– Приблизишься еще на шаг, и я выпью душу художника, – сказал Эйнджел. – И тогда он уже никогда не вернется назад, в свое тело, и будет бесцельно шататься в небытие и беспамятстве, как какой-то поганый зомби.
– Ты не выпьешь его душу, Эйнджел, – произнес старик, хотя его губы оставались неподвижными. Он плохо говорил по-английски, так же как и Эйнджел – по-тайски, но в мире теней есть только один язык. Язык ночи. – Он тебе нужен.
– Мне нужна только кровь!
– Тебе нужно гораздо больше... вот почему ты так отчаянно цепляешься за осколки своего человеческого прошлого.
Старик придвинулся еще ближе, размахивая этой дурацкой пластиковой бутылочкой. Он запустил руку в пакет и достал... моток белой веревки. А еще он шептал какие-то таинственные слова.
– Хрен ты меня напугаешь всей этой чушью, – сказал ему Эйнджел Тодд. – Тимми Валентайн научил меня не бояться религиозных символов. Он сказал, что вся магия исчезла давным-давно.
– Может быть, – отозвался старик. – Там, в Америке. Где больше никто ни во что не верит. Но сейчас мы в Таиланде. Здесь самый воздух пропитан магией. И ты это знаешь. Здесь ты гораздо сильнее, чем где бы то ни было в другом месте. – Ajarn придвинулся еще ближе. Его молочно-белые глаза мерцали загадочным светом.
Эйнджел Тодд сделал еще пару больших глотков крови. И отбросил обмякшее тело в сторону. Девушка была еще жива. Она билась в конвульсиях на жестком полу, но звуки предсмертной агонии тонули в шуме дождя. Да, у этого старика есть сила. Опасная сила, Эйнджел уже это понял. Он схватил Лорана – душу Лорана – за руку. Тело, сотканное из тени, теряло форму и плотность... Эйнджел уже чувствовал, как сквозь него проникает ветер... я туман, твердил он про себя, я тень... он закружился в бешеном танце, слившись с порывом ветра, обернул собой душу Лорана, рванулся к открытому окну... ajarn в своем кресле бросился следом... вот они уже у окна... старик пытался его схватить, пока он окончательно не потерял зримый облик... священный шнур пролетел сквозь исчезающую плоть... Эйнджел почувствовал, нет, не настоящую боль, а притупленное воспоминание о боли... он запаниковал. Принялся слепо колотить руками по воздуху. Душа Лорана болталась внутри образовавшегося вихря, точно пустая банка из-под «кока-колы», попавшая в водоворот. Девушка на полу билась в конвульсиях, истекая кровью. Повсюду валялись куски ярко-розового пластика, осколки разбитого магнитофона. Ajarn сложил петлю из священного шнура – что-то вроде лассо, чтобы заарканить вампира, пока тот оставался туманом, легкой дымкой... он затягивал узел все туже и туже... пространство как будто сгустилось, наполнившись странной давящей тяжестью... Эйнджел рванулся, вылетел вихрем в окно, увлекая за собой душу Лорана... и уже потом, в переулке, вернул человеческий облик... мальчик в промокшей насквозь одежде, один под проливным дождем... преследуемый человеком, который... уже далеко...
Он поднял голову и увидел шамана в окне. Он все еще возился с петлей на конце шнура, а у него за спиной стоял полицейский. Эйнджел рассмеялся им в лицо.
И вдруг шаман начал приподниматься над креслом...
Эйнджел напрягся.
Ajarn Сонтайя поднялся над своим креслом, сидя в воздухе в позе лотоса. Да, он действительно парил в воздухе. Прямо в оконном проеме. Им управляют силы, которыми он сам управлять не может, подумал Эйнджел. В него вселился кто-то из этих таинственных богов, которым тут поклоняются... и в которых тут верят...
Да он же сейчас рухнет прямо на мостовую – так, что и костей не соберет. Вот что он ко мне привязался? Эйнджел почувствовал, как все сжалось внутри, словно пружина, готовая распрямиться. Если противостояния не избежать, лучше нападать первым. Кровь проститутки смогла насытить его лишь на мгновение, несмотря на пикантный букет болезней, содержавшихся в этой крови. Я бы не отказался от крови этого шамана. Может быть, после этого я смогу наконец заснуть.
Ajarn метнул лассо.
Дождь лился потоками из водосточных труб, барабанил по крышам, растекался ручьями по улице. Эйнджел собрался и прыгнул...
Он держал старика в руках. Старик смотрел на него своими невидящими глазами, и в этих глазах, в этих сверкающих опалах, Эйнджел увидел огонь, и он вспомнил... огонь, который убил его и подарил ему жизнь... огонь, уничтоживший город иллюзий... огонь... огонь... огонь...
Огонь рвался из глаз старика.
Пламя коснулось его щеки. Обожгло... обожгло! Но ведь он же не чувствует боли, не может чувствовать... вообще ничего! Неужели это страх – страх, опаляющий клетки мертвого мозга, выжигающий бесчувственные нервные окончания... Нет. Не страх. Это ярость. Жгучая ярость! Он сжал хрупкое тело шамана, чувствуя, как течет его кровь, вдыхая сводящий с ума запах живой крови. Запрокинул голову, обнажив клыки, так что дождь полился ему в рот.
Грохнул выстрел. Яркая вспышка посреди бури. Это инспектор Сингхасри, про которого все забыли, выбежал на улицу и выстрелил в Эйнджела. Пуля пробила Эйнджелу шею и вышла с другой стороны. Свист, похожий на паровозный гудок, вырвался из трахеи, а потом мертвая плоть сомкнулась. Рана затянулась за считанные секунды. Эйнджел рассмеялся диким, отчаянным смехом. И смеялся все время, пока инспектор палил в него из пистолета. Расстрелял всю обойму. Но тело, которое было только подобием тела, исцелялось буквально на глазах: вырванные пулями куски мяса, поврежденные кости, кожа, бескровная плоть.
Эйнджел развернулся и ударил инспектора по лицу. Схватил его за щеку и оторвал кусок мяса, так что обнажилась кость. Кровь смешалась с дождем. Эйнджел выдавил ему глаза и принялся жадно пить кровь, хлещущую из пустых глазниц. Пит истошно кричал, пытаясь вслепую перезарядить пистолет, но у него ничего не получалось. Эйнджел повалил его на землю и сам упал сверху. Он насыщался, позабыв о старике, – но, как выяснилось, очень зря, потому что священный шнур снова обжег его. В этот раз было еще больнее. Эйнджел закричал, выражая свой гнев и обиду на языке ночи. Кровь, кровь, кровь.
Стая бродячих собак откликнулась на его зов. Они буквально наводнили переулок – тощие, голодные псы, – выскочили из-за куч мусора, из мусорных баков, выбежали из дальних закутков переулка, из лабиринта боковых улочек и набросились на тело инспектора, разрывая его на куски. Какая-то дворняга скрылась в тени, волоча за собой оторванную человеческую руку. Эйнджел опять рассмеялся. Где сейчас душа Лорана МакКендлза? Мечется среди дождя, невольный свидетель кровавого пира – душа, не знающая, как вернуться назад в свое тело...
– Смотри, смотри, Лоран МакКендлз, – тихо проговорил Эйнджел. – Вот тебе и сюжет для следующей гениальной картины. – Он обернулся к старому шаману. Всего-то и нужно, что царапнуть его по шее – чтобы он отправился в свой последний путь. А я выпью всю его кровь, всю до капли, пока он будет медленно умирать, так и не вернувшись в сознание.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});