Читать интересную книгу Тери - Фрэнсис Вилсон

Вместо этого он разглядывал злобные физиономии солдат над своей головой. Они с любопытством всматривались вниз, очевидно пытаясь угадать, какая судьба постигла бывшего узника. Потом над шахтой склонилось еще одно лицо, и Джоун почувствовал, как у него по спине побежали мурашки.

Он узнал его! Капитан Гентрен из крепости Китру!

Внезапно все вернулось — горе, досада, гнев, боль. Благодаря знакомству с Тладом и носителями Дара эти чувства несколько притупились, как затянулись раны, нанесенные мечами. Он думал, что выздоравливает, но теперь понял: ничего не изменилось. Его душевные раны нарывают и болят еще сильнее, чем раньше.

Он вдруг услышал, как клацают его зубы. Больше всего на свете ему хотелось крови капитана Гентрена. Равновесие должно быть восстановлено…

И будет восстановлено!

Джоун отпрянул от дыры и задумался. Он не сумеет сам добраться до Гентрена. Ему нужна по мощь Тлада. Он посмотрел на гладкое яйцо у себя в руке и понял: вот он, ключ к решению! Маленькая игрушка сделает Тлада сговорчивее. Он переложил ее в левую руку и заспешил к выходу из пешеры.

Самка поджидала его; вокруг нее столпились детеныши. Банда паукообразных убежала — может, заметили другую жертву, а может, наконец сообразили, что бесполезно пытаться проникнуть в пещеру. Самка прижалась к стене, пропуская его, и зашипела, когда он проходил мимо.

Джоун держался от нее на расстоянии; он дернулся, заметив, что она нагнулась и подняла что-то с пола. Однако она всего лишь подхватила оторванную ногу паукообразного. Она опять делилась с ним добычей.

Передернувшись, Джоун взял жуткий подарок.

Самка оскалилась на него. Возможно, она так улыбалась; надо признать, улыбка ее совсем не красила. Однако Джоуну показалось… будто в глазах самки застыла печаль. Она жалела, что он уходит. Возможно, самое ужасное в Яме — одиночество.

Джоун махнул самке рукой и быстро вышел, оставив ее в пещере со своим выводком. Спустившись по стене вниз, он вдруг понял: даже если Тлад прав и тератолы намеренно заселили Яму созданиями, начисто лишенными всех человеческих черт, их замысел потерпел крах. По крайней мере, эта мать не забыла оказанную ей услугу и отплатила добром за добро. В атмосфере, пропитанной ужасом и уродством, забрезжила искра братства и дружбы.

Спустившись вниз, Джоун начал шарить по земле. Там валялись трупы двух паукообразных. Между ними лежала его дубинка. Они ее не тронули — видимо, их пальцы не способны были удержать какое бы то ни было орудие. Он взял дубинку и вышел из каменного мешка. Потом он осторожно затрусил по коридору по направлению к прозрачной стене и свободе.

Почти дойдя до места назначения, Джоун вдруг остановился и стал ощупывать руками каменные стены, покрытые осклизлой, тускло мерцающей грязью. На уровне своей головы он обнаружил один неплотно прилегающий камень; он расшатал его и вынул. Проделав в стене небольшое отверстие, он положил туда бомбу и снова заложил отверстие камнем. Потом отступил на шаг и полюбовался результатом своей работы. Довольный тем, что надежно спрятал бомбу, он развернулся. Остаток пути к Тладу он пробежал.

XIV

— Он вернулся! — закричал Дейлт, увидев, как Джоун выныривает из-за угла и несется к нему.

Отбежав от смотрового люка, он опрометью кинулся в шлюзовую камеру. С силой повернул штурвал, дождался, пока стальные штыри уберутся в гнезда, и открыл дверь. Джоун, задыхаясь, ворвался в камеру и помог ему снова закрыть дверь.

— Слава Ядру, ты жив! — воскликнул Дейлт.

Он с трудом удержался, чтобы не обнять огромного неуклюжего юнца, похожего на медведя. Все время, пока Джоуна не было, Дейлт воображал, как он умирает, рисовал в уме тысячу способов смерти — один другого ужаснее и безобразнее. Он поклялся, что никогда не простит себе, если с Джоуном что-то случится.

Но сейчас все было кончено; тери вроде бы выглядит как раньше… Нет, постойте… на его лице кровь, окровавлены и шея, и спина…

— Ты ранен?

— Царапины, — ответил Джоун своим скрипучим голосом. Однако он тяжело дышал, хотя стоял ровно. — Болит совсем немного.

— Ты нашел тайник?

— Да. Нашел. И бомбы нашел — их там много. — В его голосе и повадках появилось странное напряжение.

— Хорошо… так где же бомба?

Джоун ответил не сразу.

— Там.

— Ты ее уронил?

— Я ее спрятал.

Дейлт ничего не понимал.

— Объясни, Джоун! В чем дело?

Тери быстро рассказал, что и кого он видел в вентиляционной шахте. В заключение он сообщил Дейлту, чего желает больше всего на свете.

— Капитан Гентрен должен умереть.

— Он обязательно умрет! — заверил его Дейлт. — Все они там, наверху, — Мекк, его попы, солдаты — все взлетят на воздух, как только первая бомба взорвет остальные боеприпасы.

— Нет. Ты не понимаешь. Он не должен умирать, не зная за что. Должен понять, что его смерть восстановит равновесие, которое он нарушил, когда пришел в мой дом и убил моих родителей. Он обязательно должен узнать, почему умирает!

— Джоун, то, о чем ты говоришь, называется «местью», — медленно проговорил Дейлт. — Ты движешься вперед семимильными шагами — за несколько дней прошел путь многих поколений. Но бомбы обеспечат нам превосходство.

— Нет, — повторил тери. — Ты не понимаешь. Тот капитан должен…

— Он должен корчиться, как червяк, умолять о пощаде, унижаться, прежде чем ты убьешь его? Вот чего ты добиваешься? Ты этого хочешь? Иными словами, ты хочешь опуститься до его уровня?

Удивленный горячностью Дейлта, Джоун замкнулся и ничего не ответил.

— Джоун, ты… ты лучше, ты выше мести! Рэб рассказывал, как ты убил Деннела и Китру, но там было совсем другое дело — тогда ты очутился на вражеской территории, попал в ловушку и был со всех сторон окружен врагами.

— Да. Из-за таких людей, как капитан, весь мир превратился для меня и моих родных во вражескую территорию.

— Да, наверное… но сейчас ты сам на себя не похож. Ты рассуждаешь хладнокровно и недостойно себя самого… — Дейлт смягчился. — Джоун, ты, наверное, и сам не понимаешь, сколько в тебе благородства, порядочности и доброты. Такие вещи люди чувствуют сразу. Вот почему они любят тебя. Твой капитан Гентрен — мерзавец, мразь, подонок; он не лучше и не хуже остальных там, наверху, тех, кто действует по приказу Мекка. Не пачкай о него свои руки!

— Но равновесие…

— Будь проклято равновесие! О нем позаботятся бомбы!

Нет!!! — вскричал тери с такой отчаянной решимостью, что Дейлт понял: дальнейшие возражения бессмысленны. — Бомба не вернется в тайник до тех пор, пока я не обагрю руки кровью убийцы моих родителей!

— А теперь еще и шантаж, — прошептал Дейлт, пристально всматриваясь в лицо Джоуна. — Ты взрослеешь прямо на глазах!

Он испытывал неподдельную боль. Бедняга за короткий срок пережил столько испытаний! Джоун лишился родного дома, почвы под ногами; теперь он даже не знает, кто он такой. Когда солдаты Гентрена пролили кровь его родителей, весь мир вокруг него начал рушиться, кружиться, разваливаться на куски. И что-то в глубине его души страстно верит: все вернется, если умрет один определенный человек — капитан Гентрен.

— Чего ты хочешь от меня? — спросил наконец Дейлт. Он почти физически ощущал, как прямо на его глазах гибнет невинная душа.

— Найди Гентрена, — проскрежетал тери. — Там, наверху, еще светло; ты сможешь подняться в крепость и выяснить, где он спит.

— И что потом?

— Потом я навещу его и восстановлю равновесие.

— Ты даже не сумеешь пробраться в крепость, не говоря уже о том, чтобы убить офицера!

— Сумею. И проберусь куда надо. Потом я вернусь, дам тебе смертоносное яйцо, ты настроишь его, как надо, а я положу его на место.

Дейлт обдумал возможные варианты и понял, что выбора у него нет. Согласно правилам Культурологической службы, он обязан действовать в пределах технических возможностей той стадии развития общества, которая находится под наблюдением. Однако не правила сдерживали его сейчас. Его сдерживала Яма. Между ним и решением проблемы стояла Яма. Он посмотрел сквозь прозрачную стену. Кошмар продолжался. В Яме кошмар вечен. Если бы он смел надеяться, что у него есть хотя бы крохотная возможность выжить там, он пошел бы в тайник сам. Но он может остаться там живым только при наличии полного комплекта боевого оружия, а у него при себе ничего нет.

Он может провалить задание. Самое страшное — в результате его гибели Мекку достанется супероружие из тайника. Рано или поздно Верховный правитель до него доберется. И тогда придет конец носителям Дара и всем иным созданиям, которые посмели отклониться от того, что сторонники Истинной Формы считают нормальным и правильным.

Будь проклят Центр, будь проклята Культурологическая служба! Почему они не согласились установить на планете протекторат?