Оставив танки далеко позади, мотоциклы стрелой летят к нам. Они уже на полдороге. Отдаю команду прекратить маскировку и всем сесть в танки, без моего сигнала никому не стрелять.
- Пусть немцы хоть лазят по вас, но чтобы ни звука. Надо выиграть две-три минуты, - говорю я, а сам думаю: "Нет, не уложимся и в три минуты не едут, а летят, черти!"
Они уже прошли три четверти дороги. Нервное напряжение возрастало у меня, казалось, с такой же быстротой, с какой приближались мотоциклисты. Я уже не дышал. И вдруг на всём ходу мотоциклисты повернули вправо к лесу, что начинался в полукилометре от их дороги.
- Лес осматривать свернули, - обернувшись, закричал мне Кривуля, а я уже прикидывал в уме, сколько времени потребуется мотоциклистам, чтобы доехать до леса, осмотреть опушку и вернуться назад.
"Две минуты", - подсчитал я и подумал: "Ещё бы одну минуту выиграть!"
Едва немецкие танки поравнялись с лесом, как мотоциклисты вынырнули из него и, обгоняя танки, понеслись на нас. "Приготовились?" - крикнул я и опять, затаив дыхание, стал следить за ними. Вот они скрылись за полотном железной дороги, мне их уже не видно. По внезапно затихнувшим моторам я понял, что мотоциклисты остановились. "Наблюдают, - подумал я, - но за чем?"
- Да проезжайте же, черти, скорее, ей-богу, стрелять не будем! заговорил Никитин, всё время молча наблюдавший в триплекс.
Этого было достаточно, чтобы заговорил и Гадючка:
- Гайка отошла, товарищ студент, на бога уже надеетесь?
Прислушиваясь к шуму мотоциклов, работавших на малом газу, я думал: "Со стороны переезда танки закиданы сеном хорошо, оттуда, не подойдя вплотную, не разберёшь, что это, а вот со стороны хутора - плохо, бока голые, заметят, если присмотрятся".
Уже слышен был позади шум приближавшихся танков Волкова, когда мотоциклы, зарокотав на низкой передаче, показались на переезде. Передний мотоцикл скатился вниз и, удаляясь, залопотал мотором, а задний почти остановился на насыпи. Мне показалось, что я встретил в своём перископе удивлённый взгляд мотоциклиста. Но мотоциклист, должно быть, ничего не заметил, набирая скорость, он помчался на хутор вслед за первым.
Через одну-две минуты немецкие танки, лязгая гусеницами и жалобно подвывая моторами, перевалили через насыпь и свернули налево - к дороге на Вербу. В тот же миг на шоссе тяжело ухнул одиночный выстрел танка Т-34, а в наушниках раздался ликующий голос подполковника Волкова:
- Круши их, товарищи! Давите гадов, мои дорогие! .. В радости я так громко прокричал команду, что когда немецкие танки вдруг почему-то остановились, мне показалось, что они остановились оттого, что услышали мой
голос. Я чуть поправил горизонтальную наводку и, выстрелив, крикнул:
- Не разевай рот, проходимец!
- А то ворона влетит, - добавил Никитин, послав в пушку второй снаряд.
Кругом меня загрохотали выстрелы, и я увидел, как оба танка заискрились. - Готово! Оба! - смеясь, докладывает Никитин и открывает люк.
В наушники слышу раздельную, по складам, команду Волкова: "Трофим! Трофим! ("Третью роту вызывает", - догадываюсь). Обходи село слева. Жми на всю железку. Давай бери следующую деревню Птыча! Чёрт глухой! Птыча следующая деревня, атакуй!"
Вызываю Волкова и докладываю, что дозор уничтожен, продолжаю разведку на Вербу.
- Разведчик! - кричит он мне в ответ. - Не присматривайся и не вынюхивай - поздно, а крой в атаку на Вербу, прорывайся вперёд на Дубно! Слышишь? Несись архангелом впереди и наводи порядок на шоссе. Лети, дорогой, лети!
С высотки, из-за которой появились немецкие танки, теперь, рассыпавшись цепью, летят наши БТ и Т-34. Они как бы пережёвывают немецкую колонну. Позади них шоссе совершенно чистое - немецкие автомашины и танки сброшены с дороги, разбитые, они дымятся в поле, некоторые, пытавшиеся спастись, увязли в болотистом лугу. Очищая шоссе, танки Волкова уходят за село Смолярна, только одна их длинная цепочка, обстреляв голову немецкой колонны, вильнула через гребень, ушла в обход, на село Птыча.
В наушниках слышу голос Попеля:
- Волков, вижу тебя! Вижу работу. Молодец! Тебе никто не скажет, что даром ел хлеб. Не останавливайся! На Дубно! Посылаю на помощь Мазаева.
Повернув на восток, к Вербе, мы подошли к этому селу полем в развёрнутом строе. Наших там ещё не было. Немецкие автомашины, стремившиеся вырваться из села на полевую дорогу, в панике запрудили улицу. Когда наши танки, внезапно появившись, открыли огонь и влево, по шоссе, и прямо, вдоль улицы, немцы, бросая машины, кинулись из села в ивняк, растущий по краю болота.
Мы с трудом пробились через заставленную машинами улицу и вышли на полевую дорогу, ведущую к селу Птыча.
Рота, посланная Волковым в обход, была уже в этом селе, о чём нам дала знать доносившаяся оттуда стрельба, в которой господствовали солидные нотки наших Т-34. Нельзя было не залюбоваться этими всеобщими любимцами танкистов. Высыпав из-за последнего редкого ряда домиков Птычи и вытянувшись клином, они промчались в одном строю с БТ на угол леса, наперерез колонне немцев, раздувшейся на шоссе, как туго перетянутая вена. Я дал команду - двигаясь вдоль железной дороги на Турковичи, обогнать атакующих, и Гадючка, только и ждавший этого, развил такую скорость, что наши танки, пролетая село, успели сделать всего по три-четыре выстрела.
Перед каждой атакой Гадючка напоминает: "Если атака, так чтобы уж не только со скоростью, но и с огнём". Сегодня на скорость жаловаться нельзя, но с огнём не везёт. Во время атаки на Вербы Никитин долго не мог перезарядить пушку - гильза не выходила, и Гадючка, передразнивая Никитина, любящего выражаться точным техническим языком, ядовито спрашивал:
- Не эстрактируется, товарищ студент?
Обогнав атакующих и перемахнув через шоссе, мы выскочили на высотку у села Подлуже, и тут нам с Никитиным опять не повезло.
- Самолёт на земле у рощи, - докладывает Гадючка.
- Вижу! - отвечаю я и стреляю по самолёту, вокруг которого суетились люди, тянули его за крылья, видимо, поворачивали.
- Разрыва не бачу, - докладывает Гадючка. Не пойму, в чём дело, стреляю опять, и Гадючка опять иронизирует:
- Разрыва не бачу.
Земля под самолётом как будто брызгает, но разрыва действительно нет. Волнуюсь, беру прицел на нитку выше.
- А чем стреляете, заряжающий? - спрашивает вдруг Гадючка у Никитина.
Я спохватился и сообразил, что в горячке забыл дать команду "Осколочным заряжай", и ясно, что Никитин заряжал бронебойным. Поправив свою ошибку, я выстрелил третий раз. Облако разрыва, наконец, закучерявилось, но было уже поздно. Самолёт, вырулив на шоссе, с короткого разбега оторвался от земли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});