Читать интересную книгу Без царя в голове - Сергей Шангин

— Как скажешь, Ваня, как скажешь! Корзину, так корзину, прямо сейчас и прикажу доставить. Куда нести то, Ваня? — засуетился царь, обнадежившись Ванькиными пьяными заверениями, надеясь, видать, хитрым маневром выведать у Волгина местоположение его бренного тела.

— Что значит куда? — удивился Иван. — Сюда пусть и несут, чего же тут непонятного?

Вопрос Ивану показался донельзя глупым и не соответствующим высокому званию царя-самодержца, всеведающего и всезнающего. На какой-то миг ему даже стало неудобно за царя, но он сдержал себя от высказываний по данному вопросу, чем не замедлил возгордиться несказанно.

— Ваня, тут царская опочивальня, тут царь, то есть я нахожусь, — в голосе царя звучал явный намек, но не для Иванова ума или состояния. — А ты сейчас где-то там далеко. Ты ж пойми, Ваня, во мне только сознание твое, на кой ляд мне то вино, я его и так каждый день пить могу. Принесут сюда в опочивальню ту корзину, выполнишь ты обещание и окажешься где? Правильно, в своем бренном теле, которое сейчас где-то дрыхнет. Знать бы где. Дошло, солдатик?

Иван напряг сознание, поморщил лоб, почесал затылок и вынужден был согласиться с железной царской логикой, хотя в чем-то та логика его задевала. Вот где он сейчас? Во дворце! А куда вернется? В казарму, после того, как из тюрьмы выйдет, конечно. Из дворца и в казарму, неравный обмен. Кому-то корзину винища, пусть и из подвалов Меньшиковских, а кому-то то винище каждый день, хоть по две корзины и в подвалах не убудет. И все на халяву!

Возникает резонный вопрос — куда спешить, попал в цари и сразу обратно в казарму? Нет уж, мы еще поцарствуем. В кои-то веки такое чудо случилось и за корзину водки, пусть даже самой расчудесной, с ним распрощаться?

— Передумал я! Передумал возвращаться! Нам и тут неплохо! — Иван самодовольно похлопал по пуховым перинам царскими пухлыми ладошками. — Был Ванька пилотом, да весь в цари вышел. Кому расскажешь — не поверят!

— Кому ты рассказывать собрался, обормот? — обиженно буркнул царь, придавленный бодрым сознанием Ивана.

— Друганам, конечно, кому же еще? — искренне удивился царскому недоумению Иван. — Посидим в пивнушке, я им такое расскажу, что у них рожи треснут от удивления, — физиономия Ивана расплылось широкой улыбкой в мечтах о предстоящем веселье.

— Ага, только сперва трон под тобой треснет, и башку тебе отрубят, как самозванцу! — обиженным голосом пообещал царь.

— Это еще почему? — насторожился Иван, — Я царь или не царь? Пусть только кто попробует вякнуть, я ему башку враз срублю, собственной, э-э-э… — он взмахнул царской рукой и замолчал озадаченно. — Что же ты, царь-батюшка, физкультурой не занимаешься? Такое тело испоганил, прости господи!

— Тебя не спросил! — окончательно обиделся царь.

— Вот зря ты так, царь, зря. Я же правду говорю, а ты обижаешься. Ну, кто, окромя меня правду скажет? То-то и оно, что никто. Мы теперь как братья или вроде того. Мы, Ваше Величество, круче чем братья, мы ж единое целое, друганы не разлей вода. Я тебе во всем помогу, что знаю и умею, а ты мне помогать во всем должен, раз уж оно так вышло. Да мы с тобой таких дел навертим, мама не горюй, чертям тошно станет, э-ге-гей, давай-давай, дадим жару, разворошим угли в печке, замутим веселую жизнь. Со мной, Ваше Величество, скучно не будет, брат брата в беде не оставит!

Иван несказанно радовался железной логике собственных доводов, но царя та логика не развеселила.

— Тогда, если мы братья, может ты того, уберешься наконец из моей башки, братик? Тоже мне Бог родственничка послал. Понаедут деревенские, напьются, набезобразничают, а хозяевам потом головой маяться от их веселья.

— Бог послал, пусть Бог и обратно убирает, — отмахнулся Иван, — откуда я знаю, как это получилось. Может меня самого сейчас лихоманка от страха трясет? Думаешь легко простому солдату царем быть? Лежу вот на перинах царских и думаю, как дальше жить, что люди скажут?

— А что, по-твоему люди должны сказать? — удивился царь. — Кабы ты царя, то есть меня с трона сверг и сам на него уселся, то по морде наглой народ бы враз определил, что переворот и на троне самозванец. А так… — царь мысленно сплюнул от отчаяния, — будь кто хоть о двух головах, не отличит никто подмены. Слышь, Иван, уважение к царю поимей, ну чего ты меня в темный угол загнал, за какие такие провинности от собственного тела отлучил?

— Откуда же мне знать, Ваше Величество? — искренне удивился Иван, — Я ведь плечами не толкаюсь, силком никого из дома не выгоняю, получилось так, уж не взыщите — поцарствую пока, как умею.

— Ваня, а ты царствовать-то умеешь? — язвительно поинтересовался царь. — Такому делу не в академиях учат, тут одной наглости маловато будет. Этому делу с пеленок учиться надобно.

— Да чего тут сложного? — Иван осмотрелся по сторонам, — Командуй себе, да пиво пей, пока пузо не треснет. Вона это у тебя что за морда китайская на тумбочке стоит, не с конфетами?

— Это, Ваня, не морда китайская, а переговорник, — устало ответил царь, — только ты семь раз… нет, тыщу раз подумай, прежде чем на него нажимать!

— С какой такой печали? — удивился Иван, не привыкший подолгу думать.

— Потому как пока мы тэт-а-тэт болтаем, ты на царя похож! А нажмешь, и вся глупость наружу вылезет. Не царь ты, Ваня, во дворце никогда не жил, интриг местных не знаешь, с послами говорить не обучен, мыслить стратегически не уме-е-ешь. Таким как ты лишь бы налететь, взорвать, схватить и удрать, пока хвост не прищемили. Что ты, дурак, в тонкой политике смыслишь?

— Разберемся! — надулся от обиды Иван, — Не в первой попадать, как кур во щи. Кривая выведет, свинья не съест.

— Свинья не съест, а вот прочие с больши-и-им аппетитом скушают. Да что тебе дураку объяснять, все равно ведь по-своему сделаешь, — в сердцах чертыхнулся царь.

Иван ничего не ответил, сжал упрямо губы, запыхтел как паровоз и хлопнул по китайской роже царской пухлой ладошкой. Знал бы царь, с кем его судьба свела, остерегся бы Ивана дураком обзывать. Потому как после этого с Иваном ни о чем более договориться нельзя, упрется, как баран и будет стоять на своем.

* * *

Сделать первый шаг труднее всего, стоя на краю пропасти.

— Ваше Величество, отобедать изволите? — услышал Иван заботливый голос в переговорнике.

— Как это отобедать? — удивился Иван. — А завтрак?

— Ваня, помолчи лучше, цари не завтракают, они к обеду только просыпаются. Говорил дураку, не торопись нажимать…

— Что-то нет желания, не буду обедать! Живот пучит, голова болит, — ни с того ни с сего пожаловался Иван, не ведая, что у царя, живущего нормальной царской жизнью, живот пучить не может.

— Доктора позвать? — моментально озаботился голос.

— Ну, их к лешему этих костоломов, само пройдет, заживет как на собаке, — отмахнулся Иван.

— Тогда, может, отобедаете, Ваше Величество? — с непонятным упорством поинтересовался голос.

— Ты кто, дворецкий или генерал? — возмутился Волгин странному упрямству слуги.

— Дворецкий, Ваше Величество, — без малейшего удивления смиренно сообщил прислужник.

— Слушай, дворецкий, ты чего пристал со своим обедом? — рассердился Иван. — Потом поем, в чем срочность-то?

— Так ведь люди ждут, все уже собрались, только вас не хватает, чтобы обед начать, — пояснил дворецкий с терпением опытной няньки, уговаривающей капризного ребенка.

— Народ? Какой народ? — Иван почуял неладное. — День рождения у меня или праздник какой?

— Так ведь обед с вами, Ваше Величество, для народа всегда праздник! — деликатно пояснил дворецкий.

— Думаешь, обидятся, если не выйду? — с сомнением в голосе спросил Иван, соображая как бы поделикатнее увильнуть от массового мероприятия.

Одно дело собраться быть царем, совсем другое — взаправду им стать. Во всяком новом деле осмотреться нужно и желательно без свидетелей, тишком да рядком. И, вообще, обещать не значит жениться, может, я еще передумаю царем быть, — начал строить пути к отступлению озадаченный Иван.

— Разве можно на вас обижаться, Ваше Величество? — дипломатично увернулся от прямого ответа собеседник.

— В смысле — на дураков не обижаются? — понимающе ухмыльнулся Иван.

— Ваш… Вел… — от неожиданности закашлялся слуга, — как можно, я же не это…

— Шучу, шучу, — захохотал Иван, — экий ты чувствительный, братец. Кстати, напомни, как тебя звать-то по имени?

— Дворецким звали все время, Ваше Величество! А вы меня и по имени называть будете? — удивился слуга.

— А как же мне тебя называть, не братец же? — искренне удивился Иван, привыкший за свою солдатскую жизнь к простым отношениям.

— Мишкой, кличут… то есть Михаилом, Ваше Величество! — торжественно, словно о великом государственном событии, сообщил дворецкий.