Читать интересную книгу Адептус Механикус: Омнибус - Грэм Макнилл

Теперь, кроме Вэйвора, о магосе биологис Иерониме Роттле не знал никто. Вообще никто.

* * *

С обзорной палубы "Отчаяния Императора" Бойня казалась висящей в космическом пространстве отполированной жемчужиной. Плотная, насыщенная аммиаком атмосфера отразила свет местного солнца, вспышка на миг затмила своей яркостью звездный ореол даже на расстоянии в тысячи километров. Сегментум Обскурус редко казался столь темным.

Обширные шахты, каждая из которых как колючка вонзалась в изломанную поверхность планеты, доходили до самого сверхтяжелого ядра. Население каждой шахты составляло миллиард людей: шахтеры, их семьи, технопровидцы, техножрецы и чиновники Администратума. И ни одна из шахт не работала уже несколько месяцев.

Бойню поразили чума и гражданская война. Ужасные страдания разрушили основы гражданского общества. Затем началась война, и выжившие после чумы перебили друг друга в междоусобном конфликте, когда континенты воевали друг против друга. Но прежде чем истребить самих себя, жители Бойни уничтожили остатки добытых богатств и сами шахты, благодаря которым и существовал их мир. Администратум направил прошение в Департаменто Муниторум, в свою очередь пославший своих эмиссаров в Святые Ордосы Терры. Ордо Еретикус взял дело под свой контроль и вынес окончательное решение: Экстерминатус. Именно поэтому "Отчаяние Императора" неподвижно зависло на высокой орбите. Бойню ожидало очищение.

Через несколько дней после вмешательства Ордо Еретикус, после череды астропатических контактов с Адептус Механикус и несколькими Орденами Адептус Астартес, решение стало претворяться в жизнь. "Отчаяние Императора" несло на борту новый экспериментальный штамм Пожирателя Жизни. Для принесения Милосердия Императора на заблудшую планету Бойня был избран орден Обрекающих Воинов.

Обрекающие Воины, чья благородная история уходила корнями в далекие тысячелетия, специализировались на кампаниях зачистки. Такие кампании приходились им по нраву из-за мрачного характера — как поговаривали, результата дефекта в каталептическом узле. Помимо того, что Обрекающие Воины не спали, им не требовалось ни надежды, ни стимула для того, чтобы сражаться во имя Императора. Космодесантники этого ордена были угрюмы и замкнуты, их объединяло презрение к тем жителям Империума, кто не мог увидеть безнадежность жизни в галактике. Самое близкое к радости ощущение Обрекающие Воины испытывали, упиваясь этой безнадежностью и погружаясь в кровопролитие и разрушение. Это были одни из самых грозных воинов в галактике.

Среди Обрекающих Воинов было немного космодесантников столь же суровых, как капитан Гриммер Слейн. Свет Бойни, летящей по своей одинокой орбите на расстоянии тысяч километров, переливаясь, играл на полудюжине штифтов за выслугу лет. Больше на лице Слейна свет не задерживался почти ни на чем. Густые брови нависали над глубоко посаженными глазами. Впалые щеки обрамляли тонкие губы над резко очерченной челюстью. Десятки шрамов давно сплелись в запутанную историю ранений и травм. Кожа была скорее похожа на выдубленную шкуру. Свет соскальзывал с лица космодесантника как пролитая вода. Он с сочувствием и смирением оглядел простирающуюся под ним планету. Он познал смерть и сознавал ее необходимость, как и каждый Обрекающий Воин. С шипением ожил вокс.

— Капитан Слейн, — пробилось сквозь шум и потрескивание статики, — явитесь на пусковую галерею.

— Есть, — ответил он с тяжелым акцентом своего родного мира, — Иду.

— Отделение Канникса вернулось. Согласно их оценке, нужно продолжать. Запуск неизбежен.

Очищение миров было суровой необходимостью Империума Человека, и Слейну уже приходилось ее осуществлять. Мардун X, Гефистакс, Трууб II и III, Кластер Стуум. Каждое из этих названий напоминало о том, что Милосердие Императора могло как дарить жизнь, так и отнимать ее, иногда у целых миров и систем разом.

Путь на пусковую галерею "Отчаяния Императора" был недолгим. Капитан в бледно-желтом силовом доспехе стремительно шел по кораблю мимо обслуживающих команд и вспомогательных сервиторов.

На входе в галерею Слейна встретило отделение Канникса. Сержант Канникс сотворил знамение аквилы, ударив перчатками доспеха по керамитовым нагрудным пластинам. Слейн повторил жест столь же сильно, а за ним знамение повторили и четверо оставшихся бойцов отделения. Несмотря на угрожающий вид шлемов модели Мк VII, Слейн ощутил братские узы, и благодарно кивнул. Космодесантники ступили внутрь, и перед ними раскинулись обширные пусковые галереи. Вдоль каждой из них проходила огромная металлическая труба, оснащенная буферной изоляцией, трубками охладителей и распылителями органики. На некотором расстоянии располагались ряды сервиторов, подключенных к каждому из больших цилиндров. Они предназначались для контроля целостности оболочки, прицеливания и расчета траекторий. Цилиндры служили направляющими для вирусных торпед.

— Докладывай, сержант Канникс, — произнес Слейн.

— Население мертво либо уже умирает, капитан, — голос Канникса транслировался непосредственно во вживленный приемник Слейна. — Оставшиеся в живых убивают заболевших еще до того, как те умрут сами. Еще они убивают друг друга и разрушают добывающую инфраструктуру планеты. Три шахты-улья уже обрушились в ядро планеты, и в течение нескольки дней их будет еще больше. Шахта-улей Могма'кран падет в течение нескольких часов, поскольку все укрепленные шпили уже обрушились. Ситуация критическая, капитан.

— Тогда давай начнем, сержант. — Слейн приготовился отдать команду к пуску. Этому мгновению предшествовали многие часы молитв. В воздухе висел густой запах благовоний.

Хотя Обрекающим Воинам было мало дела до того, что за вирус они запускают и какие это вызовет последствия, нашлись те, кого это заботило. К удивлению Слейна, двери помещения с шипением открылись.

Первым порог переступил орудийный магистр Након Тагор. Флотская униформа с укороченными эполетами и парчовыми вставками сидела на нем как влитая. Образ завершала фуражка на гладко выбритой голове. Перед гигантами-астартес он казался карликом, а его мрачность меркла перед их угрюмым видом. Слейну уже доводилось встречаться с этим офицером, поэтому на космодесантника не произвел впечатления его вид. Удивительным было его присутствие.

— Орудийный магистр, что за вмешательство? Только астартес сейчас имеют допуск на пусковую галерею. Протоколы пуска запрещают находиться здесь кому-либо еще, — Слейн спокойно смотрел на орудийного магистра, ожидая от него лишь исполнения своей воли. — Вернитесь на пост. Оставьте нас.

— Мой повелитель… — начал Тагор, но умолк, когда, сдвинув его с пути, в помещение продвинулся огромный сервитор. Изящные очертания и скошенные пластины обшивки делали его похожим на легкий дредноут, если бы такие существовали. Осторожная походка напоминала походку старика, но говорила о сложных внутренних механизмах. Это был не дредноут. Он развернулся на поясной опоре передней частью к капитану Обрекающих Воинов. Плечевые пластины раздвинулись, обнажая мощную трапециевидную мышцу с утопленным в ней ошейником, на котором помещался пучок механодендритов, каждый из которых заканчивался каким-то датчиком. Не сервитор, но и не человек.

Ошейник разделился надвое и спустился к грудной клетке, открыв панель с голосовыми отростками. Отростки одновременно завибрировали, когда машина заговорила.

— Капитан Гриммер Слейн, уверяю Вас, наше присутствие санкционировано, — голос был грохочущим, перекатывающимся потоком бинарного кода, облеченного в форму слов. — Фактически нас попросил присутствовать капитан "Отчаяния Императора". Я — архимагос биологис Иероним Роттл из Адептус Механикус, преемник благословеннейшего архимагоса биологис Нефариона Вейвора, да преумножит он экспоненциально великолепие Омниссии.

Слейн неприязненно уставился на жестянку из Механикус. Похоже, в этом существе была малая часть органики — после внимательного осмотра керамитовой обшивки капитан заметил емкости из тончайшего стекла, в которых содержалось доказательство человечности. Частицы плоти были выставлены напоказ, как знаки полномочий. Плоть разлагалась и гнила, будто была уже давно мертвой и существовала лишь для того, чтобы машина могла доказать свою человечность.

— Что вы здесь делаете? — холодно осведомился космодесантник.

— Друг мой, — зазвучала бинарная гармония голоса Роттла, — я пришел с миром, как, несомненно, каждый из нас. — Он указал на Бойню, видневшуюся через ближайшее обзорное окно, затем обвел рукой пусковую галерею. За спиной архимагоса находились несколько сильно аугметизированных адептов Механикус, техножрецов и сервиторов, а также несколько перебирающих лапами писцов-пауков и мерно гудящий сервочереп. — Вы знаете, что именно запускаете на Бойню?