Читать интересную книгу Ястреб халифа - Ксения Медведевич

Демоница резко бросила:

– Они тебя никогда не отпустят. Ты знаешь это, Полдореа. Ты же знаешь, какие они – люди. Им всегда всего мало. Хозяева будут век за веком таскать тебя на поводке клятвы, измываясь, унижая, заставляя расплачиваться за то, что ты сильнее, умнее и достойнее их. Нравится тебе такое будущее, Тарег?

– У меня нет другого, – спокойно ответил нерегиль.

– Эсен предлагает его тебе, – уперев в него взгляд смоляных капель-глаз, твердо проговорила демоница. – Как говорят здешние люди, у тебя нет плети, кроме конского хвоста, нет друзей, кроме собственной тени. Мы – твоя истинная родня. Мы – а не люди. Стань нашим побратимом, анда.

Нерегиль расхохотался – и смеялся долго, до слез. Демоница, не изменившись в лице, наблюдала за его горьким весельем.

– Побратимом? – отсмеялся наконец Тарег. – Какие у демона побратимы?

– Ты мало знаешь, – возразила она. – Какие названые братья, спрашиваешь ты? Такие же, как мы с Эсеном. Когда-то я тоже была женщиной Сумерек.

Тарег нахмурился:

– Если ты – мой портрет в будущем, то мне оно не нужно.

– Таре-ег, – она покачала головой. – Кто говорит – нужно не нужно… У тебя нет другого будущего, ты сам сказал. Хочешь ты этого или нет, оно ждет тебя. Ты ведь не хотел подписывать Клятву, правда? Однако они проволокли тебя с одного края мира на другой, затянули на шее эту удавку и гоняют теперь, как жеребца по кругу. При чем тут твои желания?

Нерегиль презрительно фыркнул:

– Ты хочешь сказать, что вы сможете сломать мой гейс? Гейс, запечатанный этими Именами?

Демоница вздрогнула и подобралась, выставив вперед когтистую лапу:

– Тише, тише… Кто говорит – сломать? Исполнить, мой князь, исполнить… – И она снова показала окуневую пасть в ухмылке.

Увидев, как Тарег прижал уши, она засмеялась:

– Вот видишь, я с самого начала сказала, что ты умный, – ты все понял. Таре-ег, ну сам-то подумай, сколько осталось сидеть на троне этому роду извращенцев и потомственных убийц. Ты же сам все знаешь, посмотри хотя бы на своего нынешнего владельца – капризный своевольный гаденыш без понятий о чести, совести и достоинстве. Он видит мир поверх задниц упавших к его ногам рабов – ну не омерзительный ли ублюдок, ублюдок и сын такого же ублюдка, ко всему прочему? Тарег, степь сметет их. Ты связан с халифом аш-Шарийа? Через десять, а то и пять лет халифом аш-Шарийа будет Эсен.

Нерегиль часто дышал, прижав уши и сжав кулаки.

– Да, Тарег, так будет. И они станут возглашать ему хутбу[25] в глупых каменных домиках, которые почему-то называют всякими страшными именами. Династия сменится – и править ими будем мы. Это справедливо, иного они не заслужили. А ты, Тарег, встанешь у нашего с Эсеном трона. Сейчас я предлагаю выбор: ты можешь прийти к нам добровольно. Для этого тебе достаточно лишь отпустить силат, – и демоница кивнула на переливающиеся за спиной Тарега золотую и темную фигуры, – и отъехать в сторону во время боя. Если ты заметил – а ты заметил, нерегиль, ты же у нас умный, – они забыли прописать в твоей Клятве запрет на недеяние. Отступив в сторону, ты не причинишь вреда ни словом, ни делом, ни волшебством, ни оружием. Ты лишь дашь возможность свершиться справедливому суду над мерзкими вшами, которые вообразили себя непонятно кем. Как будто Силам есть какое-то дело до копошащихся в земле грязных личинок! Ты признаешь свое бессилие и сдашься нам в руки. Если поступишь так, твоя жизнь в будущем будет легка и беззаботна – ты станешь… ну… почти свободен. Ты же станешь нам анда, побратимом. Но если ты откажешься, Тарег… – Тут она улыбнулась во весь рот, и нерегиль почувствовал, что с трудом сопротивляется наползающему страху: – Если ты откажешься – смотри… Эсен и я сможем причинить мятежному рабу такие страдания, которые даже не начали тебе сниться в кошмарах в подвалах Этэхи Рат. Так как, Тарег?

Он молчал.

– Ах да, я забыла – ты же у нас нерегиль… упрямец, – демоница протянула это почти ласково. – Я не буду неволить тебя ответом сейчас. Впрочем, что тут думать? Ведь ты знаешь еще одну важную вещь, Тарег: ты нерегиль, мятежник – и ты проклят. Все твои начинания обречены на неудачу, всякая дружба обернется для тебя предательством, а всякое доброе чувство – гибелью близких. Неужели ты думал, что Проклятие нерегилей отпустит тебя только потому, что эти глупцы затащили тебя на край света? Они воистину глупцы – привезти себе в помощники обреченного и проклятого. Пожалуй, Тарег, ты им напомогаешь…

И она залилась жутким, холодным, как серп ущербной луны, смехом.

Нерегиль молча сидел перед хохочущим демоном, глядя в умирающее пламя костра. Женщина тем временем отсмеялась и снова обратила на него жадный голодный взгляд:

– Решайся, Тарег. У тебя есть еще несколько дней на размышление – до ночи последнего боя твоих хозяев. Думай, мой серебряный… – снова сверкнули рыбьи зубы.

Тогда нерегиль поднял взгляд и посмотрел в черные капли глаз, за которыми пульсировал разум существа гораздо старше и мудрее него. Потом вытащил из ножен кинжал и всадил его в пламя костра.

Демоница отшатнулась.

– Вот так, по законам твоих нынешних орудий, я отвечаю тебе, легион.

Тарег вынул изогнутое лезвие ханджара из синюшных угольев.

Демоница осклабилась:

– Глупец. Тебя ждут муки, в сравнении с которыми пытки в Этэхи Рат тебе показались бы отдыхом в зеленом оазисе. Прощай, Тарег. В следующий раз, когда мы увидимся, ты будешь ползать на коленях и умолять о самой мучительной и страшной, но смерти.

Она поднялась и хлопнула в ладоши. Над песчаной дюной завихрился злой степной ветер, кинул в глаза Тарегу горсть песка, а когда нерегиль с проклятиями отплевался и откашлялся, на желтом гребне не было ни паланкина, ни охранников-нукеров. Только ветер трепал на сухой ветке перекрученного куста длинную тряпку с рядом черных, как тараканы, иероглифов.

Прискакав в лагерь ашшаритов, Тарег ответил на вопросительный взгляд Аммара:

– Обычные глупости. Вы нам то, да мы вам это, но между двух огней пройти все-таки надо. Ну и Тенгри поклон отвесить. Что тебе стоит отвесить поклон Тенгри, а, Аммар?

Ашшарит сплюнул. И крикнул:

– Правоверные! Сегодня мы встанем на общую молитву!

Люди кинулись исполнять его приказание: необходимо было построить войско лицом в сторону киблы.

Аммар перевел взгляд на Тарика, который с отсутствующим видом разнуздывал Гюлькара, – нерегиль всегда так выглядел, когда речь заходила о вопросах веры. Решившись, халиф проговорил:

– Я разрешаю тебе молиться своим богам, Тарик. Ты язычник, но пусть – обратись за помощью к тем, к кому следует обращаться твоему племени.

В ответ самийа долго молчал. И в конце концов улыбнулся:

– Я благодарен тебе за разрешение, Аммар, – в голосе нерегиля, против обыкновения, не слышалось насмешки.

Самийа замолчал, но Аммар чувствовал, что Тарик сказал не все, что хотел. И действительно, помолчав, нерегиль добавил:

– Но я принадлежу к такому племени, которое не молится никому. Потому что нам некому молиться и не у кого просить помощи, Аммар.

По приказу Тарика на следующий день они бросили коней в молниеносный рейд по степи Саарикеер. В густой зеленой траве яркими пятнышками мелькали соцветия: отчаянно желтые лютики и сурепка, сиреневые цветы чабреца и ирисов, белая звездчатка и бледно-желто-розовый благородный окрас эдельвейсов.

К вечеру ашшариты вышли на пустынное плато, с юга огражденное далекими горами. Впереди вставали хребты Хангая, с них стекали полноводные по весне реки, деля зеленый ковер степи на глубокие долины.

Солнце клонилось к западу, но небо еще оставалось высоким и голубым. По нему плавали большие кучевые облака, отбрасывая громадные тени на колышущиеся под ветром травы. Присмотревшись к зеленому ковру впереди, самийа смог разглядеть то, что они искали в весеннем разнотравье степи, – скопище белых и серых юрт вокруг холма, на котором ветер колыхал что-то темное и длинное. Вокруг белого знамени сульдэ стояло кочевье Великого кагана джунгар Эсен-хана.

– Мы нападем ночью, – тихо сказал Тарик.

И выставил вперед руку в кожаном наруче. На нее спикировал Митрион, захлопал пестрыми крыльями, перетаптываясь лапами и показывая ослепительно-белое подхвостье.

– Займись их дозорными, дружок, – ласково обратился к ястребу Тарик.

И дал птице укусить палец, затянутый в кожу перчатки.

А ночью пошел дождь. Сначала никто не придал этому значения – разве что начали шутить: ну теперь только снега или града не хватает.

Однако к полуночи непогода разыгралась не на шутку: ветер хлестал так, что кони упирались передними ногами в землю и выгибали шеи, полы джубб парусили, и всадники чуть не вылетали из седел. В довершение всего в небе разразилась гроза.

Когда над степью полыхнула первая молния, многие вскрикнули от ужаса – такого ашшариты еще не видели. Ветвистая, на толстой перевитой светящейся «ноге», она сверкнула на полнеба – а затем грохнуло так, что даже боевые обученные кони с ржанием заплясали. Потом от земли до неба ударила еще одна ослепительная рогатина. И еще одна. И еще. Тогда нерегиль приказал выступать.