плёнкой воды. Яростно скребя плиты, Элеонора увидела своё лицо в отражении, краснеющее с каждым движением. В воде вдруг замерцал другой силуэт, но когда девушка моргнула – тот исчез.
В дверь постучали. Элеонора поднялась, отперла и увидела на пороге инспектора Хэтчетта, возвышавшегося на пороге, словно непреклонный монолит. При виде её он снял шляпу.
– Доброе утро, мисс Хартли. Можно вас на пару слов?
Лиззи. Он, должно быть, заподозрил, что Лиззи убила Элеонора. Иначе зачем ему приходить сюда второй раз? Может, кто-то подслушал их ссору в ту ночь перед смертью Лиззи?
Как же несправедливо. Она не убивала Лиззи, хотя, разумеется, и запустила процесс, к этой смерти приведший. Но инспектор ведь не мог об этом знать, если только… У Элеоноры скрутило живот от страха. А что, если черноглазая привела инспектора сюда в ответ на попытку Элеоноры уклониться от их сделки?
Инспектор протянул руку, чтобы поддержать её.
– Вы точно хорошо себя чувствуете?
– Вы поймали его?
– Я бы предпочёл обсудить это внутри, если можно. Есть ли место, где мы могли бы поговорить наедине?
Элеонора выглянула на улицу. «Чёрной Марии»[17], покачивавшейся на колёсах, когда заключённые стучали в затемнённые окна, там не было. И никаких крепких констеблей у крыльца – всего лишь парочка любопытных детишек-попрошаек и оборванец. Инспектор пришёл не для того, чтобы забрать её.
Прислушиваясь к каждому звуку, Элеонора повела гостя наверх. Миссис Филдинг чем-то гремела в гардеробой у вестибюля. Ифе насвистывала какую-то песенку в коридоре второго этажа, а Дейзи и миссис Бэнбёри застряли на кухне, готовя безе и суфле. Убедившись, что их никто не заметит, Элеонора затащила инспектора в маленькую столовую, примыкавшую к кухне.
Когда-то это была любимая комната миссис Пембрук. Она писала здесь письма, просматривала меню и разрешала Элеоноре сидеть у неё на коленях, пока оплачивала домашние счета. Теперь ставни были наглухо закрыты, а на мебель натянули чехлы от моли, и портрет миссис Пембрук смотрел печальными затуманенными глазами. Элеонора притворила за ними дверь и осторожно смахнула пыль с нарисованного лица.
Зажигая свечу, она жестом пригласила инспектора внутрь:
– Здесь мы можем говорить спокойно.
Хэтчетт проследовал за ней к камину.
– Видите ли, мисс Хартли, – начал он. – Вопрос, с которым я пришёл к вам, по-своему… деликатный. Но прежде, чем задам его, я должен спросить, о ком вы говорили, когда только открыли мне.
Элеонора удивлённо моргнула:
– О том юноше, конечно. О помощнике мясника. Я думала, вы пришли сюда именно поэтому.
Инспектор поджал губы:
– Боюсь, что нет. Мы ищем его, но похоже, что он исчез. А теперь, прошу, давайте перейдём к делу. Это необходимо для расследования.
Элеонора медленно вышла из круга света, чувствуя странное облегчение. Помощник мясника сбежал. Это он убил Лиззи.
Инспектору было явно не по себе.
– Я последовал вашему совету и попытался отыскать бывших служанок, работавших в особняке Гранборо. Похоже, что некоторыми из них… воспользовались.
– Вы нашли Лею? – выпалила Элеонора, прежде чем сумела себя остановить. – Где она сейчас? Вы можете сказать?
– Боюсь, мне пока не удалось выследить мисс Уоллес, – ответил инспектор, и Элеонора тяжело облокотилась о камин. Все надежды угасли. – Тем не менее я отыскал некоторых из них… и некоторые в порядке.
Лея. Марта, которая ушла в прошлом году, когда живот стал слишком большим, чтобы его скрывать. Дженни, чья одежда была в полном беспорядке, когда её обнаружила миссис Филдинг. Гертруда, которая крутила шашни с мужчинами на стороне и которую мистер Пембрук наказал за это. Хуже того, она думала, что их было больше. Все те девушки, которых выпроводили отсюда, когда сама Элеонора ещё сидела на коленях у миссис Пембрук. А теперь…
– Я поговорил с экономкой, – продолжал инспектор, – но она не стала обсуждать это со мной. Полагаю, вот на что вы намекали в нашу последнюю встречу, мисс Хартли?
Элеонора кивнула. Инспектор тяжело вздохнул и записал что-то в блокнот.
– И… простите, мисс Хартли, но я должен спросить. Есть ли у вас основания полагать, что девушки были на это согласны?
Элеонора покачала головой.
Инспектор сделал ещё одну пометку в блокноте. При свете свечи морщинки на его лице проступили отчётливее.
– И как долго это продолжается?
– Я точно не знаю. Но определённо все три года, после кончины миссис Пембрук.
Ещё заметки. Карандаш детектива покачивался на свету, отбрасывая пугающие тени. Внизу хлопнула дверь, и Элеонора вздрогнула.
– Как вы считаете, у вашего нанимателя были некие неподобающие отношения с мисс Бартрам?
Девушка покачала головой. Кто-то поднимался по лестнице. Миссис Филдинг искала её? Или того хуже – вдруг это был сам мистер Пембрук?
– Ещё один вопрос, мисс Хартли. Прошу. Вы когда-нибудь…
Дальше по коридору послышался скрип открывающейся двери. Элеонора задула свечу, схватила инспектора за руку и потянула за собой, чтобы спрятаться. Они присели на корточки за креслом, прислушиваясь к звуку шагов. Сердце трепетало, точно крылья птички, и инспектор сжал её руку.
Ифе, насвистывая, прошла мимо двери маленькой столовой. Элеонора с облегчением привалилась к креслу, но не поднялась, пока шаги подруги не стихли.
– Думаю, вам лучше уйти, инспектор, – прошептала она.
– Я благодарен за всё, что вы мне рассказали, мисс Хартли. Если мистер Пембрук когда-нибудь поведёт себя неподобающе по отношению к вам или другой девушке, работающей на него, – прошу, обращайтесь ко мне напрямую. По мере сил я помогу вам.
Элеонора была не в силах вымолвить ни слова. В горле неожиданно поднялся ком.
Инспектор, кажется, понял.
– Моя сестра работала служанкой, – сказал он, и его лицо потемнело. – Она рассказывала мне, какие вещи может творить беспринципный хозяин.
– Благодарю вас, – прошептала девушка. – А теперь подождите здесь – я посмотрю, безопасно ли снаружи.
В три часа того дня, когда Чарльз вернулся домой, Элеонора выстроилась в коридоре вместе с остальными служанками. Чёрные складки её лучшего форменного платья потрескивали от крахмала. Особняк буквально сиял. Полироль маскировала запах сырости. Огонь трещал в каминах за решётками. В очаге жарилась свиная нога, а на плите кипела кастрюля с супом жульен. Начищенный мраморный пол отражал белоснежные фартуки служанок. Отражения девушек были похожи на призраки, плавающие под поверхностью воды.
Пока они ждали прибытия Чарльза, Элеонора теребила манжеты. Рукава были слишком короткими – она уже много лет не носила это платье. Было видно несколько дюймов запястья, из-за чего её сухие покрасневшие руки ещё резче выделялись на фоне белоснежного фартука и манжет. Она знала, что Чарльз заметит. Господи, а что, если он попытается пожать ей руку, которая когда-то была такой мягкой и нежной? Один взгляд на то, что сделали с её пальцами три года горячей воды и карболового мыла, – и он больше не пожелает даже прикоснуться к ней.
С лестницы послышался шум.
Мистер Пембрук тяжело опёрся на перила. Элеонора уловила запах несвежего пота и бренди, услышала, как он спотыкается, спускаясь по лестнице.
«Пусть упадёт, – подумала