Читать интересную книгу История аварцев - Мурад Гаджиевич Магомедов

войск царского генерала М. С. Воронцова. Однако связывать их строительство с Кавказской войной, как это имеет место в некоторых устных традициях, будет неверно. Например Иван Загурский, проходивший через эти ворота, будучи пленным, в 1842 г. писал: «На следующий день мы двинулись по дороге, ведущей к границам Андийского и Гумбетовского обществ. Здесь непроходимые скалы, разделяющие эти два общества, представляют обширный пролом, сложенный завалами, так что в этом месте едва может пройти одна вьючая лошадь. Это исторические Андийские ворота, открывающие собой вход в ущелье».

Об этих завалах, но не о стенах и башнях, сообщает и граф М. С. Воронцов. Поэтому очевидно, что оборонительные стены Шамиль не сооружал, так как к началу Кавказской войны она уже была в развалинах.

Некоторые предания гласят, что ворота были якобы укреплены неким монгольским ханом Елуком. Став ханом Андии, говорится в предании, он покорил местную родовую знать Бичонал и укрепил Андийские ворота, построив крепостную стену против Тимура, двигавшегося со стороны Гумбета. Тимур якобы простоял у Андийских ворот семь дней. Противники Елука показали ему другую дорогу, и он, ворвавшись в Андию, единым ударом разрушил возвысившийся дом Елука. Андия не знала более могущественных правителей. С этого времени род Елуков получил иное название у окружающего населения — Вагъашадул, т. е. «потерпевшие».

Пребывание в Андии как ранних монгольских отрядов в XIII в., так и войск Тимура в конце XIV в. подтверждается письменными источниками (Магомедов М. Г., 1997). Если учесть характерную быстроту и внезапность движения войск Тимура и расстояние от Гумбета до Андийских ворот (30 км), то сооружение массивных стен Елуком за короткий промежуток времени было, очевидно, невозможно. Поэтому представляется, что Елук укрепил существовавшие до него оборонительные стены Андийских ворот. Об этом говорят капитальность и прочность остатков стен, в которых не чувствуется и намека на поспешность их строительства.

В предании, отражающем более древнюю и, по-видимому, более реальную историю строительства Андийских ворот, говорится, что основателем с. Анди были царь (шагьи-шагь) Ануш и Уллубий — Харчи. Из предания далее следует, что Ануш не только основал с. Анди, но и возвел вокруг него высокую белокаменную стену. У ворот установил высеченное из камня изображение орла и меча; камни с подобными изображениями были установлены и по границе Андийских владений (Агларов М. А., 2002).

Исходя из этих сообщений, можно заключить, что Ануш и был тем владетелем, который не только основал с. Анди, установил границы своих владений, но и укрепил Андийские ворота, воздвигнув здесь мощные оборонительные сооружения.

Последняя часть предания, связанная со строительной деятельностью Ануша и восходящая к раннесредневековой истории Андии, вполне согласуется с археологическими и иными данными, отражающими возможное время строительства оборонительных стен у Андийских ворот.

Стратегическая важность этого прохода для судеб населения Андии находит отражение в массивности и тщательности возведенных здесь оборонительных сооружений. Выполнение такого объема работ с максимальным соблюдением норм древнего фортификационного искусства и в столь неблагоприятных естественных условиях могло быть осуществлено только при наличии в Андии достаточно сильной политической власти. После монгольских нашествий Андия не знает такой сильной власти, способной выполнить подобный объем строительных работ. Следовательно, стены могут иметь более древнее, скорее всего, раннесредневековое происхождение.

В какое же конкретное время они могли быть возведены? Изучение подобных памятников свидетельствует, что интенсивное их строительство в Дагестане относится исключительно к эпохе раннего средневековья, к VI–VIII вв. н. э. Их возводили для защиты раннефеодальных владений Дагестана от вторжения соседей, и особенно кочевых племен со стороны Прикаспийской низменности.

Андийские стены, по-видимому, и были возведены одним из владетелей раннефеодального Дагестана, возможно, AiryuieM, под властью которого, согласно преданию, находилась территория Андийского общества. К этому периоду относятся и сообщения источников о бытовании в Дагестане целого ряда самостоятельных раннефеодальных владений. В этой связи интересно отметить, что, наряду со строительной деятельностью Сасанидского Ирана по укреплению северных границ империи, источники указывают и на строительные мероприятия местных владетелей. Аббас-Кули Бакиханов пишет, ссылаясь на Омар бин-Верды, что, кроме ворот Баб-а ль-Абваб (Дербента), построенных Ануширва-ном в Прикаспий и преграждающих путь хазарам, абвабы (ворота) находятся и в ущельях Кайтагских (Кавказских) гор, как-то: Баб-Цул (Сул), Баб-Алан, Баб-Сарбан, Баб-Лазика, Баб-Себжен, Баб-Сагир, Баб-Филан-шах, Баб-Каруман-шах, Баб-Иран-шах и Баб-Миран-шах. А так как Дербент стоит на большой дороге и важнее всех укреплений, то поэтому он называется Баб-аль-Абваб («Ворота ворот»). Аналогичные сведения с небольшими изменениями мы встречаем и у древнего историка Ибн-Хордадбека в его «Книге путей и царств». И важно, что эти сведения находят подтверждение и в археологических исследованиях, позволивших выявить многочисленные остатки оборонительных сооружений и укрепленных пунктов, возведенных у естественных проходов, ведущих из Прикаспия в горные районы Дагестана.

Возведение подобных оборонительных сооружений и укрепление границ для местных владетелей было особенно необходимо в силу географического расположения Дагестана, где завязывался сложный узел взаимоотношений с объединениями кочевников. Поэтому Дагестан представлял собой важный рубеж в общей системе обороны региона. Являясь своего рода аванпостами в системе его обороны, раннефеодальные владения Дагестана в первую очередь были подвержены нашествиям кочевых племен, продвигавшихся по Прикаспию в страны Древнего Востока. Реальная опасность вторжения кочевников и диктовала необходимость тщательного укрепления возможных путей их проникновения в горы. Следствием этого были, как отмечают источники, повсеместные и фандиозные строительные работы по укреплению естественных проходов по всему Кавказу и в Дагестане в частности.

И не случайно, что, наряду со строительными мероприятиями иранских правителей, источники отмечают и укрепленные пункты Дагестана. Более того, они преподносят эти укрепления как Сасанидские творения. Очевидно, что подобные сообщения источников свидетельствуют о важной роли Дагестана в стратегической политике Ирана на Кавказе. Позиция местных владетелей в борьбе с кочевым миром имела важное значение в успехе политики Ирана. Источники не случайно указывают, что «Хосрои (персидские цари) прилагают большую заботу к этой пограничной местности и не ослабляют наблюдения за ее положением вследствие великой опасности с этой стороны и сильной боязни ее». Местные владетели занимали ключевые позиции на северных границах Сасанидского Ирана. Как пишет Истахри, «они многочисленны и сильны и есть у них как конница, так и пехота». Поэтому очевидно, что без дружеского расположения местных владетелей строительные усилия Ирана в Прикаспий не были бы успешными. Местные правители могли, преодолев горные тропы Дагестана, совместно с кочевниками появиться в тылу Дербента и вторгнуться в пределы Ирана (Минорский В. Ф., 1963).

О жизненно важном значении для Сасанидов союза с владетелями Дагестана видно из того, что они вводят местную знать в систему персидской иерархии, раздают им громкие титулы шахов. Вероятно, что правитель Андии также получил не только титул шаха, но и имя Ануш