– Но тебя никто не спрашивал, – заметил Лабастьер.
– А зря, – парировал Лаан.
– Перестаньте бранится, – раздался голос невидимой королю Фиам, и она тут же стала видимой, расстегнув клапан и отведя полог в сторону. – Ведёте себя, как гусеницы. И, между прочим, ответственность за это, Ваше Величество, лежит на вас. Вы ведь ничего нам не объяснили.
– Мне трудно объяснить, – отозвался Лабастьер, опускаясь на ложе, возможно, не самое мягкое, зато сухое и идеально чистое. – Слишком много он знает такого, чего не знает никто… Время и место приземления корабля он указал точно, а значит, скорее всего, он прав и в том, что в стычке с пришельцами мы способны победить.
– Или наоборот, – отозвалась Мариэль. – Смотря на чьей он стороне.
– Вот именно, – вновь поддакнул ей Лаан.
– Сговорились вы, что ли? – Лабастьер закрыл глаза. – Нет у нас другого выхода, кроме как довериться ему. Вы же видели, что он сделал с теми гвардейцами и их сороконогами, которых мы отправили сначала…
– Да, он опасен, – подтвердил Лаан. – Но это – повод как раз недоверять ему. А не наоборот.
– При тех знаниях, которыми он обладает, ему не составило бы особого труда погубить нас более простым способом… – Переутомление сказывалось, и король еле ворочал языком. – Я верю ему.
– На вашем месте, дорогой, я бы все же не теряла бдительности, – заметила Мариэль.
Но ее супруг уже мирно посапывал и не ответил ей.
– Мой король, проснитесь! – Лабастьер открыл глаза и увидел склонившегося над ним Лаана. – С поста просигналили условленным звуком, а значит, корабль ожил!
Выскочив наружу и одеваясь на ходу, Лабастьер добрался до ближайшего часового, залег рядом с ним и замер, как и остальные, прячась в листве. В середине ствола звездолета зияло отверстие. Возле него порхала странно одетая самка маака.
– Одна? – шепотом спросил Лабастьер.
Гвардеец покачал головой:
– Было четверо. Три самки и самец…
– Где остальные?
– Вернулись внутрь.
– Почему вы не стреляли?
– Ваше величество… Самец… Мы не смогли…
– Что вы мямлите?! – все так же шепотом возмутился король, но тут же понял, в чем дело. Из отверстия выплыла небольшая площадка какого-то транспортного средства. На ней сидели трое: две самки и… он сам.
– Вот, – сказал гвардеец.
Лабастьер Шестой тряхнул головой. А чему он, собственно, удивляется? Он знал, что правитель уничтоженной им Земли – его физическая копия. И все же это так странно – увидеть себя. И считать притом, что это – смертельный враг.
Самка, которую король увидел первой, тоже уселась на летучую площадку, и та двинулась вниз, одновременно смещаясь по дуге вправо – как раз к тому месту, где со своими бойцами и прятался король. Правильнее всего было бы начать стрелять тогда, когда наружу из корабля вылетят все его обитатели. Но сколько их там еще? Десятки? Сотни? Тысячи?.. «Будем истреблять по мере появления», – решил король.
– Приготовиться к бою! – вполголоса приказал он, вскидывая арбалет. Еще недавно всякое дистанционное оружие на Безмятежной было строжайше запрещено. Теперь же арбалеты были приняты на вооружение гвардии вместе со сконструированными Тилией огнестрельными трубками, ручными бомбами и прочими смертоносными приспособлениями. Однако король отдавал предпочтение механическому оружию.
– Огонь! – скомандовал он.
Но никто не стрелял.
– В чем дело? – огляделся король, вскипая.
– Ваше величество, – сказал часовой, и король узнал его: гвардейца звали Шостан, – мы не можем стрелять, пока там… вы.
– Я здесь, болван, а не там!
– Но там вы точно такой же…
Как и все на свете, преданность имеет свою оборотную сторону. Поняв, что объяснения бесполезны, Лабастьер обернулся к пришельцам и всмотрелся в лицо своего двойника. И вдруг отчетливо осознал, что их абсолютное сходство несет страшную угрозу. «Если меня убьют, – подумал он, – все эти болваны беспрекословно примут власть Лабастьера-с-Земли… А раз так, я должен решить эту проблему сам».
Летающий плотик был уже совсем близко. Король поднялся во весь рост и, целясь, прищурился. Как раз в тот миг, когда Лабастьер-с-Земли заметил его, и их взгляды встретились, король нажал на спусковой крючок. Пружина с тихим звоном выпрямилась, а, миг спустя пришелец, схватившись руками за торчащую из груди стрелу, хрипя, завалился на бок, сполз с кресла водителя и рухнул в траву.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Оцепенев, король смотрел на фигуру убитого им двойника, поражаясь тому пьянящему наслаждению, которое он внезапно испытал. Перед его внутренним взором вновь и вновь прокручивалась эта сцена: он жмет на курок, его двойник смотрит ему в лицо, стрела пронзает тому грудь, и что-то между ними происходит… Что-то непостижимое, но очень важное… Внезапно Лабастьер-с-Земли шевельнулся, повернул голову, и их взгляды встретились снова. Неверным движением умирающий сдернул со своего уха клипсу, и лицо его исказилось – то ли в улыбке, то ли в оскале.
Боль пронзила короля насквозь. Выронив из рук арбалет, он повалился на землю и скрючился в судороге.
– Что с вами, Ваше Величество?! – воскликнул Шостан.
– Оставь! – прохрипел Лабастьер. – Бей остальных.
…Муки агонии отпустили его так же внезапно, как и одолели. Вновь сжимая в руках арбалет, Лабастьер, пошатываясь, поднялся и огляделся.
Летающий плотик пришельцев, став неуправляемым, висел в метре от почвы и медленно кружился вокруг себя. Самки на нем в панике что-то выдергивали из-за поясов… Такого оружия Безмятежная еще не видывала. Только что царившая в лесу тишина сменилась звуками боя. Три невидимых луча бластеров, установленных на режим максимальной мощности, хлестали по стволам травянистых деревьев, моментально пережигая их пополам. Горящие деревья со скрипом и грохотом падали на землю, ревели и выли перепуганные сороконоги, пытаясь сорваться со своих привязей, кричали раненые гвардейцы…
Лабастьер тряхнул головой, отгоняя наваждение.
– Я сказал «огонь»! – заорал он хрипло, увернулся от падающего дерева и, взяв себя в руки, влетел. – Огонь! – крикнул он уже окрепшим голосом, на лету перезаряжая арбалет.
Не прекращая стрельбу, земные самки бросили вертящийся на месте летучий плотик и, расправив крылья, летели назад, ко входу в звездолет. Словно очнувшись, бабочки Безмятежной принялись палить в них из всего, что только было в руках. Грохотали огнестрельные трубы, свистели и звенели, ударяясь о корабль, пули и стрелы…
Миг – и две из трех земных самок были убиты или ранены, во всяком случае, обе они рухнули вниз. Теперь смертоносным огнем поливала вокруг только одна оставшаяся земная бабочка, почти добравшаяся до входа в звездолет… Лабастьер, поднявшийся над кронами деревьев, был с нею почти на одном уровне. Он прицелился… Но нажать на спуск никак не мог себя заставить. Ему ничто не помешало выстрелить в своего двойника, но тогда было совсем другое дело. Теперь-то он знал, каково это – умирать…
«Почему я снова должен убивать? – подумал он. – «Потому что я – король, и если верить колдуну, только так я смогу спасти вверенную мне колонию… Но это самка. И она одна. И это я уничтожил ее мир…» Промедление сыграло роковую роль. Самка заметила Лабастьера и миг удивленно смотрела на него. Затем ее черты перекосились от ненависти, словно она узнала своего давнего врага, и она вскинула руку с оружием. Боль обожгла королю плечо, пальцы разжались, и арбалет выпал.
Король почувствовал, что потерял возможность управлять полетом и валится вниз. Крылья, прожженные в нескольких местах, превратились в лохмотья и уже не способны были удерживать его в воздухе. Ударившись о землю, Лабастьер Шестой потерял сознание, но за миг до этого успел услышать грохот взрыва…
– …Ваше Величество! Ну, пожалуйста… – глухо, словно через тампоны в ушах, услышал он причитания Мариэль.
– Да?.. – простонал Лабастьер, открывая глаза. Болело плечо, все тело ныло, и немного кружилась голова.