Здесь уместно различать категории «государство» и «политический режим». Первая дефиниция несет на себе историко-духовную нагрузку, выражает преемственность законов, правовых норм, деяний, умножающих патриотический потенциал Отечества. Политический режим – явление кратковременное, нередко характеризующее болезненно-социальную вспышку тоталитаризма и властолюбия временщиков, весьма далеких от истинного патриотизма, занятых лишь собственными карьерными интересами.
В несправедливо устроенном государстве, где властвует продажная элита, грабящая и насилующая свой народ, лгущая и циничная в своих притязаниях, патриотические чувства чаще всего соединены с отрицанием государства с его пороками и его порочными правителями. Именно о таком государстве и о таких правителях поведал великий Пушкин: «Самовластительный злодей! Тебя, твой трон я ненавижу, твою погибель, смерть детей с жестокой радостию вижу…». Такое бездуховное, порочное государство, злоупотребляющее своей властью, называется авторитарным государством, неизбежно утверждающим тоталитаризм.
В этой связи надо отметить – преимущественно у творческой русской интеллигенции – неоправданные переносы неприязни к тоталитарным режимам на Отечество. Как часто и сегодня мы слышим: «В этой стране жить нельзя… Бежать надо отсюда». И действительно, многие русские люди, отчаявшись, бежали и бегут за границу, пытаясь найти спасение в материальном благополучии или в другой вере. Об одном из таких беглецов поведал Бердяев в своей книге «Истоки и смысл русского коммунизма»: «В этом отношении характерна фигура Печерина [11] , который писал в своем стихотворении:
Как сладостно отчизну ненавидеть
И жадно ждать ее уничтоженья.
Типические слова отчаяния, за которыми скрыта любовь к России. На Западе, будучи католическим монахом, В. С. Печерин тосковал по России и верил, что Россия несет с собой новый цикл мировой истории.
Нашему воспитаннику, студенту 3-го курса Европейского университета права Андрею Коробейникову, гениальному пятнадцатилетнему пианисту, лауреату десяти международных конкурсов, американцы предложили 36 тысяч долларов, лишь бы он учился в США. Коробейников, сын уборщицы, нищенствующий студент, отказался. Причем в этот период как раз крайне осложнилась его жизнь. Его несправедливо исключили из музыкально-педагогического института, он тяжело переносил отверженность и все же нашел в себе силы сказать: «Нет».
Истинный гражданин действительно любит родину без какого бы то ни было двойничества, любит независимо от того, какой политический режим складывается в его стране – тоталитарный или демократический, ибо Родина в его патриотических чувствах всегда противостоит бездуховности и тоталитаризму. Такой гражданин живет тревогами своей страны, болеет и «сораспинается» с ней, делает все возможное, чтобы помочь своей державе преодолеть то зло и пороки, которые поразили ее. Неприятие зла в своей стране не мешало великому Пушкину искренне призывать: «Мой друг, отчизне посвятим души прекрасные порывы».
Слияние патриотизма и государственности осуществляется тогда, когда сопричастность людей с единым духовным образом жизни освящается любовью к Родине и к Государству. Священная любовь к Родине достигается только тогда, когда человек боготворит предмет своей любви, когда любовь к Отечеству разгорается с такой силой, которая ставит человека в необходимость любить свою страну больше самого себя. Именно при таком условии человек во имя блага отчизны готов жертвовать своей жизнью. Человек становится патриотом, когда духовная жизнь народа становится судьбой каждого отдельного гражданина, становится духовной составляющей родного государства.
Основываясь на творческом наследии великих отечественных мыслителей – Бердяева, Ильина, Лосского, Вышеславцева, Булгакова и многих других (кстати заметим, проработавших все европейские и восточные философские системы), мы даем такое определение культуры: культура есть развернутый во времени духовный мир человека, зафиксированный в произведениях искусства, науки, в человеческих деяниях, в способах хозяйствования, познания и преобразования действительности. Да, действительно, культура может быть национальной по форме и духовно-творческой по содержанию. Развернутость во времени означает ее исторический путь; об этом свидетельствует культура Египта, античного мира, Возрождения, русского «бунташного века», знаменитого XIX столетия, Серебряного века, великого социального российского эксперимента, культура современных правовых ценностей страны. Культура неотделима от права, правосознания, государства и поиска оптимальных путей развития родины.
Истинная культура та, которая верит в исключительность своего духовного богатства, но не в ущерб другим культурам, обогащается за счет культурного и духовного потенциала других народов, верит в исключительную уникальность культур этих народов. Только в таком случае культура может стать основанием духовного согласия, условием преодоления экстремизма, национализма и шовинизма.
В отечественной культуре, представленной названными выше мыслителями, главные ценности – ЛЮБОВЬ, СВОБОДА, КРАСОТА, ИСТИНА, СОЦИАЛЬНАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ. В своих целевых установках культура совпадает с духовностью. Здесь уместно сказать, что духовность с ее доминантными ценностями Любви и Свободы воплощается в культуре, является ее основным идейным содержанием, выразителем ИСТИНЫ, ДОБРА и КРАСОТЫ.
За семьдесят лет социалистического режима мы свыклись с тем, что такие ценности, как Любовь и Свобода, не имеют практического значения, не могут решаться технологически. То есть эти ценности рассматривались как идеалистические, в ругательном смысле этого понятия; они будто бы использовались по ту сторону кордона для обмана народных масс, и умный и дальновидный пролетариат их начисто отметает как вредоносные частицы «опиума для народа»…
Созидание духовно-творческих форм жизни требует особой культуры мышления. В содержание духовности нельзя вламываться подобно вероломному взломщику: здесь нужна тончайшая бережность, исключающая любые формы насилия или принуждения. Исключается и излишняя, торопливая горячность, способная причинить лишь вред процессу творческого самоопределения личности.
Недопустимы и такие рекомендации, данные автором книги «Мир в новом измерении»: «Нужно снова и снова разъяснять и насаждать в человеческом сознании понятие истинной культуры».
Насаждать, навязывать, принуждать — эти действия исключают продуктивное освоение культуры. У процесса освоения культуры на основе Любви и Свободы своя, не знающая границ внутренняя творческая активность, нередко приобретающая над личностью, говоря словами Бетховена, «деспотическую власть». «Но эта властность, как правило, соединена с развитыми формами человеческого наслаждения» (К. Маркс). Закон повторяемости неповторимых мгновений порождает мощную энергетику личности, позволяющую легко и безнасильственно преодолевать любые трудности в человеческой деятельности. Удовольствие становится фактором успешности трудовых человеческих усилий. Человек буквально, как сказал поэт, «и жить торопится, и чувствовать спешит». Духовность, соединенная с развитыми формами человеческого наслаждения, по своим особым внутренним законам творит истинную культуру. Здесь уместно заметить, что развитые формы НАСЛАЖДЕНИЯ противостоят безнравственности, пошлости, насилию, злобности, бездуховности. Развитость наслаждений – особый вид человеческой культуры, не игнорирующий такие свойства, как быстрота и скорость действий, стремительный порыв и вдохновение. Когда мы говорим о феномене вспышки человеческой талантливости, мы имеем в виду пробудившееся в иррациональных глубинах личности творческое наслаждение. Об этом писали Бердяев и Лосский, Ильин и Шестов, Мережковский и Зинаида Гиппиус.
Стремясь рассмотреть трансцендентные начала творчества, отечественные мыслители призывали преодолевать дискурсивное самосознание. Признавая ограниченность рассудка и слабосилие чистого рационализма, С. Н. Булгаков предлагал смело выходить за пределы человеческой ограниченности, обозначенной очевидными логическими пределами. Его девиз – превзойди самого себя или смирись и признай ограниченность своей рассудочности. Это же стремление к решению сверхзадач имел в виду и Н. А. Бердяев, когда говорил о том, что без дерзновения нет и не может быть творчества. В творчестве, как и в духовном самосозидании, мысль о том, что промедление смерти подобно, играет наиважнейшую роль. Благие творческие порывы погибают, если не реализуются немедленно.