При чем тут убийство Климановой?
Я пожала плечами.
— Сама не знаю, Костик. Я же с Буровым познакомилась на ее трупе. Поэтому мне такое в голову пришло. Тем более что он говорил, у него есть какие-то идеи. А вдруг он начал раскрывать и попался?
— Ну какая может быть связь между тем, что Леху стукнули по голове, и самоубийством какой-то актрисы?! — Мигулько почти кричал.
— Ладно, успокойся. А если, выяснится, что актрису все-таки убили?
— Тогда я в запой уйду. Только этого убийства мне еще не хватало.
— Ладно, Костик. Я завтра съезжу на вскрытие. А все-таки прикинь: смерть актрисы была последним происшествием в его жизни. Когда мы со Стеценко уходили из отдела, Буров обмолвился, что у него есть какие-то идеи. Утром в субботу он ушел и пропал. Куда он так сорвался?
— Да мало ли... Позвонил ему кто-нибудь, встречу назначил...
— Встречу по поводу чего? Больше тебе скажу — Буров и Климанова могли встречаться. Кино с ее участием снимали как раз в Коробицине.
— Только этого мне не хватало! — простонал Костик. — Ты пойми, Маша, я сейчас не в состоянии хладнокровно рассуждать. Давай завтра.
— Давай. Так я забираю это? — я показала Косте черную записную книжку Бурова, и он махнул рукой.
— Забирай. Потом расскажешь.
Оставив Костика в кабинете его погибшего оперативника, я спустилась в дежурную часть, чтобы поклянчить машину. Была уже глубокая ночь; дежурная смена согласилась доставить меня домой в обмен на подробный рассказ о том, что произошло. Пришлось рассказывать.
— А ты знаешь, Маша, — вспомнил помдежурного, толстенький Боря Спицын, — утром в субботу кто-то звонил и интересовался телефоном Бурова. Я только сменился, а Макарыч отошел, и я трубку взял.
— Да? И кто же звонил?
— А хрен его знает. Голос такой странный, как тебе объяснить... Ну, как будто механический. Я сначала даже не разобрал, мужской или женский.
— Механический?
— Ну... Ну как будто неживой какой. Как у привидения.
— А как спрашивал?
Спицын наморщил лоб, силясь воспроизвести все максимально достоверно.
— Значит, так. Спросили: «Это милиция?» Потом: «Как позвонить оперуполномоченному Бурову?» Я спросил, по какому вопросу. Мне ответили — по вопросу убийства. Ну, я думаю, может, важное что. Дал его телефон. А через минут двадцать он вниз проскочил, мне еще рукой махнул... Не могу поверить...
Спицын покрутил круглой стриженой головой.
По дороге домой я пыталась сопоставить известные мне факты из последних двух дней жизни оперуполномоченного Бурова. Утром в субботу ему звонит некто с безжизненным механическим голосом, и через двадцать минут после звонка Буров уходит из РУВД. Он где-то пропадает почти два дня, а в восемь вечера в воскресенье его труп находят в парадной дома, к которому он не имеет никакого притяжения. По словам молоденькой докторши, осматривавшей труп Бурова, его смерть наступила не больше чем за час до обнаружения. Значит, субботу и почти все воскресенье он был жив. Что же он делал все это время?
Убийство Бурова и смерть актрисы Климановой странным образом переплелись в моем усталом мозгу. Улегшись в постель, я почти сразу задремала, и вдруг, как от толчка, проснулась от голоса, прозвучавшего во сне, или наяву, сразу я не разобрала. Безжизненный, лишенный модуляций голос говорил мне прямо в ухо: «Тебя никто не любит, ты должна умереть»... Я села в постели, натягивая на себя одеяло. За стенкой посапывал Гошка, в окно светила луна. Все-таки голос был из сна. Но фраза, которую он сказал, была из яви. Я слышала ее по телефону в квартире Климановой. И адресована она была наверняка ей. И голос был безжизненный, механический. Такой же, как тот, который звонил оперуполномоченному Бурову. Интересно, что же этот голос сказал Бурову? То же, что и актрисе? Я поежилась. Мне стало страшно, и я зажгла свет. Полежав некоторое время со светом, я мысленно рассмеялась над собой. Следователь с большим стажем, не девочка, какого черта я дрожу от страха? Ничего потустороннего не бывает.
Успокоившись, я погасила свет и откинулась на подушку. Но не успела моя голова коснуться подушки, как прямо над моим ухом прозвонил телефонный звонок.
Даже не успев сообразить, сколько времени и кто это может звонить мне глубокой ночью, я тренированным жестом схватила телефонную трубку. Я наловчилась делать это даже с закрытыми глазами, и очень быстро, чтобы ночной трезвон не разбудил Хрюндика.
— Слушаю, — проговорила я в трубку, но мне никто не ответил.
— Алло, — повторила я в надежде, что это звонит дежурный но РУВД, я ведь в районе осталась одна. Лешка болен, и все происшествия теперь мои. Но трубка не отзывалась. Я уже хотела положить ее на аппарат, решив, что кто-то просто ошибся номером или не прошло соединение, но, прислушавшись, уловила на том конце провода какой-то шорох и еле слышное дыхание. Дело было не в ошибке и не в качестве связи. Все то же самое я слышала, сняв трубку в квартире у Климановой.
Я не стала класть трубку на рычаг. Дрожащими руками я засунула ее под подушку, встала и поплотнее притворила дверь в комнату Хрюндика, чтобы не разбудить его. Потом я на всякий случай проверила, хорошо ли заперта входная дверь, потом вернулась к постели и приложила трубку к уху. Там все было по-прежнему, кто-то продолжал молчать и ждать.
Сердце мое колотилось как бешеное. Я порылась в сумке, нащупала подарок Пьетро — свой мобильный телефон, которым пользовалась крайне редко, и, чертыхаясь про себя, включила его. Секунды, прошедшие до того момента, как на дисплее высветился значок оператора, показались мне необычайно долгим сроком.
Наконец я набрала потаенный, не всем известный телефон нашей дежурной части и, задыхаясь, попросила снявшего трубку Борю Спицына связаться с главком и выяснить, откуда звонят в мою квартиру. Боря, проникнувшись моим волнением, пообещал, что сейчас все сделает и перезвонит мне на трубку. А я, проверив еще раз, не отключился ли звонящий, отправилась с мобильником в ванную и, запершись там, стала ожидать звонка дежурного. Наконец Спицын позвонил.
— Маша, — сказал он, — непонятки какие-то, но они не могут определить, откуда звонок. Может, ты с ним поговоришь, чтобы он не отключался?
— О, Господи! — голос у меня задрожал. — Боря, я боюсь с ним говорить...
Я и в самом деле боялась; не считая спящего ребенка, я в квартире одна.
Устанавливать