Читать интересную книгу Игра Эндера. Голос тех, кого нет - Орсон Кард

— И пусть оба наших героя соберут под свои знамена как можно больше последователей, — сказал он.

Однажды, устав писать и переписывать текст и отчаявшись удовлетворить чересчур требовательного Питера, Валентина взвилась:

— Пиши сам!

— Не могу, — спокойно возразил он. — У наших ораторов не должно быть ничего общего. Ты забываешь, что потом, когда мы прославимся, кто-нибудь обязательно проведет сравнительный анализ. Нам надо писать так, чтобы ни один компьютер не увидел сходства.

И она принялась за работу. Ее персонаж носил имя Демосфен — у Питера действительно было странное чувство юмора. Себя он назвал Локи. Любому ясно, что это не фамилии, а псевдонимы, но это входило в планы конспираторов.

— Пускай они ломают головы, пытаясь угадать, кто мы.

— Но если мы станем по-настоящему знамениты, правительство начнет расследование и все узнает.

— До того, как это случится, мы успеем окопаться в полный профиль. Конечно, люди будут здорово шокированы тем, что Локи и Демосфен — всего лишь пара детишек, но, видишь ли, к тому времени они уже привыкнут слушать и слушаться нас. Наш авторитет не пострадает.

Теперь они сочиняли дискуссии. Валентина делала некое заявление, а Питер под вымышленным именем старался опровергнуть его. Она отвечала точно и разумно — и начиналась словесная драка: резкие выпады и реки хорошей политической риторики. У Валентины был нюх на аллитерацию, ее фразы легко запоминались. Вылизав сценарий, они переносили действие в компьютерную сеть, делая разумные паузы в полемике, чтобы создать ощущение спонтанности и естественности. Иногда в дискуссию влезали посторонние, но Питер и Валентина либо вовсе не обращали на них внимания, либо слегка изменяли программу, подстраиваясь к новой ситуации.

Питер аккуратно записывал самые лучшие реплики, а потом проверял, не вынырнут ли они где-нибудь в другом месте. Это случалось не всегда, но все же многие формулировки повторялись раз за разом в больших дискуссиях по престижным каналам.

— Нас читают, — отмечал Питер, — наши идеи просачиваются в умы.

— Наши афоризмы.

— Это всего лишь способ измерения. Смотри-ка, мы приобретаем влияние. Нас еще не знают по именам, но уже обсуждают поднятые нами проблемы. Мы определяем повестку дня. Вперед, сестренка, мы пробьемся.

— Может, нам стоит взять штурмом большой форум?

— Нет. Подождем, пока они сами нас не пригласят.

Они работали уже семь месяцев, когда один из каналов западного побережья прислал Демосфену письмо с предложением вести еженедельную колонку в очень приличной передаче новостей.

— Но я не справлюсь в этой работой, — сказала Валентина. — Я даже ежемесячный обзор не потяну.

— Во-первых, это два разных жанра. Во-вторых, потянешь.

— Нет. Я еще ребенок. У меня опыта нет.

— Скажи, что ты согласна, но, поскольку у тебя нет желания сбрасывать маску, они должны платить тебе гонорар не деньгами, а компьютерным временем. Выцарапай у них новый допуск на имя их корпорации.

— И если правительство захочет узнать, кто я…

— Ему объяснят, что ты анонимный подписчик Комп-Сети. Так мы выведем из игры отцовский допуск. Я только одного не понимаю: почему Демосфена пригласили раньше, чем Локи?

— Потому что таланту всегда отдают предпочтение.

Это была замечательная, увлекательная игра. Но Валентине совсем не нравилась политическая позиция, навязанная Демосфену Питером. Ее персонаж понемногу стал превращаться в злобного, параноидального публициста антиваршавского направления. Это беспокоило ее еще и потому, что в их тандеме именно Питер знал, как управлять людскими страстями, и ей все время приходилось обращаться к нему за помощью. Зато Локи был умерен, корректен и старался каждому сопереживать. В этом был свой смысл, ведь, будучи созданием Валентины, Демосфен не мог не обладать также и даром сопереживания, а Локи, случалось, играл на чувствах людей, только тоньше. Но эта путаница слишком крепко привязывала Валентину к Питеру. Она не могла использовать Демосфена в своих интересах. Просто не знала как. Впрочем, идея работала в обе стороны. Питер тоже не мог обойтись без ее советов. Или мог?

— Я думала, ты хочешь объединить мир. Если я напишу это так, как ты от меня требуешь, Питер, получится, что я призываю к войне со странами Варшавского Договора.

— Да не к войне! Ты требуешь, чтобы они убрали глушилки с компьютерных сетей, прекратили перехват. Свободный обмен информацией. Господи, это же черным по белому записано в Конституции Лиги.

Вовсе не желая этого, Валентина заговорила голосом Демосфена, хотя мнения, которые она высказывала, никак не могли принадлежать ему.

— Всем известно, что, согласно той же конституции, страны Варшавского Договора рассматриваются как единое целое. Они никогда не пытались ограничить международные каналы. А характер обмена информацией между участниками Варшавского Договора есть их собственное внутреннее дело. И только на этом условии они согласились признать Америку Гегемоном Лиги.

— Ты защищаешь позицию Локи, Вэл. Доверься мне. Ты должна призывать к роспуску Варшавского Договора. Тебе нужно завести, разозлить массу народа. А потом, когда ты «начнешь понимать» необходимость компромисса…

— Они перестанут меня слушать и развяжут войну.

— Вэл, поверь, я знаю, что делаю.

— Почему я должна верить? Ты вовсе не умней меня, и в этих делах у меня нет опыта.

— Мне тринадцать, а тебе — десять.

— Почти одиннадцать.

— И я знаю, как это делается.

— Ладно, будь по-твоему. Но эту чушь про «свободу или смерть» я писать не буду.

— Будешь, будешь.

— В один прекрасный день, когда все узнают, кто мы такие, многим станет интересно, отчего твоя сестра так ратовала за войну. Спорим, ты расскажешь им, как заставлял меня писать все это?

— Слушай, малышка, ты уверена, что у тебя нет месячных?

— Ненавижу тебя, Питер Виггин.

Хуже всего было то, что ее статьи начали печатать местные газеты. Отец читал ее писанину вслух за столом.

— Наконец-то у них появился парень, который умеет думать, — говорил он и цитировал в доказательство несколько наиболее ненавистных Валентине пассажей. — Мы будем дружить с этими русскими захватчиками, пока не разделаемся с жукерами. Но после победы… Не оставлять же нам половину цивилизованного мира на положении илотов[2], не так ли, дорогая?

— Ты воспринимаешь все это слишком серьезно, — отвечала мать.

— Мне нравится этот Демосфен. Ну, направление его мыслей. Удивляюсь, почему он не появляется на главных каналах. Я искал его выступления во время последних дебатов о международных отношениях. Ты знаешь, он не участвовал.

У Валентины пропал аппетит, и она вышла из-за стола. Вскоре за ней последовал Питер.

— Итак, тебе не нравится лгать отцу, — сказал он. — Ну и что? На самом деле ты не лжешь ему. Ведь он не знает, что ты Демосфен, а Демосфен говорит вовсе не то, что ты думаешь. Две эти лжи отменяют друг друга. Аннигилируют.

— Неудивительно, что Локи слывет болваном. При таких логических построениях.

Но ее раздражало не то, что она солгала отцу. Тот во всем соглашался с Демосфеном, а ей казалось, что к ее персонажу могут прислушиваться только дураки.

Через несколько дней Локи предложили вести колонку в программе новостей в Новой Англии — тамошние воротилы хотели противопоставить его спокойную позицию растущей популярности Демосфена.

— Неплохо для ребятишек, у которых всего восемь волос в паху на двоих, — сказал Питер.

— От еженедельной колонки до мирового господства длинный путь, — напомнила Валентина. — Такой длинный, что никто еще не прошел его до конца.

— Ошибаешься. Кое-кто прошел. Не этим путем, но похожим. В своем первом выступлении я собираюсь сказать пару гадостей о Демосфене.

— Идет. Но Демосфен не будет замечать существования Локи.

— До поры до времени.

Теперь они зарабатывали достаточно и пользовались отцовским допуском, только если им срочно требовалась проходная фигура. Однажды мать заметила Питеру, что они с сестрой слишком много времени проводят за компьютером.

— «Джек все работал и не играл — и невеселым мальчиком стал».

Питер сделал вид, что у него задрожали руки, и ответил:

— Если ты считаешь, что я должен остановиться, думаю… Я справлюсь с собой. В этот раз у меня получится.

— Нет, нет, — запротестовала мать. — Я вовсе не хочу тебя останавливать. Только… будь осторожен, вот и все.

— Я очень осторожен, мама.

Ничего не произошло, ничего не изменилось за прошедший год. Эндер был уверен в этом, но откуда тогда кислый привкус во рту? Он все еще лидировал в личном зачете, и теперь никто не сомневался в заслуженности его результата. В девять лет он стал взводным в армии Фениксов, командовала которой Петра Акарнян. Он вел свои ежевечерние практические занятия, теперь их посещала элитная группа солдат, отобранных командирами армий, любой желающий из новичков принимался без разговоров. Алаи командовал взводом в другой армии, что не мешало им с Эндером оставаться друзьями. Шен взводным не стал, но это тоже не имело значения. Динк Микер наконец согласился стать командиром и сменил Носатого Рози, который перестал командовать армией Крыс, потому что окончил школу. Все хорошо, все просто прекрасно, лучше не придумаешь…