Читать интересную книгу Служители трёх миров - Владимир Федоров

Как видно из описания, и душа будущего шамана, и его тело проходили очень мучительные испытания. Сородичи, догадавшиеся, что случилось с их близким, приставляли к нему для ухода безгрешного отрока, который лишь поил больного водой. Все старались никак не мешать происходящему, даже не переходить линию окна, у которого лежал посвящаемый, не вставать между ним и огнем камелька. Иногда спешно выстраивали целую изгородь, чтобы кто-нибудь ненароком не смог нарушить покоя неофита и помешать его сложным перерождениям. В некоторых местах будущего шамана, наоборот, выносили в чистое поле и укладывали раздетым на свежую бересту. Или строили для него отдельный домик в лесу. Но в любом случае людям оставалось только одно — ждать, пока весь процесс закончится сам собой. Надо сказать, что, видимо, часто они делали это с замиранием сердца, поскольку многие верили: за появление шамана надо платить жизнями нескольких его ближайших родственников. А если провидение являло на свет великого шамана, то якобы даже за каждую его кость становился платой человек. И тем не менее не сохранилось рассказов о том, чтобы кто-то попытался, спасая себя или близких, помешать рождению нового шамана.

Существовали и версии появления на свет, взращения шаманов, несколько отличные от приведенной. Так, по одной из них, в гнезда шаманского дерева попадали четырехгранные камни, рожденные лягушками, живущими в "Смертном море". По другой версии, это были яйца, снесенные орлом с железными перьями. Но и первые, и вторые мать-птица (якуты называют ее мать-зверь) насиживала от года до девяти лет, затем еще столько же растила птенца и передавала его на дальнейшее "хождение по мукам". К примеру, он мог попасть на воспитание к одноногой, однорукой и одноглазой дьявольской шаманке, которая качала "птенца" в железной колыбели и кормила сгустками крови.

Но надо сказать, что все это наиболее грубые версии, в которых душа выступает как единое целое. Между тем известно, что у якутов человеческая душа состоит из трех частей, и каждую из них при назначении в шаманы ждет своя собственная судьба, свои собственные испытания. Мы еще поговорим о них более подробно, а пока предоставим свои страницы личным впечатлениям вилюйского шамана Спиридона Герасимова, описавшего этнографу А.А. Попову свое призвание духами и посвящение в ойуны. Это описание в силу своей детальности, драматичности и честности изложения пережитого стало своего рода хрестоматийным и отрывками цитируется во всей мировой литературе о шаманах. Давайте познакомим с ним и нашего читателя.

"Зимою, в один из теплых дней я верхом поехал разыскивать своих оленей. Время близилось к ночи; вдруг я почувствовал сильный удар в спину неизвестно от чьей руки; все тело пронзило холодом, словно кто-то облил ледяной водой. Подняв голову вверх, я увидел трех воронов: один был с белой головой, другой — пестрый, а третий — обыкновенный черный. Заинтересовавшись их необычностью, я до того загляделся, что, теряя сознание, упал на землю. Падая, услышал чей-то голос: "Оказывается, здесь тот, которого искали". Не знаю, сколько времени пролежал я на снегу, но с большим трудом вернулся домой и сильно заболел. Ночью увидел сон: пришли какие-то люди, принесли доску, на которой рубят мясо, и положили ее посредине юрты. Затем внесли кожаную суму величиною с бычачью голову, крепко зашитую со всех сторон и, очевидно, наполненную какой-то жидкостью. Суму положили на доску и разрубили надвое; по всей юрте разлилась кровь. Какой-то человек, стоящий на левой стороне, умылся этой кровью, и мне очень захотелось крови — не знаю, почему. Тогда умывавшийся брызнул на меня изо рта кровью: все тело зазнобило, и возникло такое ощущение, будто в кожу впились множество остей от колосьев. Я упал навзничь и стал захлебываться в разлитой крови. Двое каких-то неизвестных подняли и вынесли меня на улицу, где стали стегать изо всей силы не то веревками, не то ремнями. После этого внесли меня в совершенно незнакомую юрту и положили на пол. В тело впились различные гады. Я очнулся и целых три месяца не находил себе покоя.

Весною для окружающих я совершенно сошел с ума, и домашние целых семь дней должны были держать меня привязанным к столбу. К концу шестого дня моего сумасшествия мне опять стали мерещиться видения. Я начинаю помнить с того момента, когда услыхал голос: "Мы тебя унесем к северным (имеются в виду северные демонические старухи — В.Ф.)". После этих слов меня унесли в грязную темную юрту, отрезали голову (я почувствовал ужасную боль) и разрубили все тело на части, которые вместе с головой положили в железную люльку. В люльке все кусочки срослись между собою, и я принял обычный вид. Крепко связав меня пестрой веревкой, стали раскачивать люльку. Через некоторое время веревку развязали и, протыкая чем-то острым, пересчитали все мои кости и волокна мускулов. Затем сказали: "Оказывается, у тебя одна кость и три мускульных волокна лишние". Меня схватили сзади и обмакнули несколько раз в кровавые сгустки, говоря:

"Нужно бы дать ему имя", но почему-то его не назвали. Потом меня положили в посудину с кровью. Подошла собака и лизнула в лицо: я впал в глубокий обморок. Когда я очнулся, оказалось, что сижу на коленях у женщины. Она вытащила грудь и стала давать мне в рот сосок. Я с отвращением отвернулся. Женщина положила меня на пол и сказала, чтобы для меня приготовили гнездо, и тут же спросила: "Какой величины хотите сделать?" Ей ответили: "В окружности четыре аршина, в вышину три, с тремя медными обручами". Взяли меня и положили в точно такого вида люльку, накрепко запеленав, как маленького ребенка. Пока я лежал в люльке, в юрту вошло очень много людей с безобразными лицами, и, кажется, большинство из них были старухи. Одна из вошедших сказала: "Хорошо бы нам раздобыть пищу, сварили бы отличную еду". После этого две женщины вышли на улицу. Как только за ними закрылась дверь, мне выкололи оба глаза. Послышался голос: "Да, это он". Я упал навзничь. В этом положении меня стали тянуть за переносье железным крючком. Я приподнял голову, и глаза мои снова получили способность видеть.

Оказалось, что я лежу в устье Кровавой реки с течением вперед и назад. Из этой реки зачерпнули жидкости и напоили меня, затем просверлили уши, бросили кусок запекшейся крови величиною с подушку и, поставив меня на него, сказали: "Будь знаменитым из злых шаманов с кровавым подножьем!" Эти слова я повторил, сам не зная для чего. На шею мне накинули петлю из веревки и повели куда-то далеко. Затем надели тяжелый шаманский костюм, дали в руку колотушку, бубен и стали говорить: "Получил ведь ты длинный огненный хвост! Стал ведь ты с легким дыханием! Получил ведь ты морду грозного медведя! Получил ведь ты черно-кровавые глаза отлинявшего медведя! Получил ведь ты чуткие уши!"

Меня отнесли в то самое место, где разрубали на части тело, развязали веревки и приказали шаманить вместе с находившимися тут шаманами. Я отказался, тогда меня, завернули в сырую медвежью шкуру и куда-то унесли. Я потерял сознание. Начиная приходить в себя, я почувствовал невыносимые боли: оказалось, какие-то неизвестные люди всячески истязали меня. Это продолжалось довольно долго. Когда мои мучители остановились, кто-то произнес: "Унесите-ка его в преисподнюю". Меня сунули в какое-то узкое отверстие и сказали: "Пригвоздите-ка ему черную печень". В печень тут же воткнули нож, я потерял сознание и очнулся привязанным к одному из столбов юрты. Велел своим домашним освободить от веревок и стал очень долго истерично распевать. В последующие ночи я опять стал попадать на места своих похождений.

Когда я просыпался, вздувало живот, ломило кости, и я целыми днями не находил покоя от боли. В такие дни я, можно сказать, и не вставал с постели. Если пытался подняться на ноги, в глазах рябило и кружилась голова. Несмотря на это, я иногда, пересиливая всю тяжесть страданий, захватив нож или ружье, отправлялся, сам не зная куда, с мыслью покончить с собой. Но каждый раз возвращался живым, не решаясь наложить на себя руки, и лишь от страданий рвал зубами собственное тело.

Так я промучился целый год, а весною начал безо всякой цели уходить в разные стороны. Домашние разыскивали меня дня через три или четыре лежащим без памяти. Приходя в себя, я вспоминал, что передвигался на четвереньках, подражая волкам и медведям, выкапывал из земли червей, ловил гадов и съедал их. В одно из таких скитаний я опять лишился чувств, и когда очнулся, была уже глубокая ночь. Оказалось, что я лежу совершенно голым, из-под мышки и паха вылетели целые тучи мух; руки и ноги были искусаны муравьями", с большим трудом я добрался до дому.

В эту ночь, когда все уснули, вдруг откуда-то сверху мне на лицо упал большой огонь, но никакого ожога не причинил. Я лежал возле стенки, и вдруг кто-то стал тянуть мою руку за палатку. Я испуганно закричал. Домашние проснулись, но никого не нашли, хотя рука моя действительно лежала за полотном палатки, на улице. В начале второго года мне во сне все время приходилось спорить с духами. Я говорил, что ни за что не буду шаманом. Они настаивали: лучше согласись, все равно будешь! Запрещали стричь волосы, и я перестал делать это. Временами в зимние ночи я незаметно от своих выходил голым на улицу и сидел на дереве. С рассветом осторожно, чтобы не узнали родные, возвращался в постель.