Восемь лет существует в Карасуяма женское сибокквай и очень похвально обнаруживает свое существование. Раз в месяц оно собирается: 15–го числа; пробовали было христианки сами делать кооги, но уменья не хватило, говорят; ныне катихизатор говорит на сих собраниях что–либо из учения. Женщины же жертвуют на сих собраниях, и их пожертвованиям Церковь обязана здесь отличным гробным покровом, выписанным из России; разные покровы и облачения на столики в Церкви, хоть небогатые — тоже пожертвования христианок.
У братии же нет здесь никаких собраний, рассеянно живут, и только по церковным нуждам собираются.
Ночью, среди сильного холода, повезли обратно из загородного церковного дома далеко в гостиницу ночевать.
10/22 ноября 1892. Вторник.
Карасуяма.
Утром, в девятом часу, отправились в церковный дом. В конце города поворот в поле — к нему, — и тут я изумлен был доселе невиданным зрелищем: на повороте устроена арка, да какая! Настоящие триумфальные ворота — в 29 футов высоты, а направо от нее, по другую сторону дороги — флагшток с висящими от вершины его и развивающимися четырьмя полотнищами разных цветов. Около арки на доске выставлены имена изобретателей и устроителей ее: это — Марк Фунаяма и Яков Такахаси — первый изобрел, последний осуществил; а изображение, действительно, замечательное, главное то, что арка ничего не стоит: вся составлена из корзин, в которых разводятся шелковичные черви, ныне праздных, и из веток елок, мешавших в церковном огороде; а вышло, действительно.
красиво; притом выгода еще та, что ветер не повалил бы арки, всей составленной из сквозных корзин; ветки только обвивали жерди и наверху увенчивали арку; на арке хитро составленная надпись из крупных бус, что, мол, «Николай си-о сюкусу». Немало посмеявшись изобретению, я дождался тележки, ибо по грязи нельзя было пешком добраться до церковного дома, и отправился к нему. Осмотрели церковные землю и здания; земля возделана очень хорошо; первым трудившимся в сем был здесь Иоанн Оохаси, теперь живущий у Павла Ниицума; он в бытность в Карасуяма сделался христианином и при нем куплена земля, тогда пустырь (ныне, будучи возделана, ценящаяся уже в 500 ен, тогда купленная за 75 ен, собранных с христиан). Знания — плохие. Иметь здесь церковный дом совсем неудобно; в грязь к нему и добраться трудно, и слушать учение едва ли кто придет сюда. Дома от ветра окружены елками, от которых и обрубили лишние ветки для арки. Отслужили обедницу. Поют здесь в разлад, хотя и много певчих; следовало бы прислать сюда учителя пения на время. Заключением проповеди было убеждение завести мужское и женское симбокквай с «кооги». Доселешнее женское собрание, 15–го числа месяца, я советовал (оставить по–прежнему, ибо оно уже заявило свою пользу), я рассказал, как храню нераспечатанными 7 ен, присланные женским собранием Карасуяма на кван–овои. Рассказано было, как вести «коогиквай»; представлены примеры. Обещались учредить.
Из города Мотеки, 5 ри от Карасуяма (380 домов) пришел тамошний христианин Петр Катаока, купец, — звать меня туда. К сожалению, я уже написал в Сиракава, что завтра буду там. Да и нет особенной нужды ехать в Мотеки, ибо там всего один христианский дом, сего Петра, с его семьей, всего 7 человек. Впрочем, там есть уже подобие Церкви: прислана церковная икона — Спасителя, что из Новодевичьего монастыря, в киоте, богослужебные книги и книги для духовного чтения и назидания. — Этот Петр Катаока — местный богач, метит в члены Парламента, и ревностный христианин; когда лет семь тому назад принял христианство, местные жители учинили гонение против него, не хотели платить долгов, прекратили сношения с ним; он твердо выдержал все, и ныне прежние гонители извиняются перед ним, — Там, вообще, скоро изменяется настроение японского народа относительно христианства. Семь–восемь лет тому назад, действительно, почти везде еще господствовало неприязненное настроение; теперь о нем совсем мало слышно. — По дороге из Карасуяма в Мотеки в деревне Сеньон (домов 40) есть один христианин, и в Кариуда (домов 30)— два христианина. Все эти по–прежнему остались в ведении Василия Ямада, катихизатора Карасуяма.
После обеда посетили дома христиан, всего 21. Совсем бедных христиан нет; богатые есть, как Кобори, Фунаяма, Хонда. Иеремия Тода (живет в наемном доме), отец Матфея и Гавриила — семинаристов, обременен очень большим семейством: дома у него видели мы четырех ребят, из коих старшему лет одиннадцать, трое мальчиков, одна девочка; да в семинарии двое, да учится медицине один — Афонасий, бывший год в Семинарии, — В доме семинариста Сергия Кобаяси — мать, вдова (отец недавно помер), старший сын в доме — пятнадцать лет — каменщик, и еще ребенок. Отец был каменщиком; дом свой и под огородом земли 3 тана. Есть здесь Накаяма — Фома, бывший когда–то в Катихизаторской школе, — служит чиновником, — усердие показывает (дочь его потом в Миссионерской школе умерла). Были в трех домах охладевших; один крестьянин с женой — безвиннейшие, их и охладевшими нельзя считать, просто учение мало знают и заброшены от братии; дал выговор катихизатору, что не заботится о душах христиан; другой охладевший и не принял в комнаты, а присели мы у входа, — молчит, как истукан, на все вопросы; следует предупреждать охладевших и спрашивать, примут ли, или звать их к себе; унижаться без толку тоже не следует; третьего и дома не застали; Накаяма, таскавший по сим домам, по–видимому, хотел только показать, что сделана честь.
Ночью уже вернулись в гостиницу (кстати, тоже украшенную зеленою аркою; третья арка была у дома Марка Фунаяма), разукрашенную красными фонарями. С семи часов вечера началась проповедь для язычников. Сначала говорил Василий Ямада — преплохо, точно лапти плел. Народу собралось в доме — в нижнем этаже гостиницы — полно, человек 200, снаружи также стояла толпа. Были на проповеди местные власти, полиция (не в форме), учителя, вообще народ хороший; до конца осталось слушать человек около ста. Я сказал обычную начальную — язычникам; продолжалось несколько больше двух часов.
11/23 ноября 1892. Среда.
Карасуяма. Сиракава.
Утром собрались братья и, между прочим, вспоминали обстоятельства основания сей Церкви; много потрудился здесь, будучи катихизатором, нынешний священник на Эзо, о. Тит Комацу; день и ночь проводил в проповедании; пойдет к намеченному для слушания, тот — за работой, Тит велит ему: «Сиди себе и работай, а я тебе поговорю», и проповедует; если соберутся к нему вечером, то — ночь целую говорит учение, да за сделавшимися христианами следил, чтобы поведением были безразорны; в двенадцать часов ночи иной раз отправляется по христианам поверять, дома ли ночуют, да в добром ли виде. С сердцем человек о. Тит; и если одушевится сам, то способен одушевить других. «Оттого и уверовавшие тогда тверды в вере до сих пор», — говорит братия. Ной Кобори рассказал еще смешной случай по поводу Тита; шел однажды Ной и в пути встретил широкоплечего мужчину с завязанным лицом, который обхватил его сзади и начал давить; «Пропал я, — подумал Ной, — разбойник напал»; вдруг отскакивает разбойник и, подняв руки, издает радостный крик; оказалось — Тит обрадовался, встретив друга. Выходка тоже в духе Тита.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});