Солнце как будто приклеилось к небу: ничто не отбрасывало тени. Ни один листочек не шевелился, гладь озера не возмущал ни один глупый молодой ветерок, даже безразличные ко всему на свете, кроме нектара, дикие пчелы не вертелись вокруг цветов. Природа замерла в ожидании. И Энн знала, чего она ждет.
Да, будет гроза, уже в который раз подумала она и поёжилась. Облачко, тревожившее Энн, набежало на солнце, и на миг все вокруг погрузилось в полутень. Будет гроза, а мы одни, как на краю Вселенной! До деревни десять миль, это озеро – заповедник, никто здесь случайно не появится… а гроза обязательно будет.
Энн запахнулась плотнее в куртку и поспешила к дому. Спокойствие природы было сродни спокойствию обреченного, знающего, что беда близко.
Лучше уж я буду рассматривать копии картин Босха и любоваться средневековыми наручниками, подумала Энн. По крайней мере, Фредерик будет рядом со мной.
– Этот Фредерик Стрейт – очень подозрительная личность, между прочим! Мы до сих пор не можем толком ничего на него найти!
Энн вздрогнула и оглянулась, но, слава богу, навязчивый сержант Гроувер сюда за ней не последовал. И все равно эти слова звучали у нее в голове, как будто Седрик только что их произнес.
– Мы до сих пор не можем толком ничего на него найти!
Ну и не надо! – подумала Энн. Пусть он странный, пусть он меня иногда пугает, но и в страхе есть своя красота. Как и в боли.
– Боже мой… – пробормотала она. – Кажется, самое время заняться чем-то полезным.
13
– Надо же, и правда будет гроза! – удивился Фредерик, выглядывая в большое окно гостиной: почти все небо уже было затянуто серыми, отливающими свинцом и чернилами тяжелыми тучами. – Как думаешь, стоит затопить камин? Тебе не кажется, что похолодает?
– Я уже стала твоим личным метеорологом? – с улыбкой спросила Энн. – Я только знала, что будет гроза. А похолодает или нет, я не знаю.
Фредерик пожал плечами.
– Лучше все же затоплю. С огнем будет веселее. Я знаю, мы часто с дедушкой сидели возле камина, пережидая грозу. Это самые радостные воспоминания моего детства.
Он улыбнулся Энн, сжавшейся в кресле в комочек, и отправился за дровами. А Энн не могла заставить себя пошевелиться. Как и всегда перед грозой, ее сковывала удушающая тишина. Но она так хорошо знала, что случится, когда подует первый, еле ощутимый еще, ветерок… Энн все же надеялась, что гроза пройдет мимо. Так уже иногда случалось! Почему бы этому не случиться и в этот раз?
Но Энн знала, что сегодня она будет в самом эпицентре грозы. Первой весенней грозы. Будут и молнии, и гром, и снова будет страх, всепожирающий, уничтожающий то, что называется Энн Ланкастер, то, что она привыкла считать собой.
Все, что мне нужно, – взять себя в руки, убеждала саму себя Энн. Я ведь уже почти научилась спокойно переживать грозу.
Вредный внутренний голос сразу же поспешил напомнить: «Ты научилась переживать грозу в городе. Да половина лондонцев и не замечает грозы! Они слепы, как новорожденные котята, они чувствуют дождь, потому что он затекает им за воротники, но они не ощущают опасность так, как ощущаешь ее ты. Разве ты не чувствуешь сейчас опасность, Энн? Ты должна чувствовать! Должна».
Энн вздрогнула и прислушалась. В доме было тихо, где-то далеко раздавался стук топора: Фредерик готовил дрова для камина. За окном гладь озера напоминала лужу ртути: пока еще спокойное, но пройдет полчаса-час, и пройдет первая рябь. Энн знала, что это будет знак для нее.
Наверное, мне нужно сказаться больной и уйти в отдельную комнату, решила она. Не хочу, чтобы Фредерик это видел. А может быть, рядом с ним все будет по-другому?
Энн так хотелось верить в это!
– Не скучала здесь без меня? – Глубокий баритон Фредерика заставил ее вздрогнуть. – Какая-то ты странная сегодня. – Фредерик задумчиво посмотрел на нее. – Все в порядке, Энн?
– Да, все просто замечательно! – быстро и как-то нервно ответила она.
Фредерик вновь пожал плечами, решив, что, раз все в порядке, не стоит и лезть. Он свалил дрова у камина и принялся разводить огонь.
Энн задумчиво смотрела на яркое пламя и думала о чем-то своем. Если бы ее сейчас спросили, о чем же она задумалась, Энн ни за что не смогла бы ответить. Она просто думала обо всем и ни о чем. Фредерик и сам иногда бывал в таком состоянии и хорошо знал, что в такие минуты достаточно просто не мешать.
На плечи Энн опустился мягкий шерстяной плед, дверь в гостиную закрылась, и весело напевающий что-то Фредерик ушел на кухню.
Энн очнулась, лишь когда солнце осторожно попробовало край земли и, вполне удовлетворенное его мягкостью, плавно опустилось за горизонт. Солнце успело убежать от тяжелых туч, гонящихся за ним по пятам. Солнце всегда успевало убежать или просто спрятаться, солнце тоже боялось грозы.
Энн удивленно посмотрела на плед, на угасающие в камине дрова и поняла, что прошло уже много времени. Она осторожно встала, сложила плед и отправилась на поиски Фредерика. Какое-то чутье вело ее по старому дому. Энн уже знала, что может найти Фредерика даже с закрытыми глазами в любом месте. Ее притягивало к нему, словно стрелку компаса к северу. Это было сродни телепатии и ясновидению, это пугало и обнадеживало.
Энн шла по длинной галерее мимо копий самых известных работ Иеронима Босха. Сейчас, в красном мареве заката, она начала понимать, что же привлекает Фредерика в страданиях и боли. Она видела чистоту задумчивого Антония, сразившего искушающих бесов, видела парадоксальное соединение красоты и уродства толпы, окружающей венчанного терном Христа, уносилась к свету вместе с чистыми душами. Да, теперь, стоя на краю грозы, она научилась понимать красоту горя, красоту страдания, красоту искупления.
– Ты все же выполнил свое обещание, Фредерик, – пробормотала Энн, поднося руку к лику святого, но так и не решаясь прикоснуться.
– Теперь ты поняла, что я хотел сказать? – тихо спросил Фредерик, неожиданно появившийся за спиной Энн.
– Да, я поняла.
– Ты больше не боишься?
– Нет, я боюсь еще сильнее, – призналась она. – Сейчас, когда я поняла красоту, настоящую красоту, когда я научилась слушать тишину, мне страшно, как никогда в жизни. Будет гроза.
– Ну и пусть себе будет! – Фредерик беззаботно махнул рукой и улыбнулся. – Далась тебе эта гроза. Пойдем на террасу пить чай.
– Да-да, конечно, – согласилась Энн.
– Хочешь, вечером сразимся в шахматы? Нет ничего лучше хорошей партии, когда за окном сходит с ума природа, а ты сидишь у камина и пьешь хорошее вино.
Энн вновь кивнула и вдруг выпалила:
– Ты можешь увезти меня отсюда?
– Почему? – изумился Фредерик.
– Я боюсь. Отпусти меня, пожалуйста, обратно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});