— Не здесь. На свежем воздухе. — Жрица позвала Касса, как показалось Летиции, очень тихо, но юноша все равно услышал и возник под аркой спустя минуту. — Ей нужно выйти, объяснила она ему.
Снаружи пахло свежестью недавнего дождя. Небо закрывали переплетения толстых ветвей, и легкое дуновение ветра, всколыхнувшего листья, обрушивало на землю короткий град из капель. Летиция почувствовала, что под слоем одежды ее кожу покрывает липкий пот, и ей захотелось раздеться догола, стать под деревом и позволить природе омыть ее тело. Она украдкой взглянула на Кассиана, но юноша твердо шагал вперед, не замечая ничего по сторонам. Его волосы, всклокоченные и неопрятные, блестели на солнце. Накидку он снял, но правую руку по-прежнему охватывала перчатка.
Найдя укромное местечко для отдыха, Касс жестом предложил Летиции сесть на ворох сухих листьев. Она опустилась на землю и прислонилась спиной к дереву, обхватив руками колени. Какое-то время они провели в тишине, прерываемой лишь звуками леса.
— Я слышал, о чем вы говорили.
Летиция метнула в него гневный взгляд.
— Ты подслушивал?
— Ты моя напарница. Я должен знать о тебе все.
— Я твоя — кто?
Юноша поворошил ногой листья.
— Я завидую тебе, Летиция ди Рейз. Ты никого не убила. Никому не причинила вред. Перед тобой открыты все пути. Ты будто богиня или царица, вольна выбрать все, что пожелаешь. По сравнению с этим внутри меня царит стагнация. Разлагается не мое тело, но дух.
— Чтобы двигаться дальше, нужно к чему-то стремиться.
— Я стремлюсь выбраться из болота, в котором застрял. Я недочеловек и недоведьма. Я семнадцать лет жил мужчиной, а потом меня заставили в этом усомниться. — Он горько улыбнулся. Он держался больше года, не давал унынию захватить его целиком, но слова Мирцеи его подкосили. — Ты ведь сама сказала: колдуньями могут быть только женщины.
— Слушай, здесь нечему завидовать, — решительно произнесла Летиция. — Я не собираюсь что-то менять. Повернуть назад сейчас — значит убежать.
— Глупости, — тихо раздалось в ответ.
Госпожа ди Рейз нахмурилась.
— И я тем более не понимаю, почему ты ищешь у меня утешения. Мне жаль, что так вышло с твоим другом. Ужасно терять близкого человека.
— Я потерял не только его. Заодно с другом я потерял любимую, дом, всех, кого я знал, и все, к чему привык. Мне пришлось уйти. Я не мог поступить иначе.
— Так чего тебе надо — чтобы я заменила тебе все это?
Она хотела поставить Кассиана на место, дать ему понять, что его невзгоды никак не связаны с ней и она не обязана становиться его жилеткой для слез. Вместо ответа юноша медленно поднял на нее взгляд — и в глубине его янтарных глаз Летиция увидела мечущийся огонек надежды. Девушка поспешно отвернулась, так как ей стало не по себе, и вовремя вспомнила о камешке, который до сих пор держала в ладони. Вряд ли Кассиан будет донимать ее разговорами, если она не сможет отвечать.
На вкус камешек оказался солоноватым, но Летиция послушно рассасывала его во рту, словно леденец. Кассиан тем временем решил сменить тему.
— Мы будем учиться вместе. Так заведено — испытания проходят попарно.
Госпожа ди Рейз языком убрала камешек за щеку.
— Значит, — медленно произнесла она, — я единственная состою в паре с мужчиной?
— Посмотри на меня.
Он не касался ее, не хватал за руки, но его просьба прозвучала властно. Их взгляды пересеклись. На ветке над ними запела птица: завела свою длинную печальную трель, будто оповещая приход изменений. Кассиан вошел в жизнь госпожи ди Рейз, и нельзя было это предотвратить, как не помешаешь солнцу закатиться. Теперь было уже не важно, обаятелен он или безобразен, глуп или умен, невероятно храбр или по-заячьи труслив. Летиция вздрогнула, когда он снова заговорил. Его слова так гармонично вплелись в узор ее жизни, в историю о волке и девушке, которая хотела быть ведьмой, что ей ничего не оставалось, как поверить во вмешательство высших сил.
— Я не зверь, — сказал Касс. — Я могу себя контролировать.
— Не в этом дело, — уклончиво произнесла Летиция.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А в чем?
Она не успела ответить. Живот скрутило узлом, к горлу поднялась горечь, и госпожа ди Рейз едва успела отвернуться и упереться ладонями в землю, когда ее стошнило. Черная вода с обрывками волос образовала лужу, но не впиталась в почву, как будто земля не желала ее принимать. Касс протянул Летиции носовой платок, и девушка, немного смутившись, тщательно вытерла рот и руки. У нее самой не имелось ни расчески, ни платка, ни смены одежды; все, что она сумела с собой прихватить, было на ней.
На поверхности черной лужи возникли радужные разводы, затем вода начала исходить пузырями, словно нагрелась до температуры кипения, и быстро испаряться. Кассиан помог Летиции встать и отвел ее в другое место. В тот момент девушке было все равно, кто поддерживает ее под локоть; тело ослабло, а внутри она чувствовала странную пустоту. Ведьмы Лете наделили госпожу ди Рейз способностью обращаться в волчицу, а вовсе не Архен. Они сделали это, чтобы Летиция могла найти и спасти Морвену — выполнить то, что ей поручили.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Мирцея.
Госпожа ди Рейз медленно опустилась на подушку. Жрица кивнула Кассиану, он отвесил легкий поклон и собирался удалиться, когда Летиция произнесла:
— Пусть остается.
Мирцея вопросительно взглянула на нее. Девушка пожала плечами.
— Если уж он слышит все, то зачем прятаться?
— Так принято. Наедине ты можешь быть со мной откровенна. Я не стану говорить того, что может расстроить тебя, или копаться в твоем прошлом. Насчет него я не уверена. Он слишком нетерпелив, как и ты. Впрочем, я не могу отказать тебе в просьбе. Садись, Кассиан, но молчи, не прерывай ни меня, ни нее.
Он взял подушку и сел поодаль. Боковым зрением Летиция видела, как он сменил позу, но взгляд этих янтарных глаз с пламенеющей в них надеждой был все равно прикован к ней. Она велела себе не замечать Кассиана, выбросить его из головы, хотя, возможно, не меньше него нуждалась в дружеской поддержке. Мирцея тронула девушку за руку, привлекая внимание. Летиция коротко вздохнула и заговорила:
— Кто-то преследовал меня во сне, когда я пыталась открыть дверь, за которой была сила. Кто-то темный… и очень могущественный. У него было оружие, чем-то похожее на экзалторское ружье. И он был несокрушим. Нет, я не пыталась причинить ему вред, — торопливо исправилась Летиция, — просто чувствовала это. Он был абсолютен. Он был… богоподобен.
Мирцея слушала госпожу ди Рейз очень внимательно, напряженно вглядываясь в ее лицо. Затем жрица поняла, что от нее требуется, и заставила себя продемонстрировать уверенность и спокойствие: ее прекрасные черты разгладились, из глаз ушла тревога. Мирцея сжала руки Летиции в своих ладонях и ободряюще улыбнулась. Она должна была дать ответ.
— Сила, о которой ты упомянула, столь же древняя, как дис и сама Богиня. Это Тень Охотника. Он истинный хищник, сведущий в искусстве смерти, и он зол, как голодный шакал. Ты права. Его существование лежит за гранью жизни и небытия — и тем не менее он реален.
— Что ему нужно?
— Я не знаю. Может, ты или кто-то из твоего прежнего окружения сделал что-то, что оскорбило его?
Летиция неопределенно качнула головой. Таких знакомых у нее было предостаточно. Но почему она должна расплачиваться за чужие ошибки?
— Он стрелял в меня. Я могу умереть во сне и не проснуться?
Жрица медлила с ответом. Потом она сказала:
— Можешь. Если он увидит в тебе подходящую жертву, то загонит до полного изнеможения, как охотничьи собаки — лань. А потом убьет из милосердия.
— Он сумасшедший бог?
— Мы не можем судить богов. Они разительно отличаются от нас, они мыслят другими категориями. Добро и зло не воспринимаются ими так, как нами.
— Это неправильно, — донеслось со стороны.
— Я велела тебе молчать, — хмуро произнесла Мирцея. Ей не хотелось иметь дело с темными богами, но Летиция искала силы и знаний, и жрица не могла прогнать ее из одних опасений, что девушка принесет с собой смуту. Женщину, заменившую Мирцее мать, пронзила стрела дуллахан, и жрице оставалось лишь подхватить падающее тело и оплакать его. Некогда дуллахан были самыми верными служительницами Богини, и чем она их отблагодарила? Велела своей Тени их обезглавить и обрекла на вечную службу.