на свидание выманила местная красавица, та самая, которую они с Кохом якобы видели в облике волчицы, но Рильке на него только рукой махнул. Правда, он заставил Майера изложить свои впечатления на бумаге и, как вскоре выяснилось, правильно сделал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});