я тоже запрещаю — вмешался в наш разговор Цинев — Вы можете повредить тело Владимира Ильича!
Я матюгнулся про себя. Это нельзя, то нельзя… Героически умереть можно? Я задумался. Бесшумный пистолет? Но тут надо понять, где находится террорист в зале, как его там можно надежно достать.
Казанова связался со снайперами, они уже заняли позиции, но видели только распахнутые двери центрального входа и наших штурмовиков рядом.
Потом лейтенант последовательно “прозвонил” 7-ку, оперативного дежурного по городу от МВД. От последних к нам выехала группа с кинологом и следователями.
— Надо идти самим на контакт — решился я, выглянул из палатки. Снаружи накрапывал дождь, в Москве началась типичная сумрачная осенняя погода. Подошел Незлобин с мегафоном, мордой лица показал, что он не понимает, что делать штурмовой группе.
— Я и сам пока не знаю — пришлось пожать плечами — Пойдем пообщаемся с этой Крысой-Крысановым
Мы прошли мимо братской могилы, рывком добежали до стен Мавзолея. Я отобрал у Огонька мегафон, достал и снял с предохранителя ПБ. Автомат отдал Незлобину, прополз к дверям. Там находилось два наших бойца, один из них разглядывал вход через изогнутое зеркальце.
— Что там? — поинтересовался я
— Ничего. Пусто.
— Эй, товарищ Крысанов! — я включил мегафон, крикнул в сторону входа — Это майор Орлов. Какие ваши требования??
Молчание было мне ответом. Только мелкий дождик капал по брусчатке площади.
— Товарищ Крысанов!
Я подполз еще ближе ко входу.
— Тамбовский волк тебе товарищ! — из коридорчика раздался глухой мужской голос. Вроде без акцента, но разобрать было трудно — Я уже сказал свои требования! У вас остался час. Слышите?! Час!
Я повернулся назад, нашел взглядом связиста штурмового взвода. Тот прижимал наушник к уху, что-то слушал. Потом посмотрел на меня, покачал головой.
Ясно, снайперы не видят террориста. Это плохо.
— Так это не работает — я нажал кнопку мегафона — Начальство требует письменных гарантий от вас, что вы не взорвете бомбу, если мы выполним требования.
— Не держите меня за идиота! Если кто-то войдет в Мавзолей — я сразу подорвусь!
— И погибните зря! — мне остро не хватало навыков переговорщика. Я помнил, что главный способ убалтывания — это долгий, нудный разговор. Через шесть часов адреналиновый шторм в крови террористов проходит, они становятся вялыми, уступчивыми. Обычно к исходу первых суток удается выменять кого-то из заложников, договориться о воде и питании. Но тут какой-то явно фанатик.
— Пусть зря — глухо крикнул Крысанов — Я человек конченный, смерти не боюсь. У меня с собой радиоприемник. Если я не услышу по BBC, что начат вывод войск — попрощайтесь со своим идолом. Все тут разнесу к хуям.
— Мы готовы начать вывод, первого политзаключенного уже отпускают. Это некто… — тут я задумался — Ян Чернявикус
— Я не знаю такого!
— Я тоже, мне только что сообщили. Его выпустили из Владимирского централа, везут к вам, чтобы вы убедились…
Воцарилось долгое молчание.
— Крысанов! — я подполз еще ближе ко входу — Если я, Орлов, войду внутрь голый, один. Без оружия. Только с бумагой и карандашом. Вы сможете мне подписать гарантии? Начальство готово начать вывод войск, но только после того, как будет бумага от вас. С гарантиями, что Владимир Ильич не пострадает.
Ответа опять пришлось ждать долго. Наконец, террорист “родил”:
— Заходите. Но чтобы голый и без оружия. Иначе я сразу взрываюсь!
Мы переглянулись с Незлобиным.
— Коля, не рискуй!
— На кону не только Ленин, но и наш Гром — прошептал я — Даже если переговоры затянутся и он через час не подорвется, то к вечеру тут будет херова туча начальников. Нормально работать не дадут — только напортят все. Сейчас или никогда.
Я стянул с себя бронник, камуфляжный комбез, каску. Передал Незлобину ПМБ, снарягу. Потом снял обувь, нижнее белье. Бойцы зарделись, отвернулись. Ох, какие нежные. Ничего, я из вас все это выбью. Спецназ своим анусом перекусывает стальной лом!
Пока я раздевался, Огонек принес из оперштаба чистый лист бумаги, прошептал — Ругаются. Приехал Цвигун, сцепился с Циневым.
— Так это отлично — я поднялся на ноги, хлопнул лежащего Веню по плечу — Ну если что, не поминайте лихом!
— Коля, может все-таки… — окончание фразы я уже не расслышал, зашел в коридор, прокричал: Крысанов! Это майор Орлов. Я без оружия, захожу. Медленно. Только не волнуйтесь, это на одну минуту. Только подписать гарантии!
— Голый?
— Как сокол
— Заходи — террорист перешел на “ты”. Это был хороший признак.
Я подмигнул штурмовикам, махнул рукой снайперам. Вышел внутрь. Медленно пробрался по темному коридору, аккуратно заглянул в зал. Тускло подсвеченный саркофаг со всемирно известной мумией стоял в центре на постаменте, позади был виден высокий мужик в черном плаще, с висящей на груди коробкой. На голове у него красовалась клетчатая кепка, руки он держал над бомбой. В них я разглядел провода.
— Если дернешься… — закричал Крысанов — Сразу взрываюсь!
— Только спокойствие! — я “включил” Карлсона — Вам ничего не угрожает. Вот, посмотрите на мои руки. Карандаш и бумага. Больше ничего.
Я медленно вышел из коридорчика в зал, сделал оборот — Я голый, как мы и договорились. Никакого оружия.
Пригляделся к Крысанову. Европеоид, мелкие черты лица, выпученные глаза, подрагивающие тонкие губы. Террорист был на взводе, держал провода над клеммами, выступающими из коробки. Бомба выглядела как настоящая, террорист даже слегка сгибался под ее весом.
Я посмотрел на Ильича. Мысленно извинился перед ним. Кажется, Ленин совсем не хотел, чтобы его мертвым выставили на всеобщее обозрение, планировал быть похороненным рядом с матерью. А оно вон как обернулось все…
— Подходи ближе, но медленно — распорядился Крысанов — Положи карандаш и бумагу на саркофаг
Я болтая что-то успокаивающее, мелкими шажками двинулся вперед.
— А почему лист пустой?? — бомбист разглядел белоснежную бумагу
— Так если я сам, своим почерком все напишу — кто мне поверит… Нет уж, давайте вы. Вот тут — я показал карандашом правый верхний угол листа — Надо написать, Председателю Президиума Верховного Совета СССР Николаю Викторовичу Подгорному, а вот здесь… — я продолжал мелкими шажками двигаться вперед, огибая саркофаг.
Крысанов же впал в ступор — А почему Подгорному, а не Брежневу?!? Я буду писать Брежневу!
— Так глава государства у нас Председатель Президиума Верховного Совета — начал терпеливо объяснять я,