— Фудзико умирает от желания видеть вас, все готово для вашего свидания. Она даже настаивает на том, чтобы устроить пир на японский лад и прислуживать вам, так что приходите голодным и с пересохшим горлом, но не забывайте вести себя жестко.
Когда они остались одни, на лице Малкольма стала заметна усталость.
— Джейми, налей мне, будь добр. Спасибо. Все подготовлено?
— На сегодня да, и на завтра тоже. А Ток и А Со уже на корабле вместе с сундуками, Чен отправится вместе с вами и миссис Струан. Насколько мне известно, ни одна душа, кроме них, Стронгбоу, меня и вот теперь Филипа, не знает, что вы ночуете на «Гарцующем Облаке».
— Хорошо. Филип был ошибкой, ну да ладно, — сказал Малкольм. — Я слишком увлекся, но все должно быть нормально. Он не станет трепать языком. Что нужно Горнту?
— Просто уладить окончательные детали. — Макфей посмотрел на него. — Разве после женитьбы тебе не следует взглянуть на это по-другому?
— Может быть. Но только если Норберт принесет извинения.
— Горнт хотел поговорить с тобой наедине, если ты выкроишь для него минуту.
— Хорошо. Скажи ему, это все, о чем может идти речь.
Дружелюбие Горнта заполнило всю комнату. Малкольму он показался очень старым товарищем.
— Шампанского?
— Благодарю вас, тайпэн. Могу я вас поздравить?
— Можете. Ваше здоровье!
— И ваше, сэр.
— Извините, но нам нужно спешить, завтра времени будет больше. Что произошло?
— Я хотел сообщить вам конфиденциально, что завтра мистер Грейфорт собирается принять ваш компромисс. Дуэли не будет.
Струан улыбнулся.
— Это лучшая новость, какую я услы… нет, вторая лучшая новость, какую я услышал за весь день!
— Да. — Лицо Горнта стало жестким. — Если он действительно намеревается это сделать.
— А?
— Я думаю, вы должны быть готовы к предательству. Сожалею, что, возможно, порчу вам великий день, но мне хотелось предупредить вас. Я знаю, что он передумает.
Малкольм посмотрел на него, потом кивнул совершенно спокойно.
— От Норберта и всех Броков мы ожидаем предательства каждый день с утра. — Они сдвинули бокалы. — Здоровья… богатства… и счастья!
Оба ощущали теплоту атмосферы, Малкольм отметил в госте что-то любопытное, но никак не мог определить, что это было.
— Ваши планы на завтрашний день не изменились, вы передадите мне информацию, которая мне нужна?
— О да. — Горнт поднялся. — А мой контракт?
— Он готов. Моя подпись будет засвидетельствована завтра.
— Спасибо. До завтра, и ещё раз поздравляю.
Снова Малкольм скорее почувствовал, нежели увидел в его глазах непонятную усмешку.
— Вы ждете его с таким же нетерпением, как и я.
Горнт словно отвлекся от каких-то своих мыслей.
— Да. Это будет ещё один великий день, день последний и день первый.
— Как приятно видеть вас, Райко-тян, — с улыбкой сказала Мэйкин, сидя на коленях напротив неё. — Мы так давно не беседовали. — Она была мамой-сан дома Глицинии и хозяйкой Койко. Обе женщины находились в самом дальнем и надежном убежище Райко.
— Да, благодарю вас, для меня это большая честь, — ответила Райко, в восторге от того, что видит свою старую подругу, хотя и немало удивленная той готовностью, с которой Мэйкин откликнулась на её приглашение прийти поговорить о делах. — Пожалуйста, угощайтесь, угорь особенно вкусный. Саке или бренди гайдзинов?
— Сначала саке, пожалуйста. — Мэйкин приняла чашечку от внимательной прислужницы. Дела, должно быть, идут хорошо, подумала она, отметив дорогое убранство этого уединенного, тихого домика в саду Трех Карпов.
— Хотя времена теперь тяжелые, гайдзины, какими бы отвратительными они ни были, по счастью, плохо представляют себе ценность денег, сборы высоки, а стоимость горячей воды, чистых полотенец и духов незначительна. — Они рассмеялись, наблюдая и выжидая.
Мэйкин попробовала суши — восхитительно — и принялась за еду с аппетитом, невероятным для такой миниатюрной женщины. Её дорожное кимоно было нарочито посредственным. Любой, увидев её, принял бы за жену какого-нибудь мелкого купца, а не за одну из самых богатых мама-сан Эдо, владелицу самого дорогого дома удовольствий в величайшей Ёсиваре в стране — недавно заново отстроенного и отделанного после прошлогоднего пожара, — маму-сан десяти самых одаренных гейш, двадцати прелестнейших куртизанок, а также владелицу контракта Койко Лилии. Она оглядывала самое сокровенное убежище Райко, использовавшееся только в особых случаях, восхищалась неподражаемыми шелками, подушками и татами, болтая о том о сем за едой и гадая, что заставило Райко просить о встрече.
Когда ужин был съеден и девушки отпущены, Райко налила две чашечки своего самого лучшего бренди.
— Здоровья и денег!
— Денег и здоровья! — Качество напитка превосходило все, что имела у себя Мэйкин. — У гайдзинов есть и хорошие стороны.
К их смеху примешался звук шагов. В сёдзи легко постучали.
— Госпожа?
— Да, Цуки-тян?
Майко чуть-чуть сдвинула сёдзи в сторону и, сидя на коленях, посмотрела на них в щелку с невинной улыбкой.
— Прошу прощения, но сёя Рёси, старейшина деревни, умоляет о разрешении повидать вас и вашу гостью.
Брови Райко выгнулись дугой.
— Мою гостью?
— Да, госпожа.
Мэйкин нахмурилась.
— Он всегда приветствует гостей?
— Только наиболее важных, а вы, без сомнения, самая важная гостья, ваше присутствие — большая честь для всех нас. Разумеется, его предупредили о вашем приезде. Сеть его осведомителей раскинута широко. Мэйкин-тян, ему можно доверять безоговорочно… и он также является главой Гъёкоямы в Иокогаме. Мы примем его?
— Да, но только ненадолго. Я притворюсь, что у меня болит голова, тогда мы сможем продолжить нашу беседу, пока не подадут ужин.
— Маленькая, — распорядилась Райко, — приведи сёю сюда, но сначала скажи прислужницам, чтобы принесли свежий чай и горячее саке… и пусть уберут эти чашки и спрячут мое бренди. Мэйкин-тян, если бы он узнал, что у меня водится такое вино, его визиты стали бы каждодневным проклятием для нас!
Её приказания были быстро исполнены, со столика всё убрали и привели его в безукоризненный вид, обе дамы прополоскали рот настоем из ароматических трав и только после этого сёю с поклоном пропустили в комнату.
— Прошу вас извинить меня, дамы, — сказал он с непонятным для них беспокойством, сев на колени, кланяясь и принимая поклоны. — Пожалуйста, извините мои дурные манеры, я пришел незваным и без предупреждения, но я хотел поклониться столь высокой особе и поприветствовать её в моей деревне.