В комнате становится теплее, напряжение нарастает, душит меня, обволакивая голову и сердце. Его молчаливое признание о гонке кажется слишком большим между нами. Я не хочу делиться с ним секретами, открываясь ему еще больше, от чего мы не сможем отказаться.
Но ему не нужно ни в чем мне признаваться. Сегодня он упустил свой шанс на победу, бросив быстрый взгляд и дернув кадыком. Назовите это шестым чувством.
Облегчение наполняет меня, когда его рука перестает ласкать мою. Я, наконец, дышу легче, обретая ясность ума, чтобы убрать руку.
— Мне лучше идти. Я собираюсь поужинать со своей семьей перед вечеринкой. Может быть, мы увидимся с тобой там.
Я наклоняюсь к нему и целую его в нетронутую щеку. Его дыхание перехватывает от прикосновения, в то время как мои губы покалывает от контакта, задерживаясь на секунду слишком долго.
Я вскакиваю со своего места и тянусь к ручке двери, прежде чем он успевает среагировать.
Он по-прежнему сидит на диване, не испытывая никаких эмоций, за исключением крошечного приподнятого уголка рта. Если бы я не знала его, то не заметила бы это. Но мы провели вместе два месяца, и я изучила его повадки, то, что он выдает, когда за ним никто не наблюдает.
— Увидимся позже. Спасибо… что пришла. И за пакет со льдом. — Он повторяет то же самое покачивание, что и я раньше. Я смеюсь над его нелепостью, голубые глаза загораются, когда они смотрят на меня.
— Нет проблем. — Я не оглядываюсь через плечо, когда тихонько закрываю дверь.
Ноа не появляется на главной вечеринке. Мне неприятно признавать, что без него мне не по себе, я скучаю по тому, как он развлекает меня, пока Санти и Софи заняты.
Во время вечеринки до меня доходит, в какие неприятности я вляпалась. Нарушен кардинальный грех.
Кажется, мне нравится Ноа Слейд.
14
МАЙЯ
Монако. Гран-при, на котором стоит побывать. Неделя Бандини насыщена событиями перед всемирно известным Гран-при Монако, известным как одна из старейших гонок в истории Формулы-1, подпитываемая богатством и роскошью. Знаменитости со всего мира приезжают, чтобы принять в нем участие. Яхты усеивают море, сверкая под ярким солнцем, за которым я наблюдаю из нашего гостиничного номера.
Команда Бандини планирует неделю, насыщенную морскими прогулками, интервью, гала-вечеринками — вы можете назвать все что угодно. А это значит, что я тоже должна туда пойти. Моя роль поддерживающей сестры не имеет границ, и хотя обычно я стараюсь избегать подобных мероприятий, я не жалуюсь на эту гоночную неделю.
Потому что даже я не могу устоять перед вечеринкой с одной из Кардашьян.
Монте-Карло — самое крутое место на свете. Фотографии не делают этого, они не могут передать живописную береговую линию и ощущение старого мира. Я не могу поверить, что Санти хочет купить здесь квартиру. Мы выбрали одну из них в начале недели, пока он еще не был занят, — современную двухкомнатную с видом на Средиземное море.
Я могу сказать, что стресс донимает его. Он выглядит более раздражительным, чем обычно, и вспыхивает по пустякам, как, например, когда я оставила свою косметику по всей ванной комнате. Гонка в Монако — это большое дело, и он чувствует давление со стороны Бандини, чтобы выступить хорошо. Не помогает и то, что этот При — один из лучших для Ноа, место, где его гоночные навыки блистают.
Что именно я делаю во вторник в Монако?
Я на яхте.
Хвастовство — это не то, чем я обычно занимаюсь. Но давайте будем честными. Это Монако… Под яхтой я подразумеваю судно длиной не менее ста футов, белый стеклопластик которого сверкает под жарким летним днем. Но я не спрашиваю у владельца о метраже, потому что это невежливо и не по высшему классу.
А я хочу быть шикарной и правильной на этой неделе.
Мое тело лежит в шезлонге на передней палубе McFloating Mansion. Я уже осмотрела четыре разных этажа, выпила коктейль на задней палубе и сделала влог-интервью с моим братом, вдыхая свежий океанский бриз. Говоря о моей лучшей жизни на этой неделе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я достаю из сумки бутылочку с солнцезащитным кремом, потому что моя кожа нагревается под интенсивным солнцем. Ноа, человек с безупречным временем, решает устроиться в шезлонге рядом со мной.
— Избегаешь солнца? — Он постукивает пальцем по розовой бутылке в моей руке. Из-за темных солнцезащитных очков трудно разглядеть и прочитать эмоции, бурлящие в его голубых глазах. Честно говоря, весь его вид меня настораживает. Его купальный костюм выглядит короче обычных плавок, подчеркивая мускулистые бедра и икры. К тому же, он потерял свою рубашку где-то между часом коктейлей и настоящим временем. Мой взгляд пробегает по его загорелому, скульптурному телу, прежде чем сфокусироваться на палубе.
— Никакой загар не стоит того, чтобы стареть, когда я и так от природы золотистая. — Мое сердце учащенно забилось, когда он наклонился ближе.
Его рука касается моей, вызывая интенсивный прилив энергии, которая не исчезает, сколько бы раз его кожа ни касалась моей. Он выхватывает бутылочку с солнцезащитным кремом прямо у меня из рук.
— Я справлюсь с этим! — У меня перехватило дыхание. Может ли он говорить?
Его самоуверенная ухмылка говорит мне, что да, он может. Я хватаю свои солнцезащитные очки с макушки и натягиваю их на лицо, создавая барьер, потому что в эту игру могут играть двое. Незрелый поступок, с которым у меня нет проблем.
— Повернись. Я помогу тебе.
Можно ли умереть от сердечного приступа в двадцать три года? Какова статистика?
Я достаю свой мобильный телефон, отчаянно пытаясь проверить.
— Что тебя сейчас так интересует? Каждый раз, когда я рядом с тобой, ты всегда чем-то занята.
Мне хочется исчезнуть в подушках для отдыха или раствориться в море. Он следит за мной.
Он выхватывает телефон прямо у меня из рук.
— Прошу прощения! Отдай его обратно. Сейчас же. — Я использую свой лучший мамин голос, но он не дает желаемого эффекта, вместо этого заставляя Ноа хихикать. Когда-нибудь я буду отстойно наказывать своих детей.
Он игнорирует меня, предпочитая отмахнуться от моих цепких рук.
— Каковы шансы умереть от сердечного приступа в двадцать три года? Серьезно, ты это гуглишь? Я не знал, что так на тебя влияю. Ты мне льстишь.
Я бросаю на него свой лучший хмурый взгляд, но он просто смеется. Настоящий смех, при котором голова откинута назад, и если бы я не была раздражена, я бы нашла это чрезвычайно привлекательным. Кого я обманываю? Так и есть. Раздражен он или нет, этот мужчина прекрасен. Красивый и абсолютно трахабельный.
Я пользуюсь моментом его слабости и выхватываю свой телефон обратно.
Он вращает пальцем, приказывая мне повернуться, его предыдущая задача больше не откладывается. Я неохотно поворачиваюсь и ложусь животом вперед на откинутый шезлонг. Ноа садится рядом со мной, подушка прогибается под его весом, а его бедро прижимается к моему телу.
Он возится с моей красной лямкой бикини, прежде чем выдавить солнцезащитный крем. — Тебе идет красный цвет.
Его голос звучит хрипловато? Мне кажется? Я не вижу его лица, так как смотрю на Средиземное море.
Мое тело вздрагивает, когда холодная жидкость попадает мне на спину. Я лгу себе, списывая мурашки на холодный солнцезащитный крем. Не из-за того, что Ноа размазал солнцезащитный крем по моей спине. Неа.
Я наговорила себе столько лжи про Ноа, что убедила себя пойти в местную исповедальню. У священника будет весь день с такими вещами, он даст мудрый совет и отправит меня с пятью «Аве Мария». Я не могу винить себя. Ноа обладает сексуальной привлекательностью примерно ста мужчин вместе взятых, что делает весь этот процесс трудным.
Мои руки тяжелеют, пока он продолжает втирать лосьон в мою спину; я наслаждаюсь ощущением, что обо мне заботятся, пока руки Ноа ласкают меня. Его поглаживания оставляют после себя дорожку тепла. Я издаю неловкий стон, который пытаюсь скрыть кашлем.