— Ты сделал свой последний выстрел, чужеземец! — кричали они. — Ты погиб: ты убил самого знатного из всех итакийцев! Тебе не будет пощады!
Одиссей мрачно, исподлобья взглянул на них и произнес:
— А, вы, собаки! Вы думали, что я никогда не вернусь из Трои? что вы можете безнаказанно грабить мой дом и мучить сватовством мою жену? Вы все погибнете от моей руки!
Женихи в испуге замерли перед Одиссеем. Он был прав в своем гневе, и они не знали, как избегнуть его мести.
Им негде было искать спасенья. Выход из палаты загораживал Одиссей со своими смертоносными стрелами. За ним стоял Телемак, сжимая в руке длинное копье. Это был первый бой в его жизни.
Эвмей и Филотий тоже добыли из кладовой копья и поспешили на помощь к своему вернувшемуся господину.
Но Эвримах еще надеялся смягчить гнев Одиссея.
— Если ты действительно царь Одиссей, вернувшийся в свой дом, — сказал он, — то ты вправе обвинять нас во многих беззакониях. Но главный зачинщик всего — Антиной — лежит мертвый. Пощади нас, Одиссей. Назначь нам какую хочешь цену за вино, за скот, за всё, что мы здесь истребили. Каждый из нас охотно уплатит медью и золотом даже цену двадцати быков, только бы искупить свою вину перед тобою.
Но ожесточенное сердце Одиссея оставалось глухо к просьбам о пощаде.
— Нет, Эвримах, нет, — отвечал он, — даже если бы вы обещали отдать мне все богатства ваших отцов! Бейтесь со мной или бегите, спасайтесь от реющих над вами Кер.[60] Но знайте, что Керы переловят вас всех на пути.
— Друзья, — сказал тогда мужественный Эвримах, обращаясь к сбившимся в кучу женихам, — вы видите, этот человек неумолим. Он убьет нас всех поодиночке. Закроемся скамейками, обнажим мечи и попробуем одолеть его всей толпой!
Эвримах поднял свой медноострый меч и кинулся навстречу Одиссею. За ним, закрываясь скамейками, теснились женихи. Просвистела стрела и впилась в грудь Эвримаха. Вместо него повел товарищей благородный Амфином; он тоже не мог примириться с неизбежной расплатой. Но сбоку напал на него Телемак: он метнул свое длинное копье, и злополучный Амфином свалился со стоном.
Одна за другой летели губительные стрелы Одиссея и меткие копья его помощников, поражая нападавших. И всё же врагов оставалось еще много. Опрокинув столы и передвигая их по палате, они подбирались к Одиссею…
Тут Одиссей призвал на помощь богиню Афину.
Внезапно с перекладины, где сидела чернокрылая ласточка, широким полукругом спустилась косматая шкура и повисла над головами сражавшихся. Женихи невольно взглянули туда. С темной шкуры на них смотрело ужасное лицо. Сверкающий взгляд нечеловеческих глаз леденил сердце. Вместо волос вокруг лица шевелились тонкие черные змеи; они извивались и со свистом высовывали длинные жала. Вопль вырвался из груди несчастных: это была эгида, ужасная людям эгида Афины Паллады. Под взглядом чудовищной головы Горгоны неистовый страх овладел обреченными. Они метались по палате, и стрелы Одиссея настигали их повсюду.
Наконец всё смолкло в просторной палате. В живых остался только один певец Фемий. Он спрятался за колонной и дрожал от страха. Свою среброструнную кифару он прижимал к груди. Видя, что Одиссей опустил свой страшный лук, он подбежал к Одиссею и обнял его колени с горячей мольбой:
— Целую твои ноги, Одиссей, пощади меня. Сам ты будешь после сожалеть, если убьешь певца, вдохновленного богами. Не губи меня! Я никогда не забавлял женихов по доброй воле и бывал у них на пирах только по принуждению!
Слова певца услышал Телемак. Он громко крикнул отцу:
— Отец, не губи невинного! Будь милостив к нему, а также к глашатаю Медонту: он всегда был нам верен. Но где же честный Медонт? Не убили ли его Эвмей или Филотий?
Его голос долетел до ушей Медонта. Перепуганный глашатай еще в начале битвы забрался под стул и лежал там, скорчившись и натянув на себя коровью кожу. Он сбросил кожу и кинулся к ногам Телемака.
— Здесь я, милый Телемак! — восклицал он. — Заступись за меня перед твоим грозным отцом! Я не участвовал в бесчинствах женихов, ты это знаешь.
Одиссей взглянул на молящих и отбросил оружие.
— Встаньте, — сказал он, — я не подниму руки на невинного. Идите к себе домой и расскажите всем в Итаке, что я отомстил своим оскорбителям. Пусть не злобствуют на меня родные этих несчастных! Они сами во-время не удержали своих сыновей от преступлений и тем погубили их.
* * *
Пока в доме Одиссея верная Пенелопа и все домашние радостно встречали прославленного героя, во многих знатных домах Итаки проклинали его возвращение. День и ночь там слышались вопли и причитания женщин, грозно звенела губительная медь — натачивались мечи и копья. А на улицах города собирались взволнованные итакийцы. Они громко порицали и погибших женихов и их безрассудных отцов, клялись не допустить междоусобной распри.
Впервые за много лет толпы народа стекались на заросшую травой городскую площадь. Итакийцы призвали на собрание вернувшегося царя Одиссея и его ожесточенных врагов. По требованию народа противникам пришлось принести торжественную клятву примиренья.
И мы знаем, что Одиссей много лет еще мирно и счастливо жил в своей солнечносветлой Итаке.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В глубине полуострова, который мы и теперь еще называем Пелопонессом, находилась гористая Аркадия, страна пастухов. Эта страна лежала далеко от моря. Жители Аркадии не строили чернобоких кораблей, не солили свою пищу морской солью. Но в сердце у них никогда не умирала мечта о море. Сохранилось предание о том, как они впервые услышали о море.
— Однажды, — рассказывали старики, — пришел в нашу страну чужеземный странник. Он был в шлеме и блестящих латах. На плече он нес длинную узкую лопату, — так решили наши пастухи. Но странник объяснил им, что это не лопата, а весло. Такими веслами гребут на быстроходных кораблях ахейцы. Странник воткнул свое весло в землю и тут же поставил алтарь в честь владыки Посейдона. «Бог Посейдон разгневался на меня, — рассказывал странник, — но я надеюсь смягчить сурового бога, если прославлю его имя среди людей, никогда не видевших моря». Много необыкновенных историй поведал нам чужеземец о своих многолетних скитаниях. Беспокойная судьба гнала его из страны в страну, и немало чудесного пережил он, пока не достиг желанной родины.
Народ Аркадии не забыл чудесных рассказов чужеземца. С тех пор аркадские юноши стали покидать свою мирную страну, чтобы увидеть бурное море и предать свою судьбу изменчивой Амфитрите.[61] Аркадцев можно было встретить на любом ахейском корабле, по всем городам и островам Эгейского моря.
Аркадский народ долго чтил память славного странника, принесшего первую весть о море в сухопутную Аркадию. Неутомимые аркадские мореходы считали его своим покровителем. На древних монетах аркадского города Мантинеи изображен воин в латах, на голове у него гривистый ахейский шлем, в руках — длинное весло, а внизу полукругом выбито имя знаменитого скитальца: «Одиссей».
Примечания
1
Геллеспонт, море Геллы — теперешние Дарданеллы, пролив, соединяющий Средиземное море с Мраморным морем.
2
Так называли тогда Черное море.
3
Сыновья Атрея, Агамемнон и Менелай, назывались Атридами. Точно так же далее будут упомянуты имена: Лаэртид — сын Лаэрта, Приамиды — сыновья Приама, Пелид — сын Пелея и т. п.
4
Фр. Энгельс говорит о положении греческого базилевса: «…в то время, когда каждый взрослый мужчина в племени был воином, не существовало еще отделенной от народа публичной власти, которая могла бы быть ему противопоставлена. Первобытная демократия находилась в полном расцвете, и из этого мы должны исходить при суждении о власти и положении как совета, так и базилевса» (Фр. Энгельс «Происхождение семьи, частной собственности и государства», 1949, стр. 108;.
5
Олимп — гора на северо-западе Фессалии.
6
Одиссея. Перевод В. А. Жуковского, песнь VI, стихи 43–46.
7
Илиада, Перевод Н. И. Гнедича, песнь 1, стихи 607–608 «Хромоногий» Гефест — бог-кузнец, искусный художник.
8
М. Горький. Доклад на съезде советских писателей 17 августа 1934 года. М. Горький О литературе, 1937, стр. 446.
9
В. И. Ленин. Социализм и религия. Соч., изд. IV, т. 10. стр. 65.