— Открыть огонь левым бортом по крейсеру, — распорядился Кеттнер.
— Далеко, господин фрегаттен — капитан, — отозвался старший артиллерист. — До противника восемьдесят пять кабельтовых, он за пределами досягаемости нашего огня.
— Я знаю. Но бейте на пределе, хотя бы своими всплесками сбивайте ему наводку, сейчас не та ситуация, чтобы экономить снаряды.
Пять орудий левого борта послушно загрохотали выстрелами в сторону самого грозного из преследователей. Без данных с дальномеров, которые были задействованы в перестрелке с миноносцами, просто на пределе своей дальнобойности пушки «Бреслау» посылали сталь и взрывчатку навстречу приближающемуся врагу. Без надежды попасть в него, только ради того, чтобы помешать попасть в себя…
— К чёрту! — опять чертыхнулся Кеттнер. — Поворот тридцать градусов влево. Привести русские миноносцы за корму. До темноты двадцать минут, или она успеет нас накрыть, или мы прокляты. Если повезёт — успеем к утру добраться до Самсуна.
— Там же нет угля.
— Лучше без угля ржаветь в турецком порту, чем на дне моря…
— До «Бреслау» тридцать кабельтовых!
— Ну вот, не зря зажигательные готовили. Казимир Станиславович, прикажите подавать к носовой хлопушке именно их.
К германскому крейсеру, с дискретностью в десять секунд, понеслись снаряды, снаряженные термитной смесью. Они не давали осколков, не контузили врагов взрывной волной, но их начинка, смесь алюминиевого порошка с окисью железа, при попадании давала такой страшный жар, что воспламенялась не только древесина палубы или краска на металлических конструкциях — термит прожигал и стальную палубу, а провалившись сквозь неё находил, как правило, предостаточно «пищи» для того, чтобы вскормить зарождающийся пожар.
Именно такой подарок упал на ют спасающегося бегством германского крейсера. Проплавив палубу он свалился в офицерскую каюту, где воспламенил всё, что имело органическое происхождение, но этим не ограничился, и «спустился» ещё на один этаж — в кладовку…
Ещё одну «зажигалку» матросы пожарного дивизиона «Бреслау» просто сбили за борт мощной струёй из бранспойта, и тот, полыхнув на прощание пламенем выделившегося в результате реакции раскалённого алюминия с водой водорода исчез в волнах, но дым от пожара на корме здорово затруднил стрельбу паре ютовых орудий крейсера. А отбиваться от наседавших русских эсминцев могли на данный момент только они. То есть теперь уже не могли…
Хотя сбить «Дерзкий» с атакующего курса успели: немецкий снаряд взорвался под самой скулой головного корабля дивизиона, гидравлическим молотом выбило немалую пробоину в борту, и своим тридцатиузловым ходом эсминец просто насадил носовую переборку на страшный напор воды ударившей в неё. Пришлось срочно сбрасывать ход и отворачивать с курса. Преследовали немца уже только «Гневный» и «Пронзительный». Но и этого было достаточно. Хоть багровый диск солнца уже коснулся горизонта, грозные преследователи уже приблизились на пятнадцать кабельтовых, теперь они уже не потеряют в ночи свою жертву…
А оставшаяся боеспособной пара русских эсминцев склонилась вправо от прежнего курса — уже пора было готовить к бою их главное оружие — торпеды. А уж этого добра на черноморских «новиках» имелось больше, чем на любом корабле данного класса во всём мире: по пять двухтрубных аппаратов на каждом. И командующий флотом несколько месяцев натаскивал именно Первый дивизион на предмет залповой стрельбы самодвижущимися минами.
— Ай да «Кагул»! Ай да браво!! — не сдержал эмоций Черкасов, когда увидел два взрыва на преследуемом крейсере. Два взрыва явно соответствующих более крупным, чем посылали во врага эсминцы снарядов. — С такой дистанции и всё-таки попал!
На «Бреслау» раскорёжило вторую трубу и занялся ещё один пожар.
Это был первый и последний в данном бою успех русского крейсера, в дальнейшем обошлись без него, но как же удачно, как вовремя достал германца «Кагул» своими попаданиями…
— До крейсера десять кабельтовых!
— Готовьте первый, второй и третий аппараты, Николай Алексеевич, — передал Черкасов своему минному офицеру.
Задействовать в атаке ещё два, те, которые находились рядом со стреляющим кормовым плутонгом командир «Гневного» пока не хотел. Ну и надо было оставить резерв на случай, если первый торпедный залп окажется безрезультатным.
Шесть торпедных труб стали разворачиваться на левый борт, торпедисты пока ещё не приникли к прицелам, но изготовились сделать это по первой же команде. Дело было достаточно привычным: командующий флотом уже несколько месяцев натаскивал именно Первый дивизион на залповую стрельбу торпедами. И результаты не замедлили воспоследовать — минёры черноморских «новиков» стали вполне уверенно попадать своими грозными снарядами по учебным целям.
Но сейчас цель никак не учебная — огрызающийся огнём вражеский крейсер… И если его снаряд попадёт в готовый к стрельбе торпедный аппарат…
— Стрелять с четырёх кабельтовых! — отдал приказ Черкасов.
— Так и собирались, Василий Нилович, — немедленно ответил старший минёр.
На «Бреслау» маневр русских эсминцев не явился сюрпризом. Немецкие офицеры были достаточно грамотными специалистами, чтобы понять цели противника в финале сегодняшнего боя.
— Две оставшихся гиены всё-таки убьют льва, — мрачно произнёс Кемпке.
— Не обманывай себя, Эдмунд, — мрачно отозвался Кеттнер. — Это они «львы». Русские. Напрасно наши адмиралы считали, что придётся иметь дело с теми, кого японцы разгромили при Цусиме. И они уже это показали под Севастополем. Под Феодосией. В Одесском порту. У Новороссийска в конце концов…
Нам с тобой уже не выжить… Поэтому я не боюсь адресовать проклятья в адрес тех, кто послал нас в эту идиотскую авантюру.
Лево руль! Лево!! — командир «Бреслау» увидел как блеснули вспышки минных выстрелов на борту приблизившегося «Гневного».
Крейсер торопился развернуться кормой к залпу, но шесть торпед на тридцатиузловой скорости неумолимо пожирали разделяющее борта эсминца и крейсера пространство…
Одна прошла под кормой, вторая…
ШАРАХ!
Третья угодила прямо под винты и своим взрывом напрочь лишила крейсер возможности передвигаться.
Ещё две прошли мимо, одна затонула на полдороге, но главное было сделано — «Бреслау» стреножен. Он продолжал ещё огрызаться из пары действующих на правый борт пушек, но судьба последней надежды германо — турецкого флота на Чёрном море уже решилась. На рубеж атаки выходил «Пронзительный» и его торпедный залп поставил жирную точку в данном сражении: ещё два взрыва окончательно доломали немца, крейсер стремительно завалился на правый борт и победители стали спускать шлюпки, чтобы отнять у пучины жизни своих недавних врагов…
Солнце, ярко блеснув последней искрой на горизонте, утонуло в море. Эсминцы вонзили в волны бивни уцелевших в бою прожекторов, издали стал подсвечивать и подходящий «Кагул», приблизился и залатавший пробоину в носу «Дерзкий». Русские моряки прикладывали все силы, чтобы вырвать из костлявых рук Смерти тех, кого ещё совсем недавно желали убить. И никакого противоречия в этом нет — сейчас перед ними были не вооружённые враги, а люди. Люди, жизни которых стремилась забрать равнодушная и холодная глубина Чёрного моря. Пусть они и старались ещё несколько минут назад вычеркнуть тебя из списка живущих на этой планете, пусть им тогда удалось зачеркнуть жизнь твоего друга… Пусть!..
Это война. На войне убивают врага. Вооружённого врага, а не беспомощно барахтающегося в воде человека. Который просто исполнял приказ, который ему дала Родина. Как и ты.
И военные моряки всего мира всегда спасали, спасают, и, я надеюсь, будут спасать из воды своих поверженных в данном сражении коллег. И да не оскотинятся они до такой степени, что этого делать не будут.
Хотя и бывали прецеденты в мировой истории…
Особенно во время Второй Мировой отличались бесчеловечным отношением к экипажам потопленных судов немецкие подводники, воспитанники гросс — адмирала Деница. Того самого Деница, которого сейчас за шкирку втаскивали из холодной воды в свою шлюпку матросы с 'Пронзительного'.
Всего из воды на четыре русских корабля приняли двести семьдесят немцев и турок. Темнота помешала отнять у Смерти больше. Командира 'Бреслау' среди спасённых не оказалось.
— Ваше высокопревосходительство, Андрей Августович, — ворвавшийся в салон Кетлинский не скрывал ликования. — Потопили!
— Поменьше эмоций, Казимир Филиппович! — слегка одёрнул своего флаг — капитана Эбергард. — 'Бреслау' потоплен?
— Так точно! После двухчасового преследования Первым дивизионом, потоплен торпедным залпом.
— Наши потери?
— 'Беспокойный' идёт на буксире — перебит паропровод. У остальных — несерьёзно.