Через два дня, 12 декабря, без какого-либо судебного приговора опального брежневского визиря лишают полученного лишь за четыре года до этого (в 1980 году) звания Героя Социалистического Труда. И всех правительственных наград, кроме тех, которые заслужил в период Великой Отечественной (ну и, разумеется, иностранных).
На следующий день, 13 декабря 1984 года, у себя в квартире, согласно официальной версии, генерал выстрелил себе в голову из коллекционной двустволки 12-го калибра. Оставив два письма. Оба датированных. 10 декабря 1984 года. Одно, повторюсь, генсеку, другое детям.
Из материалов дела: «Когда сотрудники ГВП прибыли для осмотра места происшествия, вся семья Щелоковых была в сборе, а мертвый Николай Анисимович лежал лицом вниз в холле - выстрелом в упор он снес себе полголовы. На нем был парадно-выходной мундир генерала армии с медалью «Серп и Молот» (муляж), 11 советскими орденами, 10 медалями, 16 иностранными наградами и знаком депутата Верховного Совета СССР, под мундиром - сорочка из трикотажного полотна с расстегнутым воротом, галстук отсутствовал, а на ногах были домашние шлепанцы. Под телом Щелокова находилось двуствольное бескурковое ружье 12-го калибра с горизонтальным расположением стволов и заводским клеймом на ствольной планке «Гастин-Раннет» (Париж). В столовой на журнальном столике были обнаружены две папки с документами, две грамоты Президиума Верховного Совета СССР и медаль «Серп и Молот» № 19395 в коробочке красного цвета, на обеденном столе - портмоне, в котором были 420 рублей и записка зятю с просьбой заплатить за газ и свет на даче и рассчитаться с прислугой».
Главный военный прокурор СССР Александр Филиппович Катусев намекнул на причастность сына к смерти экс-министра публично, написав: «Почему Черненко не вступился за Щелокова? Может быть, он не отважился замять все то, что удалось вскрыть нам и товарищам из Комитета партийного контроля, слишком много грязи выплеснулось наружу, может быть, просто предпочел умыть руки, а может быть, как раз его тяжелая болезнь и помешала ему бросить Щелокову спасательный круг. Достоверно знаю одно: санкционируя обыски у Щелоковых, я действовал самостоятельно, без чьей-либо подсказки. Так что совпадение во времени здесь случайное, с другими событиями не связанное. Но я согласен с тем, что смерть Щелокова многих устраивала больше, чем судебное разбирательство его уголовного дела. У церковных деятелей есть емкий термин - «предать забвению». Допускаю также, что в числе этих многих могли быть и прямые наследники Щелокова, - в перспективе маячил суровый приговор с конфискацией имущества». Когда Катусев работал над нашей книжкой «Процессы. Гласность и мафия, противостояния» в 1989 году, он сказал, что эту версию очень настойчиво попросили не разрабатывать. Несколько уважаемых вельмож, включая Алиева.
По словам прокурора, с Щелоковым дело было так. Его сына и невестку взяли в оборот люди Виталия Федорчука. Чекисты стали разрабатывать семейство еще с весны 1982 года. После провала сентябрьского переворота от министра внутренних дел отвернулись многие номенклатурные «друзья», понимая, что «Акела промахнулся». На фоне этой депрессии Щелоковы достаточно быстро и неосмотрительно сходились с новыми знакомыми, которых к ним подвел КГБ через Хачатуряна (тот возглавлял созданный под него университет культуры при Академии МВД СССР). Именно эта продвинутая агентура ответственна и за самоубийство Светланы Владимировны, которую убрали насильственно не только по предположению Галины Павловны Вишневской и других лояльных спутников семьи, но и по мнению ряда компетентных юристов. По той же схеме, что позднее и ее мужа.
Менее чем через год после смерти Щелоковой, в декабре 1983 года, стали энергично обрабатывать невестку Нонну Васильевну Щелокову-Шелашову. Ей дали понять, что если Николай Анисимович «не исчезнет», то и ей самой, и тем более ее мужу Игорю Николаевичу грозит не просто тотальная конфискация всего нажитого, а весомый тюремный срок (а тогда, напомню, что позднее и расстреливали за такие дела на раз). Она рассказывала об этом своей подруге Галине Леонидовне Милаевой, и та со вздохом признала: все может быть. И объяснила, что к членам Политбюро ей хода нет, сама фактически под домашним арестом. Считается, что они все с облегчением вздохнули, когда не стало Андропова (9 февраля 1984 года), потому что сменивший его на посту генсека Константин Устинович Черненко душевно относился к самой Галине Леонидовне и снисходительно был настроен ко всей ее компании, включая Буряца, тем более ходили распускаемые агентурой Щелокова слухи о насильственной гибели Бориса Ивановича в Сибири (разговоры эти циркулировали в том числе и среди информированных, казалось бы, членов ЦК КПСС). Однако это из области журналистских предположений. Летом этого года, по воспоминаниям Медведева, возглавлявшего «личку» Леонида Ильича, уже было ясно, что вот-вот в Кремле воцарится Горбачев; генерал Девятого управления КГБ сопровождал Раису Максимовну в ее болгарском вояже, и она живо «интересовалась подробностями службы у Брежнева, расспрашивала, как была организована охрана, кто подбирал обслугу, каков был состав обслуживающего персонала - повара, официанты, уборщицы, парковые рабочие, кто еще? Расспрашивала о структуре и взаимоотношениях охраны и обслуги».
И закончила беседу так:
- Возможно, к этому разговору мы еще вернемся.
Наверху знали, что Черненко долго не протянет. Да и лубянская машина была запущена, инев силах неуверенного в себе и очень больного руководителя партии было остановить процесс. Довелось много читать про взаимную ненависть Андропова и Щелокова. Но это были цветочки по сравнению с теми эмоциями, которые испытывал к брежневскому фавориту преемник Андропова на посту Председателя КГБ Федорчук. Последний возглавил могучее ведомство 26 мая 1982 года, а после прихода к власти своего предшественника Андропова был слит с Лубянки и назначен на место Николая Анисимовича. И даже когда КГБ возглавил Виктор Михайлович Чебриков, который, бесспорно, был брежневской креатурой, Федорчук негласно продолжал курировать гэбэшное расследование дел щелоковского клана. Этим занимались преданные ему люди. Насколько помню, Катусев рассказывал, что в работу по отжатию Щелоковых были вовлечены отборные сотрудники республиканского КГБ Азербайджана (подразделение возглавляла относительно молодая женщина-майор). К сожалению, я не помню всех деталей и восстановить эту версию могу лишь по старым блокнотам и рукописи, которая планировалась к публикации в «Московской правде» в 1988 году (к этому еще вернусь). Насколько понимаю, во всю эту историю вовлечен был Гейдар Алирза оглы Алиев, хотя он-то возглавлял КГБ при Совете Министров Азербайджанской ССР (в звании генерал- майора) задолго до этих событий, с лета 1967-го по лето 1969 года. И всех преданных ему людей перетащил с собой в Москву. Но, видимо, в Баку остались ценные кадры.
Короче, агенты Лубянки узнали от Игоря Щелокова о письме его отца в Политбюро. И в донесении было акцентировано: сын считает, что звучит это как «предсмертная записка». Тут же было принято решение форсировать ситуацию. Утром 11 декабря была сформирована оперативная группа, перед которой была поставлена задача «решить вопрос» в течение 48 часов. Очевидцы вспоминали, что у подъезда, где жил опальный министр, припарковались в то утро три черных «догонялки» ГАЗ-2424. По всей видимости, Щелоков выстрелил себе в голову сам. Спекуляции насчет того, что стреляться из охотничьего ружья сложнее, чем из револьвера, не столь существенны. При обыске в квартире не нашли патрон для револьвера. Писал ли он записку детям под диктовку? Вряд ли. Думаю, что утренние гости просто проконтролировали, чтобы в письмах не было лишнего, и, конечно же, изъяли все документы, которые не предназначались прокурорским следакам. Николаю Анисимовичу объяснили расклад. Либо он поступает как человек чести (а он таковым, без сомнений, был, что не мешало ему практиковать безудержное казнокрадство и коварные расправы над врагами: возможности, как известно, порождают намерения), либо его самого ждет позорное судилище с полным опусканием в прессе и, что, видимо, было существенным аргументом, на скамью подсудимых попадут его родственники. То, что тело нашли, с одной стороны, в парадном мундире, а с другой - в домашних шлепанцах, заставляет думать, что Николая Анисимовича, бывшего одним из самых стильных мужчин истеблишмента, поторапливали ассистенты самоубийства.