Читать интересную книгу Газета Завтра 506 (31 2003) - zavtra.ruВс

(function(w, c) { (w[c] = w[c] []).push(function() { try { w.yaCounter11286280 = new Ya.Metrika({id:11286280, enableAll: true, webvisor: true}); } catch(e) { } }); })(window, "yandex_metrika_callbacks");

АПОСТРОФ

Руслан Бычков

29 июля 2003 0

31(506)

Date: 29-07-2003

Author: Руслан Бычков

АПОСТРОФ

Юкио Мисима.. Море изобилия: Весенний снег.— СПб.: "Симпозиум", 2003.— 416с.

На русском языке появилась первая книга тетралогии "Море изобилия" — во многом итогового произведения Ю.Мисимы — этого, как говорили иные критики, "самого неяпонского из японских писателей".

Роман "повествует о трагической любви юного потомка самураев, одержимого стремлением к истинно аристократической утончённости". Собственно, этими словами, позаимствованными из аннотации к книге, вся сюжетная сторона романа вполне исчерпывается. Но главный (и до чрезвычайности жгучий интерес) представляет не "сюжет", а, так сказать, "фоновое излучение" романа, или, если угодно, "контекст" его. Контекст, заключающий в себе, в том числе, и необычайную фигуру самого автора. Мисима — парадоксальным образом сочетал в себе человека европейской культуры (проникнутого сей культурой до степени утончённости, пожалуй что и декадентской) и, вместе с тем, преданного самым традиционным, почвенно-японским ценностям самурайской традиции. Он и жизнь свою увенчал поступком, приличествующим истинному самураю — совершив ритуальное самоубийство ("сэппуку") после неудачной попытки военного переворота, предпринятого возглавляемой им праворадикальной организацией "Общество щита". "Путь самурая есть смерть" — слова из священной книги "Хагакурэ" (помимо всего, Мисима составил комментарий к сей книге — жест, в высшей степени традиционный). И все книги, и вся, как удостоверено кончиной, жизнь Мисимы были, по его же словам, "взгляд на жизнь с позиций смерти в противоположность взгляду на смерть с позиций жизни".

В современной, погружённой в либеральное безвременье, России подобные формулировки должны восприниматься совершенно по-особому. В окружающем унылом мире вроде бы "мир и безопасность", но, предупреждает Мисима, "война действий закончилась, но на смену ей пришла война чувств. Этой невидимой глазу войны толстокожий человек не ощущает, да, должно быть, и не верит в такое. Но всё равно эта война определённо началась, и в ней участвуют молодые, специально избранные для этой войны… Я думаю, что так же, как на настоящей войне, в этой войне чувств будут погибать молодые. Может быть, ты будешь одним из них — такова судьба нашего поколения… И ты готов на смерть в этой новой войне. Ведь так?". Слова эти относятся к главному герою книги, "юному потомку самураев", который, несмотря на всю свою "изнеженность" и болезненную утончённость, "чудесным образом воскресил в себе призраки тех времён", "мятежного, сейчас уже забытого прошлого, когда никто не боялся тюрьмы и казни", когда "призраки смерти и тюрьмы бродили рядом с жизнью", "когда женщины спокойно мыли посуду в реке, которая несла трупы". Но слова эти с полным на то основанием можно отнести и к автору, ибо декадент Мисима стал поистине одним из последних самураев Японии, чей отчаянный призыв к национальному Величию оказался чужд и непонятен ни армейским чиновникам, ни быдловатой солдатской массе, только лишь формой одежды напоминающих воинов Императорской Армии, духом же уподобившихся "презренным торговцам". И здесь весьма уместно ещё одно сопоставление — сопоставление с Достоевским, чьё имя, как правило, связывают с патологическими состояниями русской национальной психеи (к примеру, "Исповедь маски" у Мисимы — роман точно "достоевский" по филигранной анатомии малейших психологических извивов). Однако Достоевский-романист и Достоевский-публицист являют собой два поразительно несхожих меж собой образов. Если первый — весь излом, весь "достоевщина", весь декаданс, весь психопатология, то второй — весь здравие душевное и телесное, весь осмысленная преданность и яростная защита русских коренных начал. Сие видимое противоречие находит своё объяснение в том, что главной своей целью Достоевский полагал слитие утончённо-аристократических, европейских дворянских идеалов и органических, почвенно-народных идеалов в новом, но одновременно верном преданиям старины, гармоническом синтезе. Он предрекал: "Народная правда сольётся с нашею, и мы пойдём вместе. Близится время". Характерно и то, что на объявление Мисимой о начале переворота военные вырожденцы ответили насмешками, среди коих было и слово: "Идиот!"…

Впрочем, действительно близится время. Мы не знаем, сколько трупов унесено будет "рекою времён", когда придёт время "войне чувств" перерасти вновь в "войну действий", знаем точно другое: здесь у нас, в России, самая жизнь Родины и нации останется под вопросом до тех пор, пока не выявится некое критическое число тех, кто, пройдя сквозь "войну чувств", безоговорочно изберёт путь смерти. Умирающей родине смертельно необходимы "православные самураи". Люди Веры и Воли, не чуждые ни истинно аристократической утончённости, ни истинно народной, кровно-нутряной приверженности Почве. Им древле обещано: "Аминь, аминь глаголю вам: аще зерно пшенично пад на земли не умрет, то едино пребывает: аще же умрет, мног плод сотворит" (Ин. 12, 24). Да, Смерть!

Поделиться:

#disqus_thread { display: none; } #zavtra-comments { display: none; } #disqus_thread.active { display: block; } #zavtra-comments.active { display: block; }

Комментарии:

Полемика

var disqus_shortname = 'zavtraru'; (function() { var dsq = document.createElement('script'); dsq.type = 'text/javascript'; dsq.async = true; dsq.src = '//' + disqus_shortname + '.disqus.com/embed.js'; (document.getElementsByTagName('head')[0] document.getElementsByTagName('body')[0]).appendChild(dsq); })(); Пожалуйста, включите поддержку JavaScript для просмотра комментариев сервиса Disqus. комментарии работают с помощью Disqus

footer

Газета События Слово Дня Статьи Авторы

Сайт может содержать контент не предназначенный для лиц моложе 16 лет.

По вопросам рекламы на сайте, обращайтесь на [email protected]

В случае технических проблем пишите на [email protected]

/footer

Войти

form action="/authors/login/" method="post" class="form-horizontal"

АПОСТРОФ

(function(w, d, n, s, t) { w[n] = w[n] []; w[n].push(function() { Ya.Context.AdvManager.render({ blockId: "R-82666-2", renderTo: "yandex_ad_R-82666-2", async: true }); }); t = d.getElementsByTagName("script")[0]; s = d.createElement("script"); s.type = "text/javascript"; s.src = "//an.yandex.ru/system/context.js"; s.async = true; t.parentNode.insertBefore(s, t); })(this, this.document, "yandexContextAsyncCallbacks"); stLight.options({publisher:"f2e120ce-c7c8-479f-accc-b5d2d34e2555"});

(function(d, s, id) { var js, fjs = d.getElementsByTagName(s)[0]; if (d.getElementById(id)) return; js = d.createElement(s); js.id = id; js.src = "//connect.facebook.net/ru_RU/all.js#xfbml=1[?] fjs.parentNode.insertBefore(js, fjs); }(document, 'script', 'facebook-jssdk'));

(function(w, c) { (w[c] = w[c] []).push(function() { try { w.yaCounter11286280 = new Ya.Metrika({id:11286280, enableAll: true, webvisor: true}); } catch(e) { } }); })(window, "yandex_metrika_callbacks");

ТАК!

29 июля 2003 0

31(506)

Date: 29-07-2003

Author: ТИТ

ТАК!

Столетний юбилей советского актера Николая Черкасова отмечался на днях. Глянцевые либералы тиснули в своих журналах несколько статеек, писанных в умильно-ностальгическом ключе, в газетах мною были замечены и пара-тройка высокомерных "наездов" со стороны туалетных критиков, явно страдающих от того, что никто им не влепит оплеуху за наглость и русофобию.

Телевидение, в перерывах между стиральным порошком, женскими прокладками и средствами от кариеса, демонстрировало лояльность к населению, крутило по всем каналам фильм "Александр Невский". Любитель германской "клубнички", главный менестрель культуры Швыдкой, вертясь, позировал, стоя рядом с восковой куклой Иоанна Грозного. Очевидно, он воображал себя Эйзенштейном.

Все вздыхали, вспоминали проклятое прошлое: кино и тоталитаризм. Обсуждали прощально мелькнувший на большом экране невозможный для просмотра, мазохистский фильм "Хрусталев, машину!". Что уж теперь говорить: машина товарища Хрусталева, в которой так вольготно расположились дети советской элиты, к числу которых относился и Леша Герман, далеко не уехала. Застряла в первом же сугробе, а потом и вовсе развалилась (последний раз мы ее видели в фильме Эмира Кустурицы "Черная кошка, белый кот" — сгнившую жесть жрали козы). Потому так вышло, что не знали, куда ехать, а потом перестали понимать все остальное, например, зачем живут.

Черкасов — прекрасный актер. Несмотря на свое опереточное прошлое, это актер, воспитанный в духе идей Станиславского, то есть не петрушка, надетая на пятерню главрежа, но личность, творец. Сейчас бы так никто не сыграл. Появись на горизонте большая роль большого человека — вышло бы все равно одно фиглярство. Появилась бы больная подростковая ухмылочка, которая прикрывает невежество и бессилие. Смейтесь, смейтесь, господа. Не сыграть Домогарову роль адмирала Колчака, как не сыграть Панкратову-Черному уже никого и ничего. Потому что стерлись, выветрились разменялись на дешевку. И какой бы великолепный режиссер ни потащил бы их вверх за уши, Символ не сложится, Миф не родится. Анекдота даже не получится. Василий Иванович Чапаев-Бабочкин сидит грустно перед грудой высыпанных на карту картофельных чипсов. "Да, Петька, с такими продуктами военную операцию не спланируешь…"