Читать интересную книгу Гнев Севера (СИ) - Мазин Александр Владимирович

Понятно было и мне, что, выполняй тан свои танские обязанности как следует, нореги не рискнули бы разбойничать.

По справедливости, мне следовало тана казнить. Полномочия позволяли. Но смысл? Укрепление обороноспособности нортумбрийской береговой линии мне побоку. Наоборот, я запомнил это место как перспективное для внезапной высадки. Удобная бухта, трусливый тан, дорога близко.

Потому после продолжительного молчания я встал, хлопнул тана по спине и задал провокационный вопрос:

— Что теперь, тан Кедмин?

Тан глянул на меня снизу и прочел в моих ласковых глазах, что худшего можно избежать.

Я окунул палец в кружку с элем и нарисовал на столешнице число «50».

Тан поспешно закивал. 50 серебряных монет — ничтожная плата за его жизнь.

А мне они пригодятся. Более того, часть я раздам своим бойцам. Чтобы у них не возникло желания на меня настучать.

Мы проинспектировали уже километров двести, постепенно забираясь все дальше на север. Обычно служба велась как подобает. Не без злоупотреблений, конечно, но подобные Кедмину встречались редко. И на мысленной карте, которую я составлял, такие места отмечались мысленной же галочкой.

За время пути мы с сопровождающими более-менее притерлись. Ко мне даже начали обращаться не просто по имени, а «лорд Николас». Ирлашкой же не называли даже между собой.

Завоевать авторитет оказалось нетрудно. Несколько рассказов о том, кем я был у франков, соответствующее поведение, а главное — умение выжимать из танов деньги, которые после делились «по-честному», то есть пополам. Половина мне, остальное им. Это было справедливо, поскольку дорожные расходы тоже лежали на мне. Хотя по-настоящему отношение ко мне изменилось, когда один из парней попал в беду.

Священники бывают разные. Нельзя сказать, что большинство из них — праведники. Но истинно верующих — большинство. Среди мирян, кстати, пропорция примерно такая же. Все здешние христиане грешат, но искренне надеются, что Господь простит им нарушения заповедей. Однако меж смиренно кающихся грешников периодически попадаются особи, полагающие, что выбритая на макушке тонзура и периодически произносимое «аbsolvo te»[14] дают им право на особенное отношение с высшими силами. Отец Бернар, кстати, считал, что все обстоит как раз наоборот. Чем ближе в Богу, тем строже канон. И обосновывал это весьма убедительно, со ссылками на Писание и высказывания христианских авторитетов.

Однако когда моего солдата Хейла прихватили за пропаганду языческой бесовщины, у меня не было никакой возможности призвать отца Бернара в Нортумбрию для философского диспута. Поэтому я поступил просто: взял и вызвал обвинителя на священный поединок.

Нельзя сказать, что старина Хейл был праведной овечкой. Здоровенный молодой головорез с довольно скромными умственными способностями. До уровня «альтернативно одаренного» не дотягивал, но в воинский формат «слабоумие и отвага» вполне укладывался. А еще он был красавчик. И та еще кобелина. И никакого принуждения. Как правило принуждали именно Хейла. И он с удовольствием принуждался.

Так вот, пока я общался с местным таном, Хейл отправился перековать лошадку. Это крестьянские лошади отлично обходятся без металлической обувки, а вот военной коняшке без них никак.

Местный кузнец заменил пару подков, взяв за работу по стандартной таксе, после чего предложил красавцу-гвардейцу выпить холодненького эля из погреба и поделиться новостями из столицы.

И как-то так вышло, что закончилось распитие не за столом, а на соседнем лужке. И не с кузнецом, а с его дочуркой. И событие сие наблюдал местный священнослужитель. Который к кузнецу и его дочери давно присматривался на предмет антихристианского поведения. И не без оснований. Кузнец же. Пережитки язычества так и прут. И на дочку кузнец тоже целую коллекцию оберегов нацепил. Этакое непотребство! И надо ж тому случиться, что доченька кузнецова от избытка чувств одну висюльку простаку Хейлу подарила. А висюлька эта — один в один молот Тора.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

С с ними, родимыми, дочкой и висюлькой то есть, моего парня и повязали блюстители нравов из местной «полиции». Причем со спущенными штанами, поскольку молодец решил пойти по второму кругу. Или по третьему… Не важно.

Важнее, что беседа с таном у нас и без того как-то не сложилась. Не сошлись взглядами на воинскую службу и цены на продовольствие. Я его в итоге дожал, но разозлил изрядно. А тут такой повод подгадить.

Когда я увидел своего человека разоруженным, связанным и окруженным местными вояками, моя первая мысль была: порублю гадов!

Но сдержался. Полномочия мои изрядны, но без серьезного повода убивать все равно нельзя. Не говоря уже о том, что у меня под началом шестеро бойцов, включая Малоуна, а у тана четыре десятка. И сам тан, молодой, резкий, с мечом явно друживший.

И еще толпа потенциальных ополченцев, которых собрал сука священник. Тоже молодой и резкий.

Так что начал я с дипломатии. Поинтересовался: кто тут такой храбрый, что рискнул поднять руку на королевского гвардейца? Или они тут, на отшибе, позабыли, как грозен их король, которого даже норманны боятся?

Тан молча мотнул головой в сторону священника, и тот закричал, что есть власть повыше королевской. И вообще еще не известно, правильный ли король Элла? Есть ведь и другой король…

Ух ты! Да у нас очередной оплот оппозиции!

Но тут тан перехватил инициативу, вежливо, но твердо порекомендовав святоше заткнуться, а мне — поберечь репутацию короля, который мало того что берет на службу скрытых вероотступников, но и, когда их выявят, мешает свершиться правосудию.

— Сам ты — вероотступник! — закричал Хейл. И согнулся, получив древком копья в живот.

Я послал Оленя вперед, одновременно переводя копье в боевое положение.

— Пока вина его не доказана, он невиновен, — процедил я, нависая над пешим таном и почти упирая копье ему в лицо. — Если его еще раз ударят, ты умрешь.

Тан не испугался. Похоже, крепко верил в свою неуязвимость. Или в свои связи, которые не позволят мне его продырявить.

— Его вина доказана, всадник! — надменно заявил местный лордик. — Доказана церковью! И он понесет заслуженное наказание!

— Понесет! — взвизгнул святоша. — Бог тому свидетель!

И тут мне вдруг стало смешно. Вожак жалкого английского городишки и обнаглевшая черная ворона в нестираной рясе смеют угрожать мне. Мне! Ульфу Хвити! Да еще Бога в свидетели призывать. Что ж, самое время напомнить, на чьей стороне Бог, когда сходятся серебряный английский крест и добрая франкская сталь.

Я расхохотался. Да так, что удивленный тан даже попятился.

Я опустил копье, вдел его в крепление на седле и извлек из ножен Вдоводел. Перевернул его рукоятью вверх и провозгласил торжественно:

— Я, Николас Мунстерский, шевалье де Мот (А почему бы и нет? Разве в свое время я не именовался шевалье Жофруа де Мотом?), взываю к Господу нашему Иисусу и молю Его даровать нам знак Своей Воли!

После чего вернул меч в обычное положение и спокойно поинтересовался у тана:

— Конно или пеше?

— Что конно? — не понял он.

— Божий суд, — буднично пояснил я. — Будучи дланью нашего короля, я имею такое право. Лично я предпочитаю пеше, но если ты желаешь конно, то я не против. Или, — тут я сузил глаза и посмотрел в слегка ошарашенные глаза благородного тана, — ты не веришь в то, что Бог укажет, кто тут еретик?

Вот так, англичанин. Я тоже умею играть по вашим правилам. И если даже сам Христос решит вмешаться в наш поединок (в чем лично я сомневаюсь), то он будет на стороне моего меча. Потому что в невинности моего парня я не сомневаюсь. Какой из этого простофили еретик!

Трусом тан точно не был. Ну или не хотел им прослыть.

Конечно, он мог бы «сохранить лицо», например заявив, что из-за такого ничтожного повода незачем ломать копья и тупить клинки. Мол, если я ручаюсь за своего человека, то вопрос решен. Кто же усомнится в слове такого благородного меня?