«Пусть он – то есть ребенок – поведает вам о своих нуждах», – писал один ученый муж, словам которого мы поначалу верили. Натан читал книгу вслух, а я ходила взад-вперед по комнате, держа на руках вопящую трехмесячную Поппи, которая решила, будто сон – это скучно. Эти размышления соответствовали духу общества, которое стремилось измениться и изменить ход мыслей женщин. Когда же мы наконец обнаружили, что слова ученого в действительности означали: «Мы должны позволять нашим чертовым детям вытирать об нас ноги» (интерпретация Натана после скандала), Сэм с Поппи уже выросли и много чему научились.
Я поставила тарелку Поппи в посудомоечную машину и положила перед ней яблоко.
– Вот, съешь.
Она подняла голову.
– Ведь это произошло не из-за нас с Сэмом, правда? Раньше я думала, что мы выкачиваем из тебя все силы, и времени на папу у тебя уже не остается. И еще была твоя работа. – Дочка сняла очки и положила их перед собой на стол. – Не поэтому все так вышло?
– Нет.
– Поклянись.
– Обещаю.
Поппи откусила яблоко. Кажется, она расслабилась и успокоилась.
– Я папе такого по телефону наговорила. По-моему, он просто взбесился.
Мне не хотелось смотреть в ее растерянные близорукие глаза, и я стала возиться у раковины.
– Поппи, когда-нибудь… все встанет на свои места, и нам придется строить мосты. Ты знаешь, о чем я говорю? Ты понимаешь?
– Конечно. – Поппи взяла мобильник, который всегда держала поблизости, и стала играть с кнопочками. – Сообщение от Ричарда. Он меня любит. – Она хихикнула. – И я его люблю. В нем столько жизни. Он так любит приключения. И очень щедрый. Не думаю, что Ричард когда-нибудь станет занудой. Кстати, сразу после экзаменов мы оправляемся в путешествие на Восток.
– А как же Джилли? – Джилли была лучшей подругой Поппи. Они познакомились в университете, и между ними сразу же возникла та затягивающая близость, которая существует лишь до вступления в реальную жизнь.
– Джилли уезжает в Новую Зеландию – повидаться с тетушкой или что-то вроде того.
Поппи говорила беззаботным тоном, но я поняла, что она считает, что ее предали. Я вытерла раковину и повесила тряпку на кран. В груди заныло, как в тот раз, когда Сэм заявил, что после школы собирается год работать в Мозамбике учителем. А может быть, от тревоги, но скорее оттого, что птенцы расправляют крылья и улетают.
– Куда вы поедете? И на какие деньги?
Как обычно, последнюю часть вопроса Поппи проигнорировала.
– В Индию, наверное. Может, в Таиланд. Пока не знаю. Это наше последнее сумасбродство, мам, а потом мы станем скучными и серьезными. Не переживай, Ричард обо мне позаботится.
Меня это не успокоило. Последний раз, когда мы с Натаном видели Ричарда, у него были свисающие на плечи волосы, а одет он был в пакистанский национальный костюм: длинную тунику, надеваемую поверх шароваров на кулиске. «Шальвар-камиз», – объяснил он, и Ричард прочитал нам лекцию о зловредности экономики западного империализма, используя при этом выражения вроде «дико круто» и «угнетатели». Я до сих пор не уверена, дразнил он нас или говорил искренне.
Я прекрасно знала, о чем мне говорить не следует, но все же спросила:
– Как насчет того, чтобы найти работу? Поппи надулась:
– Я не хочу себя связывать и впадать в отчаяние, раз пока в этом нет необходимости, мам. Не хочу поступать, как ты.
– А что думают родители Ричарда? – Они жили в Нортумберленде и, как мы поняли, играли в его жизни довольно незаметную роль. – Ричард думает о будущем?
Всем движением тела Поппи изобразила скуку.
– Понятия не имею. Возможно. – Она выглянула в окно. – Всем обязательно надо поговорить со мной о будущем – ну всем, кто старше двадцати пяти: похоже, именно в этом возрасте начинается серьезная деградация мозга. Это как болезнь. Людям не терпится загнать меня в одну из тех категорий, которые им понятны. «Это так интересно», – говорят они. Если бы они знали, как это выглядит со стороны!
Я оглядела кухню, в которой все еще жили отголоски прошлого.
– Помнишь красные туфли?
Поппи гоняла по тарелке яблочное зернышко.
– Это старая история.
На семилетие Поппи мы отвели ее в магазин, чтобы купить те самые красные туфельки, которые, если верить рекламе, превратят девочку в принцессу. Поскольку превращения в члена королевской семьи не произошло (и даже бальное платье не материализовалось ниоткуда), своими воплями Поппи разогнала всех посетителей магазина. «Но они же обещали, а это оказалось неправдой! – рыдала она. – Они же обещали!»
– Редкий случай, когда папа сказал: «Сама ее успокаивай». Ведь обычно лишь ему удавалось тебя утихомирить.
Лицо Поппи съежилось.
– Ох, мама, – сдавленно проговорила она, – это так ужасно. Все изменилось. Я думала, единственное, что никогда не изменится, – это вы с папой. Просто кошмар.
Поппи пробыла у меня три дня, делала вид, что занимается, и отказывалась видеться с Натаном. Не хотела даже говорить с отцом. Наверное, его это задело.
«Мой папа, – призналась Поппи подружке на празднике в честь своего девятилетия, – никогда на меня не сердится». Зато он сердился на Сэма, от которого ожидал другого, более мужественного поведения. Не считая сада, Сэм был одной из немногих причин, по которой мы с Натаном ссорились. Сэм стал таким серьезным, осознав, что жизнь по сути своей несправедлива. Завоевав сердце Натана в единоличное владение – при помощи колдовства, пары больших глаз и пухлых алых губок – Поппи преподала своему брату ранний, жестокий и полезный урок.
Нагруженная едой и витаминами, Поппи села в автобус до Ноттингема. Я предложила купить ей билет на поезд, но она отказалась:
– Мне нравится жить по-студенчески.
Упрямая и настойчивая. «Не считая этого семестра, у меня остался всего один».
Глава 10
Поскольку половина во мне – от моей матери, неудивительно, что у нас были некоторые одинаковые привычки.
Когда жизнь становилась невыносимой, а мысли – слишком мрачными и утомительными, я шагала из комнаты в комнату – точь-в-точь, как Ианта после смерти моего отца. Я шла в кабинет, бесцельно шуршала бумагами на столе, бродила по комнате для гостей, спускалась по ступеням обратно в кухню.
Эти рефлекторные движения я, должно быть, переняла у мамы: может быть, это был способ справиться с большой утратой или хотя бы удостовериться, что тело до сих пор функционирует?
Дни тянулись, переходя в ночи, а ночи – в дни.
Мне позвонил служащий из «Глисон»:
– Это миссис Ллойд? Прислали новый пылесос, который вы заказывали. В среду кто-нибудь будет дома?
– Я не знаю, – ответила я.
– Миссис Ллойд?