«Вполне можно рассматривать вино как самый здоровый и самый гигиенический из всех напитков». Это написал великий ученый Луи Пастер в своем труде «Винные исследования» в 1873 году.
А почти за век до этого автор Декларации независимости и третий президент США Томас Джефферсон написал:
«Я считаю величайшей ошибкой рассматривать высокий налог на вино как налог на роскошь. Напротив, это налог на здоровье наших граждан».
Я мог бы привести еще сотни таких высказываний. Дома у меня десятки книг о вине на библиотечной полке. Но эти книги вы при желании можете купить и прочитать, я же хочу попытаться дать вам представление о том, что такое вино для французов. Я начну с конца.
Когда наше путешествие завершалось – а это было в самом начале октября 2009 года, – мы были приглашены в замок Лагрезетт. Замок находится совсем недалеко от города Каор, или, на русский лад, Кагор, который требует отдельного упоминания. И дело не только в том, что это один из самых древних городов Франции; и не в поразительном романском соборе св. Стефана-Сент-Этьен, построенного в XII веке; и не в том, что уроженец этих мест папа Иоанн XXII осыпал город дарами и привилегиями, в том числе работами лучших флорентийских мастеров; и даже не в «доме Генриха IV», не в фонтане Шартрез, не в старинных укреплениях, не в четырехстах старинных воротах XII–XVII веков. Дело, конечно, в мосте Валентрей. Он был заложен в 1308 году, это бесспорно один из красивейших укрепленных мостов в Европе, его три башни и зубцы делают его похожим на крепость, нависшую над водой. Он строился семьдесят лет, строился очень медленно, и, как гласит легенда, архитектор, чтобы скорее завершить работу, обещал душу дьяволу в обмен на его помощь. Дьявол, понятное дело, обрадовался, но не понимал, что архитектор не прост. Согласно договоренности, если дьявол по каким-либо причинам отказывался или не мог выполнить приказы архитектора, пакт немедленно расторгался.
Строительство стало продвигаться с дьявольской скоростью, и наступил день, когда оно должно было завершиться. И тогда архитектор сказал Сатане: «Мой друг, ты славно мне послужил до сих пор, продолжай в таком же духе. Вот тебе решето, не меняй в нем ничего и принеси в нем воды каменщикам для гашения извести». Делать нечего, Сатане пришлось носить воду. Двадцать раз мчался он от реки на самый верх строительных лесов, каждый раз быстрее и быстрее, но всегда тщетно: вода не держалась в решете. Чертыхаясь (!), дъявол вынужден был признать свое поражение, но он обещал отомстить.
Вскоре мост был закончен. Архитектор получил почет и деньги и уехал, но на утро оказалось, что последний камень в кладке моста у вершины средней башни был выломан и унесен дьяволом. Пришлось вырубать новый камень и закладывать поврежденное место, но на следующее утро камня опять не оказалось. Двадцать раз восстанавливали камень, и двадцать раз на следующее утро на его месте зияла дыра, почему народ и прозвал эту башню Башней дьявола.
Отчаявшись, вновь послали за архитектором. Тот все выслушал и отправил гонцов в монастырь ордена тамплиеров, где хранился камень, принесенный крестоносцами из святой земли. Этот камень был частью закладки колодца, из которого самаритянка дала напиться Иисусу. Камень доставили из монастыря и положили вместо украденного дьяволом.
Следующей ночью Сатана явился к мосту и попытался заклинаниями выбить камень – тщетно. «Тысяча чертей, – взревел Вельзевул, – что случилось с моей черной магией, что я не могу сдвинуть этот несчастный камень? Ладно, тогда я выломаю его собственными руками!» И он вонзил свои когти в камень и... прилип. Как ни старался дьявол, он не мог оторвать от камня руки. Он тряс и тянул камень, изрыгая неслыханные богохульства, но все напрасно. И при первых лучах рассвета дьявол сдался: он уменьшился в размерах и замер, превратившись в камень. И сидит он там по сей день, чему я являюсь свидетелем.
Думаете, мне это показалось? Что я выпил лишку кагора? Признаюсь, выпил – и как я мог не выпить, когда мне рассказали, что каор (правильное произношение) подавали на свадьбу Элеоноры Аквитанской и Генриха II Плантагенета? Что среди любителей каора были и папа римский Иоанн XII, и мой любимый король Франции Франциск I, и Петр I? Как я мог не выпить его, черного, словно чернила, из-за винограда мальбек, терпкого, мощного и к тому же лечебного? Нет, не мог не выпить. Но не перебрал. Застывшего на высоченной башне окаменевшего черта я видел. Увидите его и вы, если приедете в Каор.
Но вернемся к замку Лагрезетт и его владельцу, Алену Доминику Перрену, человеку во всех смыслах выдающемуся. Именно он спас фирму «Картье» от забытья и разорения. Именно он создал Высшую школу маркетинга люкса, именно он создал Фонд Картье современного искусства, именно он возглавил и мощно развил компанию «Ришмонт», теперь она вторая по торговле предметами роскоши в мире. Именно он, выпускник Школы кадров, которая в свое время была единственным частным высшим учебным заведением по подготовке бизнесменов, затем выкупил эту школу, создав на ее месте Школу лидеров и творцов бизнеса, которая в мире котируется очень высоко, именно он... Впрочем, достаточно.
Осенью 2009 года нас пригласили на день начала сбора винограда – это был пятьсот шестой сбор, другими словами, первый сбор винограда в этом месте состоялся в 1503 году. Цифра наводит вас на какие-то мысли? Не на тот общеизвестный факт, что вино пьют с незапамятных времен, а на размышление о том, что пятьсот с чем-то лет тому назад сбор винограда во Франции отмечался особо, как важное событие. И когда этот человек – чуть погрузневший в свои шестьдесят семь лет, но все же красивый, с сильным мужским лицом, когда он, собрав человек двести в саду дворца поздравил их с началом vendange, как называется это по-французски, и поднял свой бокал, заполненный вином «Шато Лагрезетт», который в 2005 году был причислен к ста лучшим винам мира, когда он поздравил виноделов и собирателей лозы и членов их семьи (а именно их собрал он в первую голову) с этим замечательным праздником, то в голосе его звучали непередаваемые нотки гордости и, я бы даже сказал, счастья.
И еще, в конце моего с ним интервью, когда я задал свой традиционный вопрос:
– Пожалуйста, завершите для меня следующее предложение: для меня быть французом означает...
Перрен чуть задумался, потом поднял свой бокал и как-то озорно, с улыбкой, но вместе с тем совершенно серьезно ответил:
– Ответ вот здесь, на дне моего бокала!
Почти дословно это же сказала Изабель Форэ, первый человек в моем «винном списке», с которой я встретился в самом начале наших съемок в двадцатых числах мая. В этот вечер мадам Форэ пригласила нас в качестве наблюдателей винного торжества, которому она дала название La Vie en Rose – «Жизнь в розовом цвете». Нет, речь не шла о песне, которую прославила Эдит Пиаф, речь шла о розэ (ударение на последнем слоге. – В. П.). Это вино и не белое, и не красное, а как раз розового цвета, которое пьется, как правило, охлажденным и только летом. Оно не относится к «большим» винам, году его урожая не придается большого значения. Но в этот вечер мадам Форэ, которая является большим знатоком вин, настоящим дегустатором, решила устроить для нескольких женщин вечер проб розэ.