Назаров, заслышав весь этот радостный шум в прихожей, уже принял достойную позу – развалился на стуле, пододвинул к себе остатки блинчиков и изобразил на лице презрительную гримасу.
– О, да у нас гости, – поднял бровь Каратов. – Лера, ну знакомь.
– Да чего тут знакомить… – не знала куда деться Лера. – Это вот… товарищ Назаров… отец Вадика. С нами уже давно не живет, но сегодня прибыл… Чтобы пристроить к нам свою матушку. Ей потому что у нас сытнее.
– Прекрасно, – усмехнулся Каратов. – A сам… товарищ Назаров… не может обеспечить родную мать?
– A ты, стало быть, мой заместитель? – криво усмехнулся Назаров.
– Иди-ка, Вадька, поиграй в компьютер… Лера, положи ему мороженое, – отпустил с рук Вадика Глеб и повернулся к Назарову. – Что это у вас, батенька, лексикон, как у бухгалтерши-пенсионерки? Заместитель! Я, дорогой товарищ, не заместитель. Я директор. И владелец. Частной клиники. Ну, это вам обо мне коротенько. Дальше – Леру в обиду не дам, где-нибудь там запишите… И еще – мать свою возьмешь к себе. A если будешь ее по родственникам расталкивать, научу ее, чтобы она на тебя в суд подала – на алименты.
– Ну, блин! – повел шеей Назаров. – И этот туда же! Про алименты! A ты знаешь, сколько я зарабатываю, чтобы с меня алименты драть?
– Нет, – беспечно ответил Глеб. – И неинтересно. Но уж алименты с тебя сдерут, сколько б ты ни зарабатывал. Будь спокоен.
– Да я, знаешь! A ты! Чего ж ты такой владелец, а Лерку к себе не возьмешь?!
– A эту квартиру тебе, да? – изумленно вытаращилась Лера.
– Не мне! Матери! – благородно отказался Назаров. – Пусть бы старушка дожила свой век спокойно!
Каратов переглянулся с Лерой.
– Ну ты нагле-е-ец! – не выдержал Глеб. – Слушай, топай отсюда. Времени уже много. Тебя жена заждалась… Лер, он женат?
– Да, – кивнула Лера. – У него молодая, красивая жена.
– Вот и ступай к ней с миром, – посоветовал Каратов. – И еще – это наш с тобой последний спокойный разговор. Дальше будет хуже.
– Чего, думаешь, богатый, так все можно? Куда хуже-то? – все еще задирался Назаров.
– Ты меня услышал, – заиграл желваками Каратов, и… Назаров поднялся.
Он трусом себя не считал, он никогда не трусил. Но… иногда осторожничал. Как сейчас, например. Кто его знает, этого навороченного хахаля – шепнет кому-нибудь, а потом проснешься на дне реки покойником. Мало, что ли, людей пропадает?
– Ладно, Назарова, – поднялся бывший муж. – Ухожу я. Но только знай – эту квартиру я оставляю только из-за ребенка! Сын все же…
– А-а… – усмехнулась Лера. – A я сдуру подумала, что она мне принадлежит по закону.
– Неважно, – с достоинством ответил бывший и величаво вышел в прихожую. И уже оттуда раздраженно крикнул: – Вадька! Где мои ботинки?!
– Да некогда Вадьке, – ответил за мальчика Каратов. – Играет он. Сам найди.
Лера вышла провожать бывшего мужа.
– Молоде-е-ец… – криво усмехнулся Назаров. – Не ожидал. Можешь, значит, кого-то еще охомутать… Только знай, я ж больше никогда не приду, усекаешь?
– Я только на это и надеюсь, – искренне ответила Лера и с радостью захлопнула дверь.
Потом посмотрела на себя в зеркало, пригладила волосы и со счастливой улыбкой впорхнула в кухню.
– Глеб! Ну почему же ты ничего не ешь? Сейчас я чайник поставлю… уже все холодное… Давай я тебе большую кружку налью… Ты чай будешь или кофе?
– Чай буду… – решил Каратов. – Или нет! Давай извращаться!
– Как это? – залилась краской Лера.
– Будем пить кофе с мороженым, а?
– Ах, вот как извращаться… – успокоилась Лера. – A можно еще с ягодками извратиться – у меня клубника есть замороженная.
– В кофе – ягодки?
– Нет, в мороженое!
– Это пойдет… а тогда в кофе что?
Они сидели и болтали о всякой ерунде. И это была самая мудрая ерунда на свете! Самая нужная ерунда! A потом она рассказала ему про свои изменения на работе. И он не отмахнулся, а по-настоящему обрадовался.
– Ну вот! A я хотел тебе директора сосватать! A ты сама! – вместе с ней радовался он. – Надо позвонить, дать отбой, а то мой дружок по сей день, наверное, тебе директора ищет!
– A я сама!
– A ты сама!
Потом они говорили про детей, про школу… а потом он поднялся.
– Ладно, Лера Батьковна, пойду я… A то меня еще и собственная дочь ждет. Надо доложить, где был, что делал и почему пришел поздно.
– Надо, – согласилась Лера и вздохнула.
В прихожую вышел Вадик.
– A я уже все мороженое съел, – заявил он.
– A вот и не все, – прищурился Глеб. – Потому что я принес там целое полено. Но ты его завтра дожуешь, хорошо?
Мальчишка кивнул и крепко, как настоящий мужик, пожал руку Каратову.
– Приходите.
– Приду.
И ушел.
Лера стояла в прихожей, смотрела на дверь и улыбалась.
– Мам, а он придет, как думаешь?
– Отец?
– Дядя Глеб…
– Придет… не знаю… придет! Он же обещал!
Каратов шел домой и щурился на фонари. Вот надо же – Лера, такая хорошая женщина, а ведь муженек-то хоть выбрось! И чего ж так с мужиками не везет умницам? Ей бы хорошего мужа, и мальчишка бы счастлив был, и сама бы расцвела еще больше… Познакомить ее с кем, что ли? A кто у них неженатый? В клинике одна молодежь. A ей бы серьезного мужика… Среди друзей, одноклассников и вовсе никто на ум не идет… Кто там у них? Пашка Селиверстов? Он, говорят, пить начал, потому и с женой развелся… Еще вроде бы Ромка Гребцов, но тут уж и вовсе ни в какие ворота. Влезет на шею, потом фиг спихнешь… Эх, мало хороших-то мужиков, мало… Обижают женщин почем зря… Вот такого бы, как Каратов…
Возле самого дома Глеб остановился. Перед глазами стояла Ксения. Тоже, наверное, обиделась…
Он достал телефон и быстро набрал эсэмэс: «Извини, солнышко, убежал, потому что надо домой. Ты не обиделась?» И через минуту пришло сообщение: «Я рада, что ты есть!»
Каратов вздохнул полной грудью и совсем уже весело вошел в подъезд.
Лера отправила Вадика спать, а сама убирала посуду на кухне. Кружку Каратова она никак не могла вымыть. Кружка пахла Глебом. Она обняла ее ладонями и прикоснулась губами к краю…
Пиликнул телефон. Пришло сообщение. Интересно, обычно сообщений ей никто не посылал. Это писал Глеб! «Извини, солнышко, убежал, потому что надо домой. Ты не обиделась?» Лера на минутку прикрыла глаза. Господи! Солнышко! Обиделась ли она?! На кого?! На него?! Она? От счастья она даже немного захмелела. Нет, ну в самом деле! Она не пила ни глотка! A тут! Какое-то легкое головокружение, в висках звон… все куда-то плывет… Счастье-то какое! A чего ж она сидит?! Он же задал вопрос! И она быстро набрала: «Я рада, что ты есть!»
И только потом спокойно налила себе в каратовскую кружку чаю и принялась пить так, будто теперь она имеет право касаться его кружки губами.