Но это правда не так. Честно.
– Да, я имел возможность увидеть эту «коллективную работу», – говорю с едкой иронией, – поэтому сейчас поступаем следующим образом. Я хочу, чтобы именно вы, Бэлла, довели до финала концептуальную составляющую проекта в обеих зонах. И чтобы вот этой ереси в виде общих санузлов и прочей ерунды в памятнике архитектуры, где ранее жила и работала семья одного из самых выдающихся российских мануфактуристов, и духу не было. Сотрудничать далее я буду только с вами. У вас неделя на то, чтобы все переосмыслить и доделать. Сроки поджимают.
И, закончив, снова откидываюсь на кресле.
В комнате повисает гробовая тишина.
– Я часть команды, – отвечает она тихо, но твердо, – если вас не устраивает наша работа, то мы…
– Альбина, – нетерпеливо перевожу взгляд на партнера, специально говорю на русском, чтобы Она понимала тоже, а ее итальяшка нет, – у тебя ведь подписан контракт с Ней, а не с компанией?
Та утвердительно кивает в ответ, но явно сильно нервничает в этот момент.
– Алан, просто… Бэлла гражданка России, так быстрее и выгоднее для нее было ее оформить, но работаем же мы с группой архитекторов…
– Видел я, что они наработали. Повесили все сложное на девчонку, а сами скопипастили мне макет первого среднестатистического кластера ресторанов и рады! Это уровень студента четвертого курса! Такая работа мне не подходит!
Выдыхаю и снова перехожу на английский.
– Господа, на этом всё. Боюсь, что не могу больше выделить времени на общение с вами, другие дела. В сухом остатке – концепцию доработать, «международные стандарты», как вы выразились, адаптировать под российские реалии, авторский труд оптимизировать и оценить по достоинству.
Не жду их реакции, даю сигнал Илоне, чтобы она открыла дверь, выпроводив всех вон.
А сам иду вглубь кабинета. Туда, где спрятана дверь в мой «особый уголок». Мне сейчас слишком нужно попасть именно туда…
Проходит не более пяти минут. Я только и успеваю, что небрежно скинуть пиджак и ослабить удавку галстука, к которой я так и не привык, как в мою дверь без стука врывается Бэлла, за которой, пискляво вереща, несется Илона.
– Говорю же, сюда нельзя… Вы слышите меня вообще?! – возмущается секретарша.
– Мне можно, – говорит она решительно, смотря на меня злобно и открыто. Так, что внутри все закипает от желания схватить ее и целовать до одури. Да, девочка моя, как я ждал твоих эмоций… Только не безразличие, только не оно, мать его…
– Она права, Илона. Ей можно. Оставь нас.
Дверь за секретуткой захлопывается. Бэлла не садится, подходит ближе ко мне, я тоже встаю. Огибаю стол. Мы теперь рядом.
Ее грудь колышется под тканью платья. Это завораживает и заставляет кровь и мозги закипать.
– И что ты устроил за концерт?! Зачем это, Алан?! Уколоть меня решил? В этом был твой план? Уничтожить мою карьеру? Это низко, слышишь?! Только не выйдет у тебя ничего! Я увольняюсь с проекта! Не позволю тебе рассорить меня с командой!
– Что, думаешь хитрожопый Марко больше не будет мило с тобой флиртовать и пялиться на твою задницу, если ты его обойдешь на повороте? – усмехаюсь в ответ.
Бэлла дергается. С силой сжимает челюсти и со всей дури бьет меня по щеке. Так, что даже у меня, наученного годами спаррингов борцухи, в глазах начинает рябить. Только она не учла одного – мне это чувство в кайф. Оно как закись азота в мотор. Я зверею. От близости ее зверею, от запаха, от дерзости… Я словно бы ожил, дышать начал заново.
Хватаю ее за руку, а она замахивается на меня второй. Ее я тоже хватаю, резко вжимаю ее тело в свое и глубоко вдыхаю ее аромат. Если бы я слышал свое дыхание со стороны, то испугался бы, наверное, потому что оно скорее походило на звериный рык.
– Алан, пусти сейчас же! – чувствую ее трепыхания, смешанные с резкими всхлипами.
Что бы она сейчас ни сказала, я точно знаю, она точно так же, как я сейчас ею, захлебывается мною. Я чувствую это по ее дикому сердцебиению. По тому, как алчно она хватает воздух ртом.
Отпускаю ее насилу. Отступаю, отворачиваясь. Мне нужно прийти в себя… Нужно.
– Бэлла, я действительно доволен проделанной тобой работой и хочу, чтобы ты довела проект полностью до конца. Это не попытка тебе насолить. Это объективная оценка твоих способностей. Если этот твой Марко не дурак, то все должен был прекрасно понять. Альбина с ним должна сейчас субстантивно поговорить и все разъяснить…
Я говорю это, отвернувшись от нее. Просто потому что если сейчас посмотрю, то снова могу сорваться. Жду ее реакции. Гнева, возражений, да чего угодно. Но она молчит. Эта тишина странная. Я не выдерживаю, разворачиваюсь – и замираю.
Потому что она сейчас неотрывно смотрит на стену. Черт, я забыл закрыть раму… Она видит себя.
Медленно поднимает на меня глаза. Ее руки дрожат. Она вся дрожит. На глазах слезы. Я подаюсь к ней, но она категорично выставляет руку вперед, отрицательно качая головой. Разворачивается на каблуках и пулей вылетает из кабинета.
– Бэлла! – кричу я ей, выбегая следом и даже не парясь о том, что на нас сейчас, должно быть, смотрит весь мой офис.
Видимо, судьбе было угодно распорядиться так, что я-таки успеваю заскочить за ней в лифт. Он закрывается у меня за спиной. Мы снова одни, в замкнутом пространстве.
Она тяжело дышит и вжимается в стену, словно бы боится меня.
– Бэлла, – говорю я хрипло, наступая.
Опять отрицательно качает головой.
– Умоляю… Не надо… – шепчет одними губами.
Я нажимаю стоп на дисплее и тут же прыгаю наверх и одним выверенным движением разбиваю к х…рам камеру наблюдения. Рука в крови, но мне плевать.
Она в шоке. Переводит взгляд то на мою окровавленную руку, то на такие же глаза – а я точно знаю, они такие же. От напряжения капилляры на зрачках, должно быть, лопнули.
– Алан, что… что все это значит? – шепчет она.
Я не выдерживаю. Вместо ответа резко подаюсь к ней и вжимаю в стену.
– Молюсь на тебя, малютка… Вот всё, что мне осталось делать, – шепчу, накрывая ее лицо жадными, истеричными поцелуями. Всё целую – лоб, глаза, чувствуя мокрые солоноватые ресницы, скулы, нос, губы, подбородок, шею. – Подыхаю без тебя… Вернее, подох, Бэлла. Семь лет назад подох. Ты забрала мою жизнь, Бэлла. Потому что ты и есть моя жизнь…
Когда чувствую на своей спине и шее ее нежные ручки, снова рычу и вжимаю ее в себя