души. Не уничтожив их, мы не принесем мир на наши земли.
И почему мир никогда не получается принести мирным путем? Заговоренный он, что ли?
Веревка исправно переводила, боясь, что я не успею среагировать и выбьюсь из коллектива.
— Вы знаете, что я не спал ночей, принимая это горькое решение — сердце до сих пор обливается кровью, но если я вижу, что против нас поднимают меч, я вытащу свой. Отныне я такой же солдат, как и вы. Я надел форму, которая дорога и священна для каждого из вас. Я останусь в ней, пока не мы не одержим победу, ибо поражение я не переживу. Я разделю сегодня судьбу каждого из своих детей на поле боя.
Есть такое понятие — массовое сознание. Оно напоминает болото, то есть попал — засосало. Тебя словно маринуют в рассоле из пронизывающих толпу идей, лозунгов и настроений. И не важно, что ты не понимаешь, зачем тебе «хлеб и розы», или твои предки никогда не имели рабов. Тут главное не понимать, а поддерживать. В толпе ты перестаешь думать. Все подчиняется инстинкту стать частью общего. Без анализа зачем, почему, к чему приведет. Рот сам открывается выплюнуть лозунг, проорать что-то непонятное, рука тянется поднять камень и запульнуть в машину. Разрушение у нас в крови, а толпа лишь пробуждает запрятанные инстинкты. Цивилизация? Смешно. Достаточно запаха крови, чтобы мы забыли о том, что мы люди.
— Помните, у нас один путь — это победа. Один отец. Одна судьба. Одна семья и один Создатель. Мы братья!
От взорвавшего толпу вопля «Братья!» я оглохла.
Силен мужик! У меня внутри что-то восторженно отозвалось на все это братское, победное и судьбоносное. Все же секты, даже политические, опасная вещь. Мозги клинит почище наркоты.
— Братья! — скандировала толпа, расплескивая вокруг адреналин. — Отец!
На каждый возглас все дружно подпрыгивали, хлопая в ладоши над головой.
— Создатель!
Хлопок.
— Победа!
Хлопок.
«Выше, — шипела веревка, — недотягиваешь. Опаздываешь. В ритм не попадаешь. Громче хлопай!»
Куда мне до зеленых товарищей, которые с детства этим занимались и сейчас по азарту напоминали толпу прыгающих за комаром оголодавших лягушек. Еще и щеки синхронно подпрыгивали. Завораживающее зрелище, на которое мне нельзя отвлекаться.
Раз. Два. Хлопок.
И я часть лягушачьего собрания. Еще и ору так, что горло уже саднит:
— Победа!
Хочу к синим. Они точно не занимаются мотивационными прыжками перед дракой. Эти же еще и синхронно прыгают, заразы... Явно результат долгих тренировок.
Сколько нам еще скакать в экстазе? Я же выдохнусь раньше, чем исполню свое предназначенное... Тьфу, привязалось.
— Дети, моя любовь и вера в победу с вами!
Толпа остановилась так внезапно, что я не успела среагировать, но взметнувшиеся было руки удержали стражи.
Ненавижу секты.
Зазвучали отрывистые команды. Народ потянулся строиться к своим.
«Все, двигаем», — поторопила меня веревка, и я потащилась выбираться из толпы.
— Дарье, расслабься, все будет нормально. Все уже идет нормально. Мы заставили их выбрать нужную дорогу. На холмах ждут лучники белых. Кавалерия ударит в подходящий момент, чтобы смять строй. Зеленые в этот раз не смогут отсидеться по тылам. Ты разместил их так, что, если побегут, наши встретят врага в образовавшейся бреши. Можно сказать, зеленые у нас выполняют роль щекастой приманки. — И принц хохотнул, радуясь собственной шутке.
Дарье глянул на высочество без одобрения. Когда союзники столь отличаются друг от друга, стоит быть сдержанным в комментариях на их счет. Нет, боги определенно пошутили, делая столь непохожие государства соседями.
Еще и это дурацкое разделение на цвета. Сначала все пытались сохранить старое название, принесенное с родины, но гораздо проще было назвать соседа «тот сумасшедший белый рыцарь», чем ломать язык, выговаривая «тцаркаиида». Так и пошло: белые, синие, зеленые... У каждого народа нашелся свой любимый цвет, по которому он и получил прозвание.
— Меня беспокоит не битва, а предсказание. Не могу отделаться от мысли, что мы упускаем нечто важное.
И князь процитировал:
— Два камня решат судьбу Города: либо покарают его, либо спасут.
— Очень все понятно, — поморщился Далмар, — особенно как именно два камня могут спасти или покарать. Я не знаю артефактов подобной мощи.
— А я вот знаю. — Дарье потянулся к шкатулке, достал порядком потрепанный свиток, развернул, демонстрируя другу портрет мужчины в военном мундире.
— Знакомься, дед Шаркея. Знаменитая личность. При его правлении границы владений Айсвала выросли втрое. Говорили, он обладал невиданной силой — мог сутками рубиться на поле боя. А теперь смотри. — Князь ткнул пальцем в меч, который держал в руках король Айсвала.
Принц вгляделся, хмуро пожал плечами:
— Знаю я этот портрет, как и в курсе деяний старика. Дети с внуками спали и видели, как его прикончить, но твоя теория неверна — я наблюдаю лишь один камень на рукояти.
— Вот в этом и было наше упущение — камней на самом деле было два. В развалинах рухнувшей усадьбы сыскарям попалась книга с полным описанием королевских регалий того периода. Знаешь, я уверен, что Фарда Второго смогли убить лишь после того, как камни были извлечены из меча. Потому-то следующий король и уничтожил все упоминания о мече.
— Занятная теория, — почесал кончик носа принц. — И что нам это дает?
— Очевидно, бывшие желают вернуть силу меча и отдать эту силу преемнику Шаркея.
Принц недоверчиво прищурился.
— А что мешало достать камни раньше? Зачем было столько ждать?
— Затем же, зачем ждали двадцать три года, чтобы убить Фарда. Говорят, к тому времени он совсем из ума выжил и начал топить Город в крови. Мне думается, столь сложные артефакты не даются в руки каждому. Нужен особый человек. Надо будет, кстати, спросить у Альгруса, может, он слышал о таком. На сегодня из доказательств у нас два рухнувших здания. Оба того периода. Усадьбу, правда, несколько