Он не мог ответить себе на этот вопрос.
Может, это было неизбежно. А может — нет. В любом случае так уж вышло, он был человеком.
Здесь — в этом скрещении галактик, в этом пункте особой важности, на этом рифе среди баталии, которая должна разыграться.
А что, если его бросили? Что, если сюда никогда не придут? Что, если врага вообще не существует? Всего лишь предположение, принятое за истину. Тайное давление на душу и жизнь человеческого существа!
Боже! Какая ужасная мысль! Что, если…
Тихий звонок и мощный красный свет из «глаза» в потолке включились одновременно.
Раскрыв рот, Феррено оцепенел. Он не мог смотреть вверх, на сам «глаз». Он уставился на кровавую дымку, застилавшую стены и пол квонсета. Это была минута, которой он ждал двадцать четыре года!
Та самая минута? Никаких резких звуков, никаких красных сигнальных мигалок. Только ровный сильный свет и тихий звонок.
И все же он знал, что так для него было гораздо лучше. Это предотвратило смерть от сердечного приступа.
Затем он попытался пошевелиться. Попытался нащупать сорок три клавиши гиперпространственного коммуникатора на подлокотниках пневмокресла. Попытался передать сообщение тем способом, который запечатлелся в подкорке, тем способом, который он никогда не смог бы воспроизвести сознательно.
Он словно примерз к сиденью.
Тело сковал паралич. Руки не слушались отчаянных приказов мозга. Клавиши, лежавшие на подлокотниках кресла, хранили молчание, предупреждение оставалось неотправленным. Он был абсолютно ни на что не способен. Что, если это ложная тревога? Что, если машины вышли из строя после двадцати четырех лет безостановочной работы? Двадцати четырех лет — а сколько людей побывало здесь до него? Что, если это была просто еще одна галлюцинация? Что, если он напоследок сошел с ума?
Он упускал момент. Парализованный страхом рассудок сковал движения. Он не имел права сплоховать — и наконец, завывая по-волчьи, послал сообщение.
Потом он увидел нечто и понял, что тревога была не ложная.
Вдали, в чернейшей черноте космического пространства над Камнем, он различил расширяющуюся световую точку, пронзающую деготь пустоты. И понял. Спокойствие наполнило его.
Теперь он знал: все было не напрасно. Наступила кульминация долгих лет ожидания. Лишений, невыносимого одиночества, мучительной скуки. Стоило вынести все это.
Он обмяк и закрыл глаза, предоставив свободу действий гипнотически усвоенному навыку. Его пальцы запорхали над клавиатурой.
Дело сделано. Успокоившись, он позволил своим мыслям отдохнуть на тихой ряби сознания. Через смотровое окошко он видел все больше и больше световых точек — это была армада, безостановочно надвигавшаяся на Землю.
Он был удовлетворен. Пусть смерть близка, и его служба скоро окончится. Все годы были искуплены. Искуплены, хотя ничего хорошего ему пережить на Земле не пришлось. Однако искуплено было все. Битву за жизнь поведут другие люди.
Его ночной дозор завершился.
Враг наконец пришел.
БЕГСТВО К ЗВЕЗДАМ
Run for the Stars © И. Васильева, перевод, 19971
Его застукали рядом с останками толстяка-лавочника. Мародер сидел на корточках, спиной к разбитой витрине, и шарил по бесчисленным карманам покойного торговца.
Он не слыхал, как они подошли. Оглушительный вой кибенских кораблей, поливающих огнем улицы города, смешивался в ушах с воем умирающих.
Они подкрались к нему сзади — трое мужчин с угрюмыми лицами и решительными взорами. Грохот взорванной где-то в городе энергостанции заглушил скрип их башмаков, ступавших по усыпанному щебенкой и пылью бетону. Мужчины остановились, и светловолосый кивнул двум другим. Те набросились на мародера и заломили ему руки за спину, вырвав у него изумленный пронзительный вопль.
Банкноты и монеты посыпались из рук, разлетелись по усеянному обломками камней полу.
Бенно Таллант, мучительно выгнув шею, обернулся к нападавшим:
— Отпустите меня! Он был уже мертвый! Я хотел только взять немного денег, чтобы купить еды. Христом Богом клянусь! Отпустите!
От боли в заломленных руках на глаза навернулись слезы.
Один из державших — коренастый шепелявый крепыш неопределенного возраста — злобно прошипел:
— Ты, мародер паршивый, как видно, не заметил, что грабишь в гастрономе? Здесь навалом всякой еды, бери — не хочу!
И заломил руку еще выше.
Таллант прикусил губу. Что толку спорить? Он не может признаться, что деньги нужны для наркотиков. Его просто убьют, и дело с концом. Идет война, город осажден кибенами, с мародерами разговор короткий. Может, так оно и лучше. Смерть положит конец гложущей его неутолимой жажде, и он станет свободным. Пусть даже мертвым, но свободным.
Свободным от дурманной пыли; свободным для нормальной жизни. Да, вот чего он хочет — стать свободным… Никогда больше он не притронется к дурманному порошку, если останется жив.
К тому же поставщик наверняка уже погиб.
При мысли о смерти, как всегда, у Талланта затряслись. поджилки и онемели мышцы ног. Он безвольно обмяк всем телом.
Второй из державших, здоровенный свинорылый тип, с отвращением проворчал:
— Бога ради, на кой он нам сдался? Неужто для такого дела нельзя найти кого получше? Вы только посмотрите, как его развезло — это ж кисель, а не человек!
Светловолосый покачал головой. Он явно был у них главным. Чудом оставшийся чистым высокий лоб белел над черным от сажи и грязи лицом. Блондин провел по лбу рукой и замазал белое пятно.
— Нет, Шеп. По-моему, он нам подходит.
Главарь повернулся к Талланту, наклонился и внимательно осмотрел дрожащего мародера. Потом приподнял его правое веко.
— Наркоман. Вот и ладненько. — Блондин выпрямился и добавил: — Мы целый день вас искали, приятель.
— Я никого из вас в жизни не видел! Что вам от меня нужно? Пустите меня, пустите!
Слишком уж долго они канителятся, хотели бы убить — давно бы убили. Что-то тут не так.
Он закричал, забившись в истерике. Пот заливал ему лицо, словно где-то под волосами забил источник.
Высокий блондин обернулся через плечо и торопливо сказал:
— Пошли отсюда! Тащите его, ребята. Пускай доктор Баддер над ним поработает. — Он жестом велел им поднять трясущегося наркомана и добавил, хлопнув Талланта по тощему животу: — Тут работы на добрых пять часов!
— Только дадут ли желтые сволочи нам эти пять часов? — проворчал шепелявый Шеп.
Свинорылый кивнул, и, будто подтверждая их опасения, сгущающиеся сумерки разорвал истошный женский крик. Они замерли; Таллант почувствовал, что вот-вот сойдет с ума — прямо сейчас, в их руках, от этого крика, от этих людей, оттого, что нет порошка и весь мир разваливается вокруг на части. Ему отчаянно хотелось лечь и подрожать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});