Читать интересную книгу Чужая луна - Игорь Болгарин

На большой площади стояла уже отремонтированная мечеть, но пока еще с разрушенным минаретом. Площадь мало пострадала. Здесь почти все дома уцелели. Видимо, те, разрушенные, чем-то напоминали эти. Они были украшены резьбой по камню или витиеватой лепниной, с крышами, крытыми богатой черепицей.

От площади уходили в стороны узкие переулки, застроенные длинными неуклюжими амбарами. Некоторые тоже были разрушены, иные недавно отремонтированные, они выделялись кирпичными или каменными заплатами. Неторопливое время залечивало понесенные городом тяжелые раны.

В одном из переулков они вышли к двум пустым, без дверей, караван-сараям. Вошли внутрь. Здесь было сумеречно, под ногами шелестела занесенная сюда еще с лета высохшая трава.

— Вполне, — удовлетворенно произнес Витковский. — Во всяком случае, человек до пятисот могут ночь пересидеть. Вместо двери какой-нибудь кусок брезента повесим.

— Посмотрим, что представляет второй караван-сарай, — сказал Кутепов.

Но во второе каменное здание они войти не успели. На них вышел, скорее даже выскочил, запыхавшийся французский подполковник. Худенький, маленький, с едва заметными тоненькими усиками, в песочного цвета форме колониальных войск, он был похож на задиристого мальчишку. Его сопровождали два зуава, возможно, те же самые, которые с любопытством рассматривали русских в порту.

— Рад приветствовать вас в Галлиполи! — все еще тяжело дыша, выпалил подполковник по-французски: — Командир здешнего оккупационного корпуса подполковник Томассен! — без передышки, такой же скороговоркой, представился француз и продолжил: — Кто-нибудь из вас говорит по-французски? Черт возьми, я сегодня, как назло, отпустил переводчика.

— Не волнуйтесь, подполковник! — по-французски сказал Витковский. — Это нам надо волноваться.

— Что-то случилось? — испуганно воскликнул Томассен. — Вам надо было сначала зайти ко мне в комендатуру. Я бы выделил вам сопровождающего.

— В этом пока не было необходимости. Мы имели немного свободного времени и решили познакомиться с достопримечательностями города. К сожалению, его вид не ласкает взгляд.

— Война, — вздохнул Томассен.

— Война закончилась здесь пять лет назад. Неужели за пять лет никто из вашего командования ни разу не побывал здесь?

— Нет, почему же! Здесь был даже Верховный комиссар Франции по оккупационным делам генерал Пеллё. Да, и еще командир французского оккупационного корпуса генерал Шарпи, — Томассен не сразу понял, к чему русский генерал задал этот вопрос, но, о чем-то догадываясь, ответил: — Восстанавливать город мы не собирались. И не собираемся. Турки могли бы меньше потратиться на войну, и им совсем не пришлось бы тратиться на восстановление города.

— Мы не о том, — и Витковский жестко спросил: — Но неужели ваши генералы не поняли, что здесь негде расположить армейский корпус плюс какое-то количество беженцев — родителей, жен и детей наших солдат и офицеров.

— По поводу гражданских! — Томассен петушком бросился защищать своих генералов. — Франция не брала на себя никаких обязательств по поводу беженцев.

— Вы плохо читали Соглашение, подписанное нашим Главнокомандующим Врангелем и вашим комиссаром Пеллё. Не станем сейчас выяснять, кто из нас прав. Часть корпуса уже здесь, остальные прибудут в ближайшие дни. Всего около двадцати шести тысяч человек. И нам не спорить надо, а думать, где их разместить.

— Кого-то вы расселите в городе, — сказал Томассен. — Есть пустые здания, есть амбары, бараки, караван-сараи. Тысяч пять, пожалуй, можно будет разместить. Предварительные прикидки мы делали.

— А остальных? — жестко спросил по-французски Кутепов, до сих пор все время молчавший.

— О, генерал тоже знает французский, — обрадовался Томассен и, улыбнувшись, добавил: — Значит, договоримся.

— Я и с турками, если понадобится, смогу договориться.

— Не понял, что имеет в виду генерал? — удивленно спросил Томассен.

— Когда жизнь берет за горло, находишь язык, чтобы договориться. Только и всего, — на чистом глазу ласково ответил Кутепов и снова настойчиво спросил: — Так куда остальных?

— С генералом Пелё мы обсуждали эту проблему. «Солдат есть солдат» — сказал мне тогда генерал Пелё. Солдат, если хочет выжить, найдет выход из любого, даже безвыходного положения. Но тем не менее сюда доставили достаточное количество палаток.

— Вы забываете, сейчас зима. Не сегодня, так завтра начнутся морозы.

— Солдат есть солдат, — повторил Томассен.

— Что толку искать у этого болвана понимания, а тем более сочувствия, — мрачно сказал Кутепов Витковскому по-русски. — Пока не начали разгрузку, надо бы сейчас посмотреть, что они нам предлагают. А нет, развернемся и уйдем обратно в Константинополь.

— Но это же скандал, — сказал Витковский.

— Господа, я не знаю русского, — обиделся Томассен. — Давайте все же уважать друг друга.

— Мы как раз об уважении и говорили. Нам показалось, что уважение — это не совсем то, что испытывает к нашим солдатам Франция.

— Вы напрасно обижаетесь, — поджал губы Томассен. — В пятнадцатом я две недели провел на этом полуострове. И тоже в палатке. И тоже зимой. И, представьте себе, выжил. Я мельком видел ваших солдат. Молодые, здоровые. Турецкая зима им будет нипочем.

— Не станем спорить. Российский солдат покрепче ваших зуавов. Но он три года не выходил из боев, не имел ни дня передышки. Надо бы ему и отдохнуть.

— Понимаю вас, — согласился Томассен. — Предлагаю перейти ко мне в комендатуру и начать уже официальные переговоры.

— А разве они еще не начались?

— Нужно соблюсти все формальности. Зафиксировать все на бумаге. Покажу вам карту местности, где намереваемся разместить лагерь. Хорошее место, совсем близко от города. Вам понравится.

— Все формальности можно соблюсти и позже, — сказал Кутепов. — А что касается карты… Коль это близко, не лучше ли сейчас же отправиться на местность и, как говорят в России, потоптать ее ногами?

— Вы думаете? — обескураженно спросил Томассен и, немного помедлив, обернулся к своим зуавам, что-то сказал им по-арабски. Щелкнув каблуками, один из них удалился. И уже вскоре, буквально через пару минут, вернулся, держа за поводья трех низкорослых лошадок.

Кутепов посмотрел на лошадок, перевел взгляд на Томассена:

— Не обессудьте, подполковник. Но мы снова перейдем на русский. Так нам легче обсудить некоторые наши внутренние проблемы.

— Не возражаю.

— Не будем терять время, Владимир Константинович. Возвращайтесь в порт и начинайте разгрузку, — сказал Кутепов Витковскому. — Ни на что хорошее надеяться не приходится. Не занятых в деле солдат и беженцев отправляйте сюда, в караван-сараи. До ночи еще есть время, чтобы разместить всех под крышей. А с утра начнем строить лагерь, если, конечно, нас удовлетворит предлагаемое ими место. Нет — найдем иное.

— Лучше бы, конечно, в самом городе, — сказал Витковский.

— Десятитысячный городок будет не в состоянии вместить в себя еще двадцать шесть тысяч. Он не приспособлен для такого количества людей. Но и это не главное.

— Тогда что же?

— В городе мы не сможем вернуться к строгой воинской дисциплине. А без нее корпус может превратиться в некую запорожскую вольницу.

— Печальное пророчество, — вздохнул Витковский.

— К сожалению, это жестокая реальность.

Витковский вернулся в порт. Томассен взялся сопровождать Кутепова.

Сразу за городскими развалинами потянулись унылые пустыри. Они были совершенно не обжиты: ни садов, ни огородов, не было даже деревянных пастушьих убежищ от непогоды — ничего. Мокрое, чавкающее под копытами лошадей пустынное пространство, устланное иссохшей в жаркие дни полынью, чебрецом и другими незнакомыми Кутепову травами. Редкими крохотными островками гляделись на равнине растерявшие листву низкорослые кустарники. Где-то совсем неподалеку неторопливо покачивал свои воды пролив, но его отсюда не было видно, он лишь угадывался по снующими над ним сварливыми чайками.

Унылая и печальная равнина.

Вскоре они выехали на едва заметный пригорок.

— Отсюда будет замечательно виден весь ваш лагерь, — указал Томассен перед собой.

Но там, куда указывал Томассен, было все тоже, такой же кладбищенский пейзаж.

Взгляд Кутепова задержался на словно высаженной садовником ровной полоске кустарника.

— Что там? — указал Кутепов.

— Речка. Точнее, речушка, ручеек, — пояснил Томассен. — Говорят, зачастую летом она пересыхает. Но, будем надеяться, вам повезет.

— Река, речка, ручеек, — хмыкнул Кутепов. — Если это речка, у нее должно быть название.

— Совершенно верно, — Томассен обернулся к сопровождающему их зуаву, о чем-то его спросил.