по поводу некоторого ряда традиционных ценностей, которые объединяют группу людей» (Там же, с. 46).
Совершенно верно: ценности, разделяемые каким-то количеством людей, безусловно, объединяют их. А способы объединения в сообщества – это безусловная часть культуры. Но только часть. Если бы Малиновский сам не говорил о других частях, это его определение культуры можно было бы посчитать бездарным. Но лучше посчитать его способом заострить внимание читателя на том, что было важно для исследователя.
А для него очень важны были «способы организации» людей.
«Главное понятие здесь – организация. Чтобы достичь какой-нибудь цели, люди должны организоваться. Как мы покажем, организация предполагает вполне определенную схему или структуру, основные составляющие которой универсальны, – в том смысле, что они применимы ко всем организованным группам людей, которые, в свою очередь, в своей характерной форме универсальны и встречаются у человека повсюду» (Там же).
Безобразный и одновременно великолепный перевод. Русский переводчик не рискнул перевести слово «организация», и я считаю, что он прав. Малиновский заигрался в наукотворчество, и вряд ли сам использовал это слово в бытовом для английского языка значении. Похоже, он использовал его простонаучно, тем самым подтягивая законы человеческого общества к биологическим и, что важнее, физико-химическим схемам.
При этом, как вы видели, само определение снова небрежно и неточно по рассуждению: разве чтобы достичь какой-нибудь цели, люди должны организоваться? Разум говорит: для достижения некоторых целей нужно действовать сообща, для достижения других целей, как раз наоборот, желательно избавиться от лишних нахлебников или свидетелей. Иными словами, если бы Малиновский просто описывал изучаемое явление, его определения были бы иными. Но он делает науку. Поэтому ему очень важно вписать человека в естествознание, сделав частью его и культуру.
Мне кажется, Малиновский был последователем Конта и Джеймса Милля и пытался сделать из антропологии не просто научную теорию культуры, а что-то вроде социальной физики. Именно поэтому он и обрел такую славу в научном сообществе. Суть этой попытки сделать культурологию естественнонаучной изложена им в главе «Что такое природа человека? (Биологическое основание культуры)».
При всей ущербности подобных построений, отказывающихся признавать душу и ее роль в поведении человека, социальная биофизика Малиновского очень верно описывает один из слоев нашей культуры. Поэтому она заслуживает того, чтобы быть учтенной при изучении культуры. Поэтому я выделяю рассказ о ней в отдельную главу.
Глава 4
Социальная биофизика Малиновского
Исходное положение социальной биофизики было принято Малиновским из эволюционной теории Дарвина, которую он очень уважал. Он высказывает его сразу же вслед за определением культуры «с высоты птичьего полета», как важнейшее положение всей своей науки:
«…мы хотим сказать, что теория культуры должна изначально основываться на биологических факторах. В совокупности человеческие существа представляют собой вид животного» (Малиновский, Научная, с. 44).
Человеческие существа не представляют собой вид животного. Это все тот же юношеский максимализм распоясавшихся естественников девятнадцатого века, которым требовалось смущать слух обывателей, выкрикивая неприличные слова. Но у человеческих существ есть тела, которые определенно представляют собой вид животного. И это нельзя не учитывать. Теория культуры, построенная только на телесных потребностях, исходно обрекает себя быть ущербной. Но это не значит, что описание этой части человеческой культуры не должно быть сделано.
Социальная биофизика так же важна, как физиологическое описание тела. Она действительно может быть одним из оснований науки о культуре. Поэтому я изложу ее предельно подробно. Итак, глава «Что такое природа человека?»
«Мы должны основывать нашу теорию культуры на том факте, что все человеческие существа принадлежат к одному виду животных. Человек – как живой организм – должен существовать в условиях, которые не просто позволяют выжить, но и обеспечивают нормальное протекание процессов обмена веществ.
Так, ни одна культура не сможет продолжить свое существование, если группа не будет постоянно пополняться новыми членами. Иначе культура погибнет, потому что вымрут ее носители» (Там же, с. 76).
Как вы помните по прошлой главе, Малиновский постоянно делает неоправданно узкие определения культуры, тем самым подтаскивая всё понятие под то, что ему выгодно. К примеру, он не изучает всю человеческую культуру, предпочитая изучать лишь то, что относится к животной части нашей жизни. Но эти обуженные определения он еще и пытается подать как философские обобщения, правящие всем мирозданием.
Вот только что он свел человека к животному, биологической машине по имени организм, что всего лишь способ, каким естественники признаются, что не в состоянии объяснить все, что происходит в нас, только телесными причинами. Но чтобы не поминать душу, они придумывают несуществующие понятия, вроде организма, тем самым, отказывая душе в праве на существование. Организм – это всего лишь метафора – иносказательный способ признаться в том, что человек – это не только тело. Малиновский этого не понимает, он еще опьянен успехами естествознания – только ему удалось заявить, что и культура наша – это культура организмов, как он пытается расширить это иносказание на все общество.
И вот обмен веществ оказывается обменом носителями культуры, а человек и организм, о которых теперь ведется речь, – Левиафаном, Огромным существом, Богом, составленным из всех наших тел. И это – культура?
Если удается рассмотреть эту подмену, то очарование от магического языка физиологии пропадает, и становится очевидна неувязка: культура не является обществом. Культура принадлежит обществу. Это очевидно, и это очевидная натяжка, предвзятость, которая не могла возникнуть без дурманящей сознание исследователя мечты о торжестве естественной Науки. Однако как раз культура не относится к естественным наукам.
Далее Малиновский снова перескакивает к личной физиологии, как основе культуры:
«Таким образом, на все группы людей и на всех индивидуумов в группе налагается некоторый минимум условий. Мы можем определить термин “природа человека” через констатацию того факта, что все люди должны есть, спать, размножаться и выводить шлаки из организма вне зависимости от места проживания и принадлежности к тому или иному типу цивилизации.
Следовательно, под человеческой природой мы имеем в виду биологический детерминизм, который на любую культуру и на всех индивидов внутри нее налагает необходимость реализовывать такие телесные функции, как дыхание, сон, отдых, питание, испражнение и размножение.
Мы можем определить базовые потребности как биологические условия и условия окружающей среды, которые должны быть выполнены для выживания индивида и группы» (Там же, с. 76–77).
Вот с таким уточнением, что наша телесность налагает на любую культуру необходимость учитывать то, что нужно для тел, определение Малиновского становится почти приемлемым. Мешает только то, что он нисколько не сомневается в том, что знает, что такое дыхание, сон, отдых… Для него это то, что сказала медицина и