«Все на наших старых донских верфях приходилось вновь переделывать и перестраивать... для всех новых судов приходилось свозить отовсюду строительный материал и всевозможные их принадлежности и строить вновь для них шлюпки и собирать артиллерию...» (История Севастополя).
По Дону на праме
Для северян такое жаркое мартовское солнце было в диковинку, грелись как мухи, размаривало, даже сидевшие на веслах пытались дремать.
– Гляде-еть вперед! – все покрикивал командир Ушаков. Да, то было первое, подчиненное ему судно, – прам № 5. Он на нем уже плавал под началом Апраксина, стоял под началом капитана 1-го ранга Пущина в устье Дона, оберегая Азов от турок. Но вот командует, капитанствует впервые.
Прам ткнулся носом в песок, солдаты, что ныне в морских служителей превращались, попадали: кто на скамьи, кто на борт привалился, а стоящий у кормы и, наверное, задремавший часовой вывалился в воду и закричал благим матом. Хороша командочка. Ушаков, чтобы привести в чувство, объединить, резко и пронзительно скомандовал:
– Якорь отдать! Весла сушить! Кормовой, брось конец утопающему, а то захлебнется в луже.
Еще две-три команды, и кутерьма на праме как-то улеглась, все успокоились. Якорь плюхнулся в песок, небольшой трапик лег почти у берега, и Ушаков, опустившись на берег, приказал боцману:
– Раскладывать невдалеке костры, – благо несколько бревен выловили по дороге, – готовить пищу.
Он же пошел доложиться прибывшему в Новопавловск вице-адмиралу. Небольшую шлюпочку командующего несуществующим флотом хорошо знали в Таврове, Павловске и в Икорце, да и по всему Дону, ибо она появлялась без предупреждения там, где стопорилось дело, не хватало леса, рабочих, не могли разобраться в чертежах, не хватало продовольствия, ссорились между собой военные и морские начальники, кричали друг на друга строители. Тут-то и появлялся Алексей Наумович. Быстро всех мирил, передвигая сроки, конечно, в сторону уменьшения, наказывая нерадивых, поощряя старательных и всех заражая целью – построить южный флот России.
Вот и здесь, в Новопавловске, он собирал очередной отряд построенных, или вернее полупостроенных, кораблей, чтобы пустить их вниз по Дону.
Ушаков зашел мимо дремавшего часового в избенку, что стояла над Доном, далеко раскрывая обзор речной долины.
– Лейтенант Федор Ушаков прибыл на праме номер пять!
Стоящий у подслеповатого окошка военный моряк медленно развернулся.
– Вижу, что прибыл! У тебя чего моряки за борт валятся? Аль мало кормишь?
Ушаков смутился:
– Ваше превосходительство, не моряки они еще. Ни под парусом, ни на веслах как следует ходить не умеют. Учу их.
– Ну учи, учи. Да быстрее. Нам не век по степным речкам ходить. Скоро в море. Пройдут по Дону-то?
– Должны пройти, мы неплохо двигались, хотя все было. И волок, и весла, да и парус помогал.
Вице-адмирал запахнул шинель и сел в невесть откуда взявшееся здесь резное кресло.
– Вот смотри, что я графу Чернышеву пишу и вскорости отправлю.
Он выхватил лист бумаги у недвижно сидящего писаря и зачитал:
– «Успех в строении судов по состоянию времени и людей идет так, что больше, кажется, требовать мне от них не можно, в чем могут свидетельствовать спущенные на воду суда... всего спущенных судов на воду, кроме нынешнего и машины с понтонами, пять, сверх того уже на воде состроенных шлюпок 10, палубных две, 8-весельных восемь, яблотов 12, прочие же суда в Павловске обшивкою внутри и снаружи одеты, выконопачены и к спуску приготовляются... а на будущей неделе, если вода помешательства не сделает, уповаю спустить все», – Сенявин помолчал, строго посмотрел на Ушакова и потряс бумагой: – Ты понимаешь, лейтенант, что мы тут совершаем?! А?
Ушаков не успел ответить, что понимает, видит, что все говорят о флоте, но его еще нету, и видит его силу пока еще один неистовый вице-адмирал. Но тот закашлялся, затрясся, махнул рукой:
– Я вот сюда прилягу, шубой накроюсь. Лихорадка чертова еще из-под Кольберга терзает. А ты про Дон расскажи, про устье, что там ждать можно? С лоцманом шел? Или по карте? Как солдатики-то на кораблике, в мореходцев превращаются?
Ушаков долго рассказывал про капризы Дона, заносы песчаные в устье, где можно застрять надолго, про круговерти опасные и про то, как надо бы отбирать во флот людей бесстрашных, воды не боящихся.
– Где их взять-то? – ворчал Сенявин. – Не будешь же всех из Архангельска да Новгорода тащить, там Балтийский флот на них держится. Надо южного мужика с морем связать. Он здесь тоже сметливый да понятливый. А ты сам-то откуда родом? Ярославский? Ну вот губерния – тоже для мореплавателей подходящая. Гриша-то Спиридов ведь тоже оттуда.
Не сразу понял Ушаков, что это он о главном ныне адмирале России, о Григории Андреевиче Спиридове и его эскадре. Сказал с почтением:
– Великая миссия им досталась. В какое логово подались, с самым большим флотом встретятся. Каково-то им там?..
Сенявин присел, задумался и доверительно обратился к Федору:
– Я признаться могу, сам на них с величайшей завистью смотрю. С природы-то я не завистлив был, даже до сего случая ни к чему... А теперь под старость черт дал зависть. Рассуди: они все ведут службу прямо по своему званию по морю, да и на кораблях, а я, как гусар, пешком.
Тень печали и болезни легла на лицо Сенявина, он задумался, но ненадолго: кучей ввалились офицеры, строители, кричали друг на друга, указывали пальцем, хватали за кафтаны и мундиры.
– Хватит! – крикнул вице-адмирал. – Пора помириться! Державное дело делать.
– Ваше высокопревосходительство! Алексей Наумович, но он же весь лес на свой корабль забирает. Не успел я уехать на ту верфь, вы же знаете, что я один и тут и там. Он лес вывез и все на один корабль, другие стоят.
– Что самовольничаешь? Не твоя ведь усадьба, что хочу, то и ворочу, – загромыхал, преобразившись из больного старика в грозного адмирала, Сенявин.
– Алексей Наумович, – приложил руки к груди высокий капитан 2-го ранга, – мне доделать малость осталось, и корабль готов, а лес завтра будет, везут уже.
Сенявин пожурил его еще за самовольство, но согласился:
– Верно, Иван Афанасьевич, прискакал гонец, сегодня уже двадцать подвод подведут да завтра столько же. Хватит тебе. Остынь. Давайте щей похлебаем.
Пока расставляли миски да раскладывали приборы, Сенявин вызвал уезжающего в Петербург капитан-лейтенанта. Тот пришел и доложился. Ушаков обнялся с вошедшим, обрадовался как родному. Ваня Апраксин, его прошлогодний командир на праме, вместе Дон обуздывали. И вот уже в Петербург. Что так быстро? Тот обернулся и тихо сказал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});