— Разговариваете вы вполне цивилизованно, нежели себя ведете, господин Инстад, — заметил император, когда пыл циркача поутих, а трапеза обрела неспешность.
— Простите, Ваше Величество. Я, как и вы, привык являть наружу свои истинные эмоции, только у вас они выражаются в словах, а у меня в действиях. Уверен, вы как никто другой меня понимаете, — ответил иллюзионист и откинулся на спинку стула, раскачивая вино в своем бокале.
Император еле заметно улыбнулся, оценив прямолинейность собеседника.
— В таком случае давайте перейдем к делу, господин Инстад. Моя сестра абсолютно ничего не рассказала мне о вас. Вследствие чего я буду рад услышать историю вашей жизни из первых уст, так сказать.
— Что? Ваше Величество. Я думал, что за время нашего путешествия сижу у вас так глубоко, что вы первым делом сдадите меня с потрохами, лишь бы поскорее отделаться, — Ронар Инстад засмеялся, не давая возможности остальным разделить с собой эмоции от собственной шутки. — Познакомились мы с Ее Величеством вот примерно при таких же обстоятельствах, во время того, как я ведал ей историю, которую собираюсь поведать вам. Однако предлагаю уладить все финансовые вопросы, император, прежде чем я начну рассказ.
— Не отвлекайтесь на детали, господин Инстад. Финансовые вопросы я решу сама. А вы просто расскажите, что рассказали мне.
— Нет, вы не поняли. То, что я поведал вам, Ваше Величество, лишь крохотная часть истины. Все самое интересное ждет вас сегодня во время этого великолепного вечера. Глядите, какой закат! Небывалой красоты! Послушайте, правду говорят, что многие остаются в Творсе ради него? Или это очередные слухи, обреченные быть правдой в глазах наивных дордонийцев?
Пространство над морским горизонтом полыхало красным заревом. Яркие краски переползали на тревожные волны, мчащиеся к берегам Палатонеса, и, сливаясь с беспросветной синью воды, светились совершенно невообразимыми оттенками. Искушенные творсийцы, наблюдавшие подобные закаты тысячи раз, даже не повернули головы в сторону моря.
— Скорее правда, — отрезала Антина. — Не томите, Ронар. К делу.
Иллюзионист взял со стола что-то, что смачно захрустело у него во рту, как только он принялся это жевать. Затем старый циркач осушил свой бокал, подвинул его ближе к кувшину и начал рассказ:
— Не так давно я узнал, что вы, дорогой император, очень заинтересованы в молодом человеке, что известен по всей Дордонии под именем Сарвилл Кхолд. Обычно я держусь подальше от всех этих историй, но в этот раз мое любопытство не позволило мне пройти мимо. И не одно только любопытство, честно сказать. Однажды мальчик спас мне жизнь… Сейчас я все расскажу, только все же…
— Будет тебе золото, даю слово императора, циркач. Только не испытывай мое терпение. Мне импонирует твоя искренность, но даже у безумия есть предел. — Император положил руку на край стола, сверкнув драгоценными камнями с каждого пальца.
Иллюзионист подозрительно посмотрел на владыку и через несколько мгновений решился:
— Ну, хорошо. Однако сперва я вынужден признаться, моя королева, что не имею понятия о планах короля Рогара и тем более о том, как он собрался остановить армию творсийских магов. История, которую вы знаете, была придумана спешно и только для того, чтобы на вашем корабле нашлось место для вашего скромного слуги. К сожалению, мне пришлось сыграть на жертвенности и вашем чрезмерном желании помогать. — Циркач опустил голову, стараясь избегнуть налитого кровью королевского взгляда. — Но не спешите с выводами. Настоящую историю я припас именно для этого вечера. А началась она накануне Дня Петуха в корчме под названием «За пазухой у короля».
Глава 6
С самого раннего детства я воспитывался в труппе бродячих циркачей. Я не помню точно, когда стал осознавать это. Просто однажды все, кого в цирке я называл тетями и дядями, превратились в моих лучших друзей. С ними мы делили еду, постель, золото, заработанное с уличных представлений, и вообще все, что только можно себе вообразить. Только не воображайте слишком много — ведь вы действительно рискуете нарваться на правду, после которой будете впадать в краску, лишь завидев меня и сопоставив факты моего прошлого.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сколько бы представлений мы ни давали, денег всегда катастрофически не хватало. Люди не готовы по собственной воле расставаться со своими кровными, если ты, конечно, не сделал что-то из ряда вон выходящее и не поверг их в эйфорию. Вот в этом и крылся наш главный шанс — довести людей до беспамятства, чтобы они соизволили кинуть тебе хотя бы монету. Не говоря уже про эльфов, у которых у самих за душой ничего нет, а про гномов вообще забудьте — те еще скряги.
***
— Мне, кажется, господин Инстад, или вы затеяли целый рассказ вопреки всему, что раньше слышали об императорах и времени, которым они располагают? — Драго Уйлетан наклонился вперед и пристально посмотрел на иллюзиониста.
Циркач пригладил бороду и гордо заявил:
— Не забавы ради я тут распинаюсь, император. К тому же мозаику нам не собрать без нужного количества деталей. Не правда ли? Дак вы позволите продолжить?
— Продолжайте, — выдохнул император. — Надеюсь, это того стоит.
— Уж поверьте.
***
Так вышло, что судьба сама распорядилась за меня и поселила где-то глубоко внутри навязчивую идею постоянно желать разжиться золотом, чтобы поделить его со своим ближним. Не то чтобы я страдал клептоманией или был человеком, способным на любую глупость или необдуманный риск ради денег. Нет. Просто у меня есть одна способность, благодаря которой я могу разглядеть выгоду там, где другие не видят ничего и, вероятно, поэтому только мечтают разбогатеть, а не богатеют на самом деле. И именно жажда наживы вплела мою скромную персону в одну историю, в которую посвящать вас полностью не имеет никакого смысла, но не затронуть ее было бы большим преступлением.
Однажды я познакомился с одним щедрым господином, который, несмотря на все, что я учинил с его наивной и ничего не подозревающей особой, сохранил мне жизнь, а более того, спас ее, разделяя звание героя в моих глазах с еще одной девушкой, с которой, в отличие от этого молодого человека, я больше не имел чести встретиться. Именно здесь и берет начало моя история, которая не оставит вас равнодушными и уж точно заставит сердца трепетать в надежде услышать долгожданную развязку.
После вышеупомянутых событий я оказался совсем один посреди Аарда, великолепнейшего города из великолепных. А брошен я оказался потому, что у циркачей есть кодекс, который гласит, что каждый сам за себя и, если чья-то болезнь тормозит путешествие всей труппы, значит, совместный путь продолжить не судьба. А если и судьба, то оставленный артист найдет своих друзей во что бы то ни стало, ведь сам Всевышний Иирис никогда не покинет бедолагу, если у того чисты и совесть, и намерения.
Я сам цитировал это правило не раз, поэтому когда пришла моя очередь быть оставленным братьями, то принял свою судьбу, однако с ней не смирился. Моя дочь находилась среди труппы, отправившейся дальше на гастроли, и поэтому я поклялся найти своих и до смерти хотя бы еще раз увидеть Дийну.
Однако задача была не из легких, потому что странствующий цирк на то и странствующий, чтобы быть где угодно и появляться в совершенно случайных местах настолько же внезапно, насколько сильно местное население успеет соскучиться по цирку и будет готово выкладывать за привезенное зрелище свое золото.
Поэтому некоторое время я прозябал в Аарде, разживаясь легкими деньгами, а вечерами искал на дне бутылки смысл дальнейшего существования, пока однажды не наткнулся на путника.
— Деньги вперед, уважаемый. Если не хотите рассказывать детям по возвращении домой о фокусах, которых на самом деле вам не довелось видеть, — сказал я, вполне резонно ограждая собственную натуру от возможности быть обманутым.
— Правду говорят про этот гнилой город. Тут с тебя последнюю вошь сдерут, лишь бы, кроме штанов, на тебе ничего не осталось, — ответил путник, по правде говоря, помимо самого великолепнейшего Аарда, оскорбив еще и мои чувства.