и никто не обратит внимание на этана, возвращающегося, скажем, с горного курорта.
— Пойду, — она обрадовалась, вспомнив местную рекламу. — Я даже могу попробовать поработать в рекламе.
— Ага, ты у нас великий дизайнер, — пробурчал Рэйнер.
Дорим, раздражённо хмыкнув, направился к кассе за билетами. Он удивлялся нахальству этой «свистушки», которая ничего не зная о мире, решила работать в рекламе. Вера, задрав нос, усиленно игнорировала его, шла рядом с мастером, забыв, что дорим слушает её мысли, а мысли были странные — она ругала себя за желание любить. Рэйнер спохватился, что опять забыл спросить, что она имеет в виду, сильно подозревая семантические каверзы. Судя по всему, в мире, где раньше жила девочка под словом любить понимали нечто другое, чем на Рентане.
Три часа в капсуле в полном молчании и в неудобном положении, она сидела, полусогнувшись, довели девушку до отчаяния. У неё устала спина, было тесно, но она боялась прислониться к Рэйнеру, тот же явно не горел желанием ей помочь. Когда она вылезла на станции, тело болело так, что хотелось закричать. Она успела только потянуться, как её всунули в каплю такси, и опять теснота.
Именно поэтому, а почему же ещё? Рэйнер коснулся её висков и нахмурился. (Надо же, гордячка какая?! Она же едва сидит). Ничего не говоря, он повернул её к себе лицом, и, пока они ехали, массировал ей спину. Через час такси остановилось, и он почти вынес Веру. Она встала, тело уже не болело, и она крепко пожала его руку.
— Спасибо!
— Ну-ну, — пробурчал тот в ответ, не поняв, что она сделала, и расстроился, когда девушка отпустила его руку.
Мастер вздохнул — его ученик явно был растерян, хотя девочка поблагодарила его, видимо по обычаям своего мира. Если бы месяц назад, кто-нибудь сказал, что какая-то девчонка может вывести из себя дорима, он бы не поверил. Однако Рэйнер, взбрыкивал, как дикий гимс, от любого её слова и взгляда. Мастер опять вздохнул и проворчал:
— Ну, идёмте к Франку, он — владелец рекламного агентства и мой давний друг.
Они ещё минут пять шли между тесно стоящими куполами, и остановились у светящегося окнами трёхэтажного купола. Долго звонили в дверь, усталый голос спросил:
— Кого ещё снет принёс?
— Франк! Это я, Тарив.
— Заходи.
Дверь провалилась в пол, и они вошли в небольшой светлый холл. Сбоку высветился ярко-синий цилиндр, который вознёс их на третий этаж. Встретивший их был похож на старого фавна. Вера хмыкнула и на всякий случай скрыла глаза под сеткой бровей, обнаружив, что и глаза Рэйнера скрывали опущенные перья. Хмурый фавн осмотрел их.
— Приветствую тебя, Тарив! Тут от твоего воспитанничка приходили и спрашивали, где ты? Я сказал, что слышал, что ты в Исме. Не подвёл?
— Давно приходили?
— Почти месяц назад.
— Спасибо, Франк! Они там меня пасли. Мне нужна помощь!
— А что, ты когда-нибудь приходил просто так?
— Не зуди! Я привёл к тебе друга, он поможет тебе в бизнесе.
Фавн озадаченно отступил вглубь комнаты, потом обеим руками поворошил перья на голове.
— Ты часом не спятил? Работы почти нет, и я почти всех уволил. Мне нечем платить.
— Он будет жить у тебя. Его работа для тебя и есть оплата проживания. Сейчас ты нас напоишь чаем и накормишь. Мы весь день голодные. Мой помощник проводит твоего нового сотрудника в его комнату и привезёт его вещи.
Франк долго молчал, потом кивнул головой. Они с детства дружили с Таривом, и уж если тот попросил за кого-то, значит дело серьёзное. Он поманил их за собой и повёл по спиральному коридору. Остановился перед непрезентабельной дверью и, вручив Рэйнеру ключи, пробормотал:
— Здесь не жили год. Мойте и убирайте всё сами.
Вера осматривала комнату. Всё было покрыто пылью. Кувшин с оббитым краем на окне, гора бумаг и пластин на столе. На полу пятна от какой-то жидкости, на одном из кресел груда сваленных покрывал. Вся мебель сдвинута в угол. Ей стало дурно от того, что предстояло сделать.
Рэйнер выжидающе смотрел на неё, вспомнив, как была брезглива Лилдах. Целый штат прислуги, обслуживающий красавицу, а та была всегда недовольна, Вера же была похожа на воина, осматривающего поле боя.
Она взглянула него и нахмурилась, на лице было незнакомое выражение. Он что же считает, что она обуза, и не способна ни к чему?! Значит надо поразить его.
— Слушай. Как тебе моя идея загримироваться и превратиться в старика? — дёрнула его она.
От неожиданного вопроса, и того, что погрузившись в размышления, он пропустил, почему этот вопрос возник, Рэйнер раздражённо ответил:
— Плохая! Это самая простая маскировка.
— А тогда как? Кем, мне надо стать? — она встала на цыпочки, чтобы смотреть ему прямо в глаза, и уцепилась ему за руки.
— Попробуй просто стать мужчиной моего возраста, — криво усмехнулся, ему даже в голову не приходило, что она будет себя вести, как маленькие дети, хотя ему нравилось, как она держит его руки. Он вздохнул и решил узнать то, что его давно интересовало. — Тебе сколько лет?
— Двадцать пять. Ой, нет! Почти двадцать шесть! Э-э… через три месяца будет двадцать шесть, — она замолчала, увидев, как тот вылупил на неё глаза. — А что? А сколько лет было Лилдах? А разве это важно?
— Значит двадцать шесть. Да-а… Так вот о возрасте Лилдах, она была меня младше на десять лет, — пророкотал Рэйнер, девушка ждала продолжения, но тот был не расположен развивать эту тему. — Сиди здесь! Я через час вернусь. Не волнуйся, здесь ты в безопасности.
Рэйнер вышел и помчался к мастеру, на его вопросительный взгляд сердито сообщил:
— Я даже не представлял, что она так молода! — он сердито сжал кулаки, потом вспомнил, как она сжимала его руки и выпалил. — Этой соплячке всего двадцать пять, и она, наверное, рыдает в пыли и грязи.
— Удивлён, как же она смогла выдержать давление Рамсея? — проворчал озадаченно мастер.
— В каком смысле давление? — у Рэйнера резко упало настроение, он знал, что Рамсей буквально укладывал в постель семейных этан, неужели и эту девочку тоже?
Рэйнер всегда удивлялся, насколько разными они были с братом. Если сам он искал избранницу, то Рамсею была нужна власть над женщинами и, по-видимому, желание владеть тем, чем владели старшие братья.
Тарив криво усмехнулся, догадавшись, о чём думает дорим.
— Ты же знаешь своего брата! Он может быть и обаятельным и настойчивым, но, судя по тому, как он бесится, Вера отвергла его.
— Думаешь, отвергла? — просипел Рэйнер, настроение опять поднялось.
Мастер криво усмехнулся, заметив перепады