Читать интересную книгу Не повторяется такое никогда! - Александр Ройко

— Спасибо в стакан не нальёшь, — ухмыльнулся тот.

— За этим дело не станет, — улыбнулся Андрей.

— Да это я так, просто к слову, — отмахнулся Лукич.

Хорошо понимал это и Андрей. Грицюк никогда за свою помощь ничего не требовал, не был он и пьяницей. В компании он, как и все, выпивал, был весёлым, разговорчивым, часто рассказывал какие-нибудь байки или истории из своей службы в ГСВГ — но не более того.

Итак, с материалами, как выяснилось, проблем не было. Лукич в разговоре с ним обмолвился, что такое положение дел не касается инструментов. Но, оказалось, что не было никаких проблем и с инструментом, чему в Союзе немало бы, наверное, удивились. Инструмент был любой и выписывался он абсолютно без проблем. Конечно, в КЭЧ следили, чтобы хозяйства не получали инструмент сверх всяких мер. Но, во-первых, эти нормы были немалые, а во-вторых, срок использования инструмента казался Андрею удивительно малым. И после этого срока можно было получать новый инструмент, хотя в наличии оставался и старый. Старый инструмент, конечно же, списывали — составляли акты на списание, и члены комиссии по списанию инструмента, их практически не глядя, подписывали. И всё! Никто никогда списанный инструмент не уничтожал, он по-прежнему оставался в хозяйствах. Для тех, кто работал на руководящих должностях на гражданке в Союзе, это было вообще чем-то невообразимым. Такие руководители прекрасно помнили, как разбивали и ломали инвентарь, инструмент и даже приборы, которые подлежали списанию, несмотря на то, что те были ещё абсолютно работоспособным. Таким положением дел здесь, конечно, пользовались — работали старым инструментом, а новый, часто ещё в упаковке, берегли — будут уезжать и заберут его с собой. Конечно же, руководство всех уровней об этом знало, но закрывало на это глаза. А, возможно, и само пользовалось такой свободой.

Но Лукич обмолвился не только об инструменте и о каптёрке. Он обмолвился и кое о чём гораздо более важном для самого Андрея. Он обмолвился о возможности приезда сюда его жены Валерии. И вот это было очень важным. Морозевич уже подходил один раз к начальнику медчасти с этим вопросом, но это было больше знакомство, нежели конкретный разговор о трудоустройстве жены. Они в тот первый раз, конечно же, затронули этот вопрос, но никаких гарантий по этому поводу начальник медицинской части ему не давал. Он просто обещал подумать, посмотреть штатное расписание, поговорить со своим руководством. И всё, на этом их беседа в тот раз и завершилась. За хлопотами ознакомления со своим хозяйством, ремонтами, поездками в КЭЧ и прочими делами Андрей не успел более поговорить с ним. Но теперь нужно было навёрстывать упущенное. И делать это как можно скорее и настойчивее. Поэтому, когда солдаты занесли весь привезенный материал в подсобку, он зашёл к одной бригаде сварщиков, посмотрел, чем они занимаются, расспросил их о том, есть ли какие-нибудь проблемы и, получив отрицательный ответ, направился к медчасти.

Он довольно быстро разыскал начальника, благо тот никуда далеко не отлучался, поздоровался с ним и спросил:

— Товарищ майор, я где-то неделю назад обращался к вам, — о том, как зовут начальника медицинской части, он узнал несколько позже, поэтому обрался к тому по званию. — Вы обещали прояснить вопросы по поводу трудоустройства моей жены.

— Да, я вас помню, и обещание своё не забыл, — сокрушённо покачал головой тот. — Но вот с трудоустройством не так всё просто. Медчасть — это же не госпиталь и её штат небольшой. Сейчас нет свободных мест.

— Что вообще нет никаких мест? — приуныл Андрей.

— Нет, почему же, кое-что есть, но вряд ли это вас, точнее вашу жену устроит.

— И что же это? — с надеждой спросил Морозевич.

— Место медицинской сестры.

— Нет, конечно же, это нас не устроит, — огорчённо ответил Андрей. Ну как врач может работать медсестрой, — возмущённо добавил он.

— А кто она у вас по специальности? Возможно, у нас в медчасти по штатному расписанию вообще таких должностей нет.

— Она педиатр, педиатр-невролог. Не может быть, чтобы у вас не было места педиатра. В городке сколько детей.

— Да, — уныло протянул майор, — должность педиатра у нас есть. — Но она, увы, занята.

— А кем она занята? Служащим? — полюбопытствовал Андрей. — Он знал положение о том, что подобные места жёны военнослужащих (а в данном случае речь могла идти только о них, а не о самих офицерах) могут занимать только в том случае, если оно вакантно. Если же на него есть претендент-служащий, то оно однозначно должно быть в пользу служащего.

— Нет, не служащим, — ответил майор. — Женой военнослужащего.

— Тогда, может быть…

— Нет, не может быть, — резко перебил его начальник медчасти. — Это место останется за тем, кто на нём работает. И обсуждению это не подлежит.

— Почему? Кто же такой на нём работает?

— Жена командира полка, — тихо произнёс майор и добавил. — Вы же, наверное, и сами понимаете, что уволить её я не могу.

Да, что-что, а это Морозевич прекрасно понимал. Кто решится уволить жену командира всего их, пусть и не такого уж большого, гарнизона. Да никто об этом даже заикнуться не посмеет. А если Андрей начнёт качать права, то, скорее всего, отправят из ГСВГ его самого. Здесь, как говориться глухой тупик. И что же делать?

— Хорошо, это я прекрасно понимаю. Но неужели у вас нет других мест?

— Кто вам говорит, что мест вообще нет. Есть, но они тоже заняты. Пока что заняты, — добавил он. — Но когда они освободятся — сказать трудно.

Андрей был в полной растерянности. Вот тебе и ситуация. Неужели жене придётся, действительно, работать медсестрой. Он вспомнил, как его успокаивал Николай в Цербсте, говоря о том, что устроит свою жену Андрей — не в медчасти, так в госпитале. Госпиталь, вот оно решение проблемы. До Стендаля ведь рукой подать, да и гарнизонный автобус регулярно ездит.

— Товарищ майор, — с надеждой обратился к тому Андрей. — А вы не знаете ситуации в госпитале в Стендале? Может быть там будет легче устроить жену?

— Вы знаете, — покачал головой начальник санчасти, — мне сейчас легче всего было бы отправить вас в Стендаль. — Но мне с вами работать, санчасть ведь обслуживается вами и всякое бывает. Поэтому не хочу вам врать. Вряд ли вам там удастся устроить жену. Правда, там не госпиталь, а медсанбат дивизии. Конечно, медсанбат больше простой санчасти. Но в Стендале очень большой гарнизон. Там ведь стоит не полк, а дивизия, 207-я мотострелковая Померанская Краснознамённая ордена Суворова дивизия. Чувствуете разницу? Там ведь гораздо больше и служащих, и жён военнослужащих. Кроме того, медсанбат обслуживает и небольшие военные городки, расположенные вокруг Стендаля. А с местами в тех вообще туго. Многие стремятся устроиться на работу и в гарнизон, и в сам медсанбат. Так что, я думаю, что шансов у вас там ещё меньше. Если только у вас нет знакомств в штабе дивизии. А их, как я понимаю, у вас нет.

— И что же мне делать? — уже совсем похоронным голосом спросил Андрей.

— А что делать, нужно ожидать места у нас в санчасти.

— И когда же оно появится? — уныло откликнулся Морозевич. — Так можно и годами ждать.

— А вот этого я, к сожалению, знать не могу.

Так безрезультатно завершился и этот, второй разговор Андрея с начальником санчасти. Если после первого разговора он на что-то надеялся, то сейчас эти надежды начинали рушиться. Остаток дня Морозевич ходил как в воду опущенный. Не осталось не замеченным такое его настроение и на планёрке по окончанию рабочего дня. После неё Лукшин участливо спросил:

— Что у вас, Андрей Николаевич, произошло? Почему вы такой мрачный?

Андрей подробно рассказал ему о своём разговоре с начальником санчасти. Лукшин внимательно выслушал его, а затем сказал:

— Вы не расстраивайтесь. Что-нибудь придумаем. Я попробую сам поговорить с ним. Да, мы с ним в одном звании. Но подчиняется он всё же командиру батальона, медчасть ведь входит в состав ОБАТО. А я ведь, как ни как, не последний человек в батальоне. Я думаю, что он прислушается к моей просьбе. Я, конечно, не знаю штатного расписания медчасти, но думаю, что наш уважаемый Павел Матвеевич немного лукавит. Жену командира полка, конечно, подвинуть не удастся. Вы это и сами хорошо понимаете. А вот в отношении других должностей… Мне кажется, что не хочет он, вероятно, огорчать и других офицеров, чьи жёны занимают места служащих. Но со всеми добр не будешь — так не бывает. Так что, не переживайте Андрей Николаевич. Я думаю, что мы этот вопрос всё же утрясём.

Вот так, в познании чего-то нового, в радостях, а порой, как сейчас, и в огорчениях проходила служба Морозевича в Борстеле. Правда, и радостей и огорчений было мало — просто шла нормальная жизнь со своими каждодневными хлопотами. И грустить, и радоваться не было особенно когда.