Вестгейт, закрыв глаза, полусидел-полулежал в очень неудобной позе на высокой подставке для ботинок. Игла с желтым хвостовиком торчала у него из плеча.
Противник Вестгейта нелепо свисал верхней частью туловища с антресолей над дверью.
— Хитрец, — пробормотал Игорь, выдергивая иглу из плеча брата. Вестгейт начал съезжать со своего насеста, и Игорь осторожно уложил его на пол. Обошел изобретательного охранника и со стороны двери заглянул ему в лицо. Оно было утыкано иглами, как подушечка для булавок.
Игорь подобрал гранату, на всякий случай запер дверь и двинулся обратно.
— Тина, можешь выходить! — крикнул он, проходя через гостиную.
— Я боюсь, — мрачно ответили ему из-под кровати.
— Поздно уже бояться, — сказал Игорь, останавливаясь в дверях кухни. Люк в полу действительно был. Но клякса, устало поводя боками, лежала не на люке, а на крышке посудомоечной машины. Игорь мягко погладил черный пульсирующий шарик, и клякса в ответ довольно заурчала. Во всяком случае, так Игорь понял ее реакцию. Он убрал кляксу в карман и внимательно осмотрел посудомойку. Все кнопки были вроде бы на месте. Игорь сунул руку между машиной и стеной и почти сразу же нашел потайной тумблер. Перебросил его, и машина бесшумно откатилась в сторону, открывая лесенку вниз.
В одном Улоф не соврал — внутри дома на самом деле не было ни камер, ни микрофонов. Наблюдение велось только за прилегающей территорией. Но этого хватило бы, вздумай пленники бежать. Далеко бы их не отпустили. Еще из подвала имелся отдельный выход через вентиляционную шахту. И ход в гараж. И еще какие-то двери, ведущие явно вверх. А под тем местом, где в кухне находился люк в полу, имелся объемистый короб — скорее всего какая-нибудь бутафория или даже ловушка.
В самом подвале оказался мощный пост связи, на терминалах которого работала смена в восемь человек. Перешагивая через тела, Игорь бегло осмотрел мониторы, но ничего толком не понял. И компьютеры, и программное обеспечение принадлежали, судя по всему, к тому самому новейшему поколению, о котором Игорю рассказывал Мишка Лавров. Единственное, что до Игоря дошло, так это то, что он вывел из строя немаловажный винтик большой системы, и теперь самое верное — убираться отсюда как можно скорее.
Но и оставить всех этих людей наблюдать за тем, как из гаража выезжает машина, было невозможно. В таких серьезных заведениях, как это, без системы взаимного оповещения между «крышей» и «подвалом» не работали. Недаром пульт с мониторами слежения и микрофоном внутренней связи помещался отдельно. Чтобы охранник, говоря с «крышей», не мешал людям за большими терминалами.
— Ну, кашу заварил… — пробормотал Игорь, взбираясь по лесенке наверх.
* * *
— По пути стреляй во все, что шевелится, не стесняйся, — сказал Игорь, отдавая Тине позаимствованный у интерполовцев в домике игольник. — Когда подойдешь вплотную к месту перехода, оружие выкинь. И иди к отцу на хутор. Есть у меня подозрение, что где-то он там неподалеку залег и тебя перехватит. А если нет — на хуторе будут ребята из Безопасности. Расскажешь им все от корки до корки. Ничего не скрывай. Если тебя погранцы все-таки сцапают, опять-таки требуй офицера Безопасности. И главное, с того момента, как ступишь на российскую землю, не геройствуй. Чуть что — лапки кверху. Потому что у наших игольников нет. У них огнестрельное, и они любят им пользоваться. Горьким опытом научены, поверь мне, я знаю.
— А иначе никак? — спросил Вестгейт из машины, изо всех сил растирая ноги. Парализатор крепко прихватил ему нижнюю часть туловища.
— Я хочу, чтобы она была жива, — сказал Игорь твердо. — А Безопасность ей точно ничего не сделает и другим не позволит. «Промывка» будет, конечно…
— И «чистка», — заметил Вестгейт.
— Заткнись, — попросил Игорь. — Я другого выхода не вижу. Сейчас отрабатываются все связи ее отца. Разумеется, поднимется вопрос — а где в этот момент была его любимая дочурка? Извини, Тина. Это я думаю вслух.
— Я понимаю… — прошептала Тина. — А что такое «промывка»?
— А, ерунда. Профессиональный термин. Это такой метод допроса, — почти не соврал Игорь. — Человеку, которому нечего скрывать, он не опасен. А тебе нечего скрывать, учти это. Ты не участвовала ни в чем дурном или направленном во вред твоей родине. Запомни это крепко. А теперь иди.
— Я увижу тебя… когда-нибудь? — спросила Тина с надеждой.
— Обязательно. Если сделаешь все так, как я сказал, — обязательно.
— Но ведь ты…
— Что я, ангел мой? Я тоже не сделал ничего дурного. И я тоже скоро приду сдаваться. Просто нам с Алексом нужно завершить одно дело. Ничего не бойся. Мы встретимся в Москве, я обещаю. И очень скоро.
— Я верю… — Тина прильнула к нему, и Игорь крепко ее обнял.
— Все, — прошептал он, поцеловал ее волосы и легонько оттолкнул девушку от себя.
— До свидания, — сказала Тина. — Любимый.
— Счастливо! — крикнул из машины Вестгейт.
— Пока. — Тина повернулась и исчезла в лесу. Но сразу за первым же большим деревом остановилась, прижалась к нему спиной и съехала по стволу на землю, как будто у нее подломились ноги.
— Позер и лжец, — сказал Вестгейт севшему за руль Игорю. Сказал вяло, не осуждая, а констатируя факт. — До чего же ты любишь манипулировать людьми! С каким наслаждением ты это делаешь!
— Ты давай копыта растирай, — посоветовал Игорь, трогаясь с места.
— Да я растираю…
— Потерял Батарейку? Она бы сейчас тоже пригодилась.
— Да черт ее знает, где она. Неважно. А ты, братец, все-таки редкая зараза. Любого, с кем соприкоснулся, в состоянии говном измазать. Вот скажи, кого ты из меня сделал? Против моей воли. Сначала убийцу. Потом клятвопреступника. Интересно, что дальше, а?
Игорь рассмеялся.
— Неужели ты все это серьезно? — спросил он беззлобно, выруливая с проселка на шоссе.
— Не очень, — признался Вестгейт. — Слушай, ты не гони. И вообще не нарушай. Машина-то краденая.
— Да пусть нас поймают. Сами же и отвезут, куда скажем. Но какой же идиот этот Улоф! Собственными руками могилу себе вырыл, трепло!
— И вовсе он не идиот. Был. У него просто специальность не та. Он же, наверное, уголовников ловил. А тут увидел двоих перепуганных мальчишек…
— Так уж я старался! — гордо заявил Игорь. — Играл, как в хорошем театре! Я разве что не описался. С перепугу и от безысходности…
— А ты ее совсем не чувствуешь? — удивился Вестгейт. — Я имею в виду — безысходности…
— Ты же слышал, что я Тине сказал. Я не сделал на Службе ничего дурного.
— После «чистки» она тебя забудет… — неожиданно сменил тему Вестгейт. — Слушай, а ты ее…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});