В то время, когда весь этот люд толпился возле гостей, появилась большая группа индейцев во главе с мужем вчерашней индианки. Эту женщину индейцы несли на плечах и [146] пришли они, чтобы поблагодарить христиан за почетный прием, оказанный ей адмиралом, и за полученные от него дары.
Побывавшие в селении говорили адмиралу, что с этими людьми по красоте и учтивости не могут сравниться ранее встречавшиеся индейцы. Но адмирал отмечает, что подобное утверждение кажется ему странным, так как все индейцы, которых он видел на других островах, были отличнейшего поведения. По красоте же, как указывают все, посетившие селение, с этими индейцами — и тут речь идет и о мужчинах и о женщинах — никто не может сравниться. Они белее прочих индейцев, а среди девушек видели двух таких, которые так же белы, как испанки. Говоря о красоте земель, которые они видели, утверждали, все, что даже лучшие и прекраснейшие земли Кастилии не могут, выдержать никакого сравнения с этими землями. И, судя по тому, что адмирал уже видел раньше и что было перед его глазами сейчас, он вполне согласен был с мнением тех, кто говорил, что земли, которые встречались прежде, не могут сравниться с этой долиной. Даже нивы Кордовы по сравнению с ней — будто ночь перед светом яркого дня.
Все земли в этой долине были возделаны, а посредине ее протекала большая и широкая река, водами которой можно было оросить все поля. Плодами отягчены были зеленые деревья и благоухали высокие, цветущие травы, широки и хороши были дороги, а воздух был, как в апреле в Кастилии, и соловьи и другие птички пели так, как поют в этом месяце в лесах Испании, и говорит он, что здесь все было прелестнейшим на свете. Ночами нежно пели птицы и слышны были трели сверчков и лягушек.
Рыбная ловля здесь подобна испанской. Мастичные деревья, алоэ и хлопковые поля встречались повсюду. Золото не было обнаружено, да и не удивительно, что за такой малый срок его не нашли. Адмирал вычислил, сколько длится в этих местах день и ночь. От восхода до захода солнца двадцать раз переставлялись рассчитанные на полчаса песчаные часы (ampolletas)[33].
Впрочем, он говорит, что счет по песочным часам может быть и ошибочным — либо потому, что они не перевертывались вовремя, либо же вследствие того, что песок проходил скорее, чем требуется.
Адмирал отмечает: по квадранту он установил, что находится в 34 градусах [к северу] от экваториальной линии (В этом месте на полях рукописи справедливое замечание Лас Касаса — «это невозможно». Об исчислениях широты по квадранту см. комментарий 28.— Прим. перев. ).
Пятница, 14 декабря. Под ветром, дующим с суши, адмирал вышел из бухты Зачатия, но вскоре ветер стих: подобное он испытывал в этих морях ежедневно. Через некоторое время подул восточный ветер, и адмирал пошел к северо-северо-востоку. [147]
Он приблизился к острову Тортуга и приметил мыс, названный им мысом Ноги (Punta Pierna) и расположенный в 12 милях к востоко-северо-востоку от западной оконечности острова. Отсюда он увидел другой мыс в том же направлении, на расстоянии 16 миль, которому он дал имя Острый мыс (Punta Aguda), и оттуда он увидел еще один мыс, который назвал мысом Копья (Punta Lancada).
От западной оконечности Тортуги до Острого мыса было 44 мили, или 11 лиг, и берег все время шел к востоко-северо-востоку. На пути встречались значительные песчаные пляжи. Тортуга высокий, но не гористый остров. Этот остров очень красив и населен точно так же густо, как Эспаньола. Земли везде на нем возделанные и напоминают они долину Кордовы.
Видя, что установился противный ветер и нельзя продол жать плаванье в направлении острова Банеке, адмирал решил возвратиться в бухту Зачатия, откуда он накануне вышел, но за день он дошел лишь до устья реки, впадающей в море на расстоянии двух лиг от бухты, и войти в это устье не смог.
Суббота, 15 декабря. Адмирал снова вышел из бухты Зачатия, направившись по своему пути, но как только он проследовал в открытое море, сильно задуло с востока, и так как этот ветер был противным, он повернул назад по направлению к реке, в которую вчера он не смог войти. Но и на этот раз ему не удалось стать на якорь в ее устье, и он пошел к песчаному берегу, расположенному в полулиге под ветром — хорошей якорной стоянке с надежным дном.
Бросив якорь, адмирал на лодке отправился к реке и во шел в морской рукав, в полулиге от нее. Рукав этот оказался не связанным с устьем реки, и адмирал, выйдя из него, направился к реке, вступил в нее и обнаружил, что у входа глубина устья не превышала одного локтя и что скорость течения чрезвычайно велика. Он направился вверх по течению реки, чтобы дойти до селений, которые видели позавчера люди, посланные на берег. Адмирал приказал тянуть лодку на бечеве, и так удалось пройти на расстояние двух выстрелов из ломбарды. Однако идти дальше оказалось невозможным из-за сильного течения.
Адмирал видел индейские дома и большую долину, в которой находились селения. Долина же, в которой протекала эта река, по красоте превосходила все, что встречалось на пути раньше.
При входе в устье реки он заметил группу индейцев, но подойти к ним не удалось, так как все они сразу же обратились в бегство.
Адмирал говорит, что эти люди должны быть чрезвычайно осторожными потому, что живут они в постоянном страхе. По [148] мере того как испанцы передвигались из одного места в другое, везде подымались к небу сигнальные дымки. Так было и на Эспаньоле, и на Тортуге. Тортуга же также большой остров, больше всех, что встречались раньше[34].
Адмирал назвал эту реку Гвадалкивиром потому, что, по его словам, она такой же величины, как Гвадалкивир в Кордове, а долину, в которой она протекает, — «Райской» (Valle del Parayso). Берега ее скалисты и везде проходимы.
Воскресенье, 16 декабря. В полночь с легким ветерком, подувшим с берега, адмирал вышел из залива и проследовал вдоль берега острова Эспаньолы, идя на булине (yendo a la bolina), так как в час заутрени сильный ветер подул с востока. В море он увидел каноэ и в нем одного лишь индейца. Адмирал поразился, не представляя себе, как могло держаться на воде утлое каноэ при таком сильном ветре. Адмирал заставил индейца подняться на борт и приказал взять на корабль его каноэ. Радушно встретив этого индейца, адмирал дал ему стеклянные четки, погремушки и бронзовые кольца и, пройдя 16 миль, доставил индейца в его селение, расположенное близ самого моря.
Здесь адмирал нашел у селения, под песчаным берегом, место, удобное для якорной стоянки. Само селение казалось недавно основанным, потому что все дома в нем были новые. Индеец тотчас же отправился на своем каноэ к берегу и сообщил, что испанцы хорошие люди; впрочем, как кажется, местные жители уже получили сведения о пришельцах из других мест, где побывали шесть христиан. Вскоре на берег вы шло более пятисот человек, а спустя короткое время по явился и их король. Толпа собралась на песчаном пляже, поблизости от кораблей, которые стали на якорь почти у берега. Затем мало-помалу они стали перебираться на корабли, но с собой не приносили решительно ничего, если не считать воткнутых в нос и в уши зерен чистейшего золота, причем золото это они отдавали морякам очень охотно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});