это было настоящее развлечение. Они не могли удержаться от смеха, когда видели безудержную радость дяди Мераба и реакцию окружающих его людей. Они уже не раз бегали к отцу и перебивая друг друга, рассказывали, что делает дядя Мераб.
— Тише, тише! — пытался успокоить их Автандил. — Садитесь за стол, поешьте!
Но детям было не до еды. Они вновь выскакивали на улицу, чтобы понаблюдать за дядей Мерабом. Изредка к столику подходил бармен.
— Уважаемые, там ваш друг кричит, наверное, что-то сказать вам хочет….
— Нет, — отвечали ему, — он ничего сказать не хочет! Пусть кричит!
Стало темнеть, а Мераб все стоял у церкви, как на посту. Пришло время уезжать. Дети были маленькие, допоздна оставаться нельзя. Позвали Мераба. Все сели в машину Автандила: — шесть взрослых и двое детей. Как на заднем сиденье уместились четверо довольно здоровых мужчин, было непонятно. Каждое движение вызывало смех, но не шевелиться было невозможно: машина быстро ехала по извилистому шоссе, и повеселевшие от выпитого вина пассажиры наваливались друг на друга. Громко шутили, смеялись, и вдруг, перекрикивая весь шум, раздался голос Мераба:
— Ребята, загадайте карту! Я сейчас колоду достану! На какую-то долю секунды все будто онемели… А потом раздался взрыв дружного хохота.
— Не надо фокусов! Хватит! В машине вздохнуть свободно нельзя, а ты колоду хочешь доставать!
— Не надо колоду! — закричал в азарте Мераб. — Загадывайте любую карту, какую захотите, я и так могу!
Все по очереди спрашивали у Мераба название карты, которую, якобы, загадали, и он «отгадывал» и «отгадывал». Все поддакивали и дружно смеялись. Смеялись, оттого что Мераб всерьез верил в свою способность читать мысли и оттого что весь день прошел приятно.
Ранним утром Мераб прибежал к Автандилу очень расстроенный.
— Автандил, мой отец дурак! — произнес он, убитый горем.
— Почему «дурак»? Что случилось? — встревожился Автандил.
— Целую ночь я с ним опыты проводил, но он ни одну карту не мог мне мысленно передать! В результате я ни разу не угадал! — трагическим тоном объяснил Мераб. Лицо его не шутя выражало мировую скорбь.
— Не нужно так говорить об отце! Мы вчера шутили, поддакивали тебе, какую бы ты карту не называл, а ты не понял…
— Ты хочешь сказать, что я не умею читать мысли??
— К сожалению, не умеешь… — мягко сказал Автандил. Мераб недоверчиво посмотрел на приятеля.
— Я не верю в это!
— Напрасно, я тебе сказал правду. Твой отец нисколько не виноват в том, что ты ни разу не смог угадать карту.
Несколько секунд Мераб молча смотрел на Автандила. Потом, загадочно улыбнувшись, произнес:
— Я понял.
«Ну, и слава Богу!» — подумал Автандил.
— Ты специально так говоришь, чтобы я не сердился на отца!
Услышав такой вывод, Автандил замолчал. Потом он хотел еще что-то сказать, но Мераб в самом веселом расположении духа уже шел обратно домой в полной уверенности в своих телепатических способностях. Пройдет еще немало времени, прежде чем он поймет, что такой способностью его Бог не наделил.
3
Время шло, и складывалось впечатление, что в Ленинграде совсем забыли о Ломсадзе и его необыкновенных способностях. Но это было далеко не так: о нем помнили не только в Ленинграде, но в Москве… Однажды ближе к ночи в квартиру на улице Габашвили кто-то постучал. Дверь открыла мама Автандила Варвара Александровна. На пороге стояли два человека средних лет. Их учащенное дыхание говорило о том, что они довольно быстро поднялись по достаточно крутой лестнице на длинный балкон, где и находилась квартира. Они были одинакового роста и, казалось, чем-то похожи друг на друга. Вежливо поздоровавшись, они спросили Автандила Ломсадзе. Обеспокоенная поздним визитом неизвестных людей, Варвара Александровна в некотором замешательстве спросила:
— С кем имею честь говорить?
Переглянувшись, оба, как по команде, достали из внутреннего кармана удостоверения. Один из них, назвав свое звание в органах комитета госбезопасности и фамилию, протянул раскрытые красные корочки документа Варваре Александровне:
— Прошу!
Она поспешно надела очки, постоянно находившиеся при ней, и посмотрела в удостоверение, которое владелец из своих рук не выпустил. Увидев первые три крупно выделенные слова Комитет Государственной Безопасности, она успокоилась. Подошел еще один человек, чтобы внести ясность — это был местный участковый милиционер, который и привел поздних посетителей. Он поспешил объяснить Варваре Александровне, что это гости из Москвы и им срочно нужно видеть Автандила. Варвара Александровна постучала в комнату сына, закапризничал ребенок, показалась встревоженная жена. Автандил вышел из комнаты и поздоровался. Лицо его было невозмутимо.
— Садитесь, пожалуйста, — пригласил Автандил.
Все расположились за круглым столом в комнате матери, которая, почувствовав конфиденциальность визита, вышла. Гости сразу приступили к делу.
— Батоно Автандил, — начал старший из них, применив типичное грузинское обращение. — Тяжело заболел очень известный человек. Его деятельность чрезвычайно важна для нашей страны. Ситуация такова, что ему нужна срочная серьезная операция, но любой наркоз ему противопоказан — это заведомо летальный исход…
— Чем же я могу вам помочь?
— Мы знаем, что Вы учились в Индии, знаем о ваших необычных способностях. Можете ли Вы его загипнотизировать или усыпить, чтобы возможно было сделать операцию без наркоза? Надо спасти человека.
Автандил задумался. С его стороны это не лечение, а только воздействие на человека во благо — наказ Учителя он не нарушит. Кроме того, он был уверен в своих силах, но слишком уж велика ответственность. А если какая-нибудь случайность, не зависящая от него?..
— Подумайте, Вы сделаете доброе дело не только для хорошего человека и его родных, но и для всей страны. Это без преувеличения.
— Я согласен, — твердо ответил Автандил Ломсадзе.
— Тогда выезжаем сразу, время очень дорого. Внизу машина, в аэропорту ждет самолет.
Автандил взял самое необходимое, попрощался с домашними, кратко объяснив, для чего едет в командировку. У дома ждала черная «Волга», которая помчалась по ночному Тбилиси в аэропорт к самолету, прилетевшему сюда из Москвы спецрейсом.
Уже через четыре часа Автандил Ломсадзе был в кремлевской клинике. Кругом все блистало чистотой. В просторных холлах мягкие кожаные кресла, цветы в хрустальных вазах, огромные зеркала. В коридорах ковровые дорожки, заглушающие шаги, предупредительный улыбчивый персонал. Ломсадзе подали белоснежный халат. Вместе с профессором-хирургом в сопровождении еще нескольких врачей, он вошел в палату, где на широкой кровати лежал больной. Сквозь большие окна, прикрытые тяжелыми шторами, пробивался рассвет. Мягкий свет торшера освещал измученное лицо больного, его лоб покрывала испарина. У постели неотлучно находились врач и медсестра. По их заботливым движениям и внимательности можно было догадаться, что человек, подле которого они стояли, имел большой правительственный чин. Первые лучи солнца и роскошь