не смог из-за голоса Октавии, которая решила продолжить свой рассказ.
— Убежала я ещё и потому, что те люди, провозглашали себя Богами, и заставляли приклоняться к своим ногам. Особенно выделялся их командир, которые прибыл в деревню из самой столицы их страны, чтобы увидеть то, как исполняются его приказания. Он провозглашал себя Богом больше всех и говорил о том, что он очистит весь мир от ненужных людей, которые не принадлежат к расе арийцев и являются, всего лишь, биологическим мусором, который дышит их воздухов и ест их еду, при этом загрязняя их мир. А для меня, Бог не может жить на земле, не может отдавать такие приказы, не может убивать, не может видеть, как убивают. Для меня Бог живёт на небесах, и я поклоняюсь только ему и не кому больше. Я верующий человек, который верит в одного Бога. В того, кто отдал свою жизнь, ради спасения человечества. — Сказала она, а после небольшой паузы, продолжила. — Вы видимо и сами в этом убедились благодаря иконам в комнате, в которой вы находитесь.
И правда, Дмитрий огляделся, наблюдая на стенах данной комнаты множество икон, которых здесь не было, когда он впервые осматривался, оценивая обстановку и убеждая себя в том, что он находится безопасности, в тепле. Дмитрий не понимал, как он не увидел их раньше, словно они только что появились из воздуха. Одновременно с этим, та мысль, которая промелькнула у него, куда-то спряталась. Он не смог её сохранить, хотя пытался изо всех сил. Но одно Дмитрий знал точно: ему надо идти из этого дома, и чем скорее, тем лучше.
В дверном проёме появилась Октавия, с самым обычным чайником в руках, держа его за ручку с помощью прихватки красного цвета. Она налила горячий чай в кружку Дмитрия, после чего поставила чайник на поднос, который так и лежал на маленьком чайном столике. Дальше, Октавия сеяла на свой стул и посмотрела Дмитрию в глаза.
— А знаете, — проговорила она, заметно понижая голо, — я его слышала. Он мне ответил. Я как раз молилась ему, как услышала голос Божий, а потом и глухой, одинокий удар в дверь дома. И знаете что он мне сказал? — перейдя на шёпот, задала она риторический вопрос.
Дмитрий сделал глоток чая, наполняя своё тело новой порций наслаждением, хотя прекрасно начал понимать, что ему нельзя больше пить этот чай. Но он был такой соблазнительный, такой желаемый и вкусный, что Дмитрий просто не мог устоять перед ним, Чай соблазнял его, искушал, хотел, чтобы Дмитрий пил его безостановочно до тех пор, пока…
— И что же? — протянул он, закрывая глаза и вжимаясь в кровать, которая словно куда-то проваливалась, и он проваливается вместе с ней.
— Он мне сказал, чтобы я ему сослужила службу, — проговорила Октавия шёпотом, улыбаясь и смотря на Дмитрия ласковым взглядом. Потом она встала и поспешила удалиться из комнаты, только вот сейчас, она пошла не на кухню, а в другую сторону.
А Дмитрий сделал ещё один глоток чая, получая ещё одну порцию наслаждения, после чего поставил кружку на пол. Затем, он стянул с себя плед, и в эту же минуту ему стало жутко холодно, словно он сейчас находится не в тёплом доме, а на улице. Дмитрий снова накрыл себя пледом, (на нём не было одежды, так как его одежда с него сняла Октавия, чтобы она высохла, оставив на Дмитрие одни лишь трусы), и ему стало тепло, буквально моментально. И вместе с этим, тот, другой голос снова начал кричать на него, требуя, чтобы он встал с кровати, нашёл свою одежду, а затем покинул этот дом как можно скорее.
И повинуясь ему, потому что этот голос буквально приказывал ему выполнять его команды, словно солдат, когда им командует генерал, Дмитрий снова стянул с себя тёплый и уютный плед, который согревал его и приносил настоящий комфорт, спокойствие, наслаждение и уют. Дмитрий словно окунулся в ледяную воду; по его телу пробежали мурашки, но повинуясь голосу, который взял спасения Дмитрия от этого дома в свои руки, он терпел, борясь с искушением снова залезть под этот плед, и растворится в его тёплых. Блаженных объятиях. В один момент, Дмитрий принял этот голос за свой, за внутренний голос, который обо всём догадался и пытался спасти организм от гибели, которой даже и не было на горизонте.
Не прошло и доли секунды, как Дмитрий поставил свои ноги на паркет дома и моментально отдернул их от него, потому что паркет был настолько холодным, что в буквальном смысле обжёг ему ступни, словно он босиком встал на лёд. Голос в его голове начал кричать и Дмитрий его послушал. Он снова поставил ноги на паркет и встал с кровати. Дальше, обжигая свои ступни холодом, словно настоящим огнём, Дмитрий пошёл к дверному проёму, превозмогая боль, которая начала отдаваться от ступней в головной мозг, он пошёл к дверному проёму в одних трусах. Вдруг, он просто остановился без видимой причине и на миг оглянулся назад, оглянулся на мягкую, приятную, тёплую кровать, в которой ему было так хорошо, оглянулся на кружку с чаем, стоявшей на паркете, из которой поднимался пар, который искушал его вернуться, взять эту кружку и сделать ещё одни глоток, чтобы согреться. И Дмитрий был готов так и сделать, но голос ему не позволял. Он кричал на него, чтобы он шёл дальше и не смел оборачиваться назад, потому что любое движение назад — это проигрыш в этой игре, в которою он играет. Этот голос, безусловно, был внутреннем голосом Дмитрия — и не чем больше.
Преодолев дверной проём, Дмитрий оказался перед двумя коридорами, один из которых вёл на кухню, а второй в гостиную. Дмитрий пошёл по второму коридору и его взгляд сразу упал на камин, возле которого сохли его вещи. На вид вещи были абсолютно сухими. Он поспешил к ним и когда добежал, то схватил первое, что попалось ему под руку, начал торопливо одевать; это была его чёрная водолазка. Но едва он коснулся её, то понял, что она была мокрой настолько, что с неё капала вода. Внутренний голос Дмитрия приказывал ему надеть её, и он исполнил эту команду, даже не сопротивляясь и не думая о том, чтобы проигнорировать данный приказ. Сейчас, Дмитрий был больше всего похож на робота, запрограммированного на безоговорочное выполнения команд.
И когда он одевал свою чёрную водолазку, то услышал голос Октавии сзади себя.
— Вы уже уходите? — проговорила она