Читать интересную книгу Четырнадцатое, суббота - Владимир Жариков

— И почему? — поинтересовался я, присаживаясь рядом.

— А вон! — он кивнул в сторону палатки, где стояла вторая пара сапог-скороходов. — И мушкет его я прихватил.

— Эй, долго вас еще ждать?! — вынырнула из воды Светка.

— Сейчас, сейчас, — ответила не то Машка, не то Дашка.

— Ну, всё, мальчики, пока!

Обе, оставив в деревьях-шкафчиках свои балахоны, влезли в «гидрокостюмы» и помахали нам ручками. Галина, отвергнутая Левой, уже плескалась в озере вместе со Светкой и пожилой русалкой, а Эльвира, вцепившись в Лешека, все никак не могла с ним распрощаться. Чтобы не смущать молодых, мы втроем пошли сворачивать лагерь.

— Теперь у нас две пары сапог-скороходов! — все не мог нарадоваться Вольф. — И мне не придется на своих четырех носиться по лесу!

Первый переход в сапогах бежали Лева и Вольф, а мы с Лешеком трусили следом на лошадях. Лешек был какой-то угрюмый и озабоченный. Несколько минут мы ехали молча, потом я не выдержал, спросил:

— Ты чего, влюбился?

Лешек печально кивнул.

— А грустишь чего?

— Мы же с ней разной расы. Она русалка, я леший.

— Ну и что, какие проблемы? Пусть она станет лешачихой, или ты — водяным.

— Не знаю. Сложно все…

— Или поступайте оба в университет на болотный. Станете вдвоем кикиморами.

— Отвяжись. Без тебя тошно.

— Ну, как знаешь…

— Кстати, толмач наш знаешь кто?

— Сволочь.

— Это сабо самой. — Лешек всегда так говорил: «сабо самой», это не опечатка. — Он Светкин отец. Мамаша Светкина тогда влюбилась, нарушила закон, не стала топить его. И вот чего из этого вышло.

Я хотел пошутить на тему, что, мол, его Эльвира тоже пожалела, не утопила в этот раз, но передумал. Парень не в том расположении духа, чтобы воспринимать шутки адекватно.

Глава 11. ФРУКТОВЫЙ САД

Карты правду говорят, однако. Я имею в виду географические карты. Через три перехода мы на самом деле добрались до весьма престранного и очень недоброго места. Мы стояли у обрыва, а перед нами зияла совершенно бездонная пропасть. Внизу шевелилось густое сиреневое облако тумана, поэтому дно пропасти разглядеть не представлялось никакой возможности. Какие-то розовые облака поднимались вверх и висели на уровне обрыва несколько мгновений, после чего внезапно таяли. Через минуту на их место поднимались новые. До противоположной стороны обрыва было метров триста. Там и виднелись сады.

— Это и есть сады Хой Ёхе?

— Они… — Лешек поскреб затылок, остальные скребли щетины, а я вглядывался в подзорную трубу.

— Что видно?

— Вижу ограду из железных прутьев. Ворота. Ворота открыты, но проход загораживает натянутая цепь. Ну, как обычно на автостоянках делают: ворота каждый раз открывать-закрывать не надо, а автомобили проехать не могут. Если кого-нибудь нужно пропустить, опускают цепь и все.

— Чего ты там бубнишь?

— Ничего. Ворота и цепь вовсе даже и не железные, а золотые. А дальше две яблони, вот и весь сад. А стволы обеих яблонь обвил питон, нет, анаконда сухопутная, короче, мутант кокой-то, змеюка, длиной метров тридцать, не меньше. С зубов яд капает, от него трава вянет, куда накапало, — я сложил трубу. — Почему вообще говорят «сады», во множественном числе? Два дерева, это что, уже сады?

— Так ведь, смотря кто за чем пришел, — сказал Лешек. — Короче, бабушка мне рассказывала когда-то, тут целебные дерева растут на все случаи как бы жизни, ото всех болезней спасают. Вишни от поноса, сливы от золотухи, груши — от мужского бесплодия…

— А у нас в деревне, — сказал Лева, — один мужик, он с бабой двадцать лет прожил, а детей все не было. Так тот груш объелся и помер…

— Не те груши ел, — пояснил Лешек, — Не хойёховые. А тут так: кто за чем пришел, тому тот сад нужной стороной и открывается. Нам груши-сливы не нужны, нам яблони открылись, понятно?

— Не совсем, — сказал я, но чтобы остановить поток пояснений открывшего было рот Лешека, добавил: — Но подробности меня в данный момент не интересуют. Лучше посоветуйте, как на ту сторону перебраться. Очень некорректно себя ведет этот сад. Повернулся нужной стороной, а войти не дает, дразнит что ли?

Я поднял с земли камень и швырнул его в пропасть. Звука падения мы так и не услышали.

— Мост рубить надо, однако, — предложил Лева.

— Таких и деревьев-то нет, чтобы перекинуть дотуда!

— Тогда в сапогах-скороходах разбежаться и прыгать.

— Ага! Может, покажешь как?

— Тихо-тихо, — успокоил нас Вольф. — Знаю я, как туда добраться. Для этого нам потребуются две вещи. Во-первых — златогривый конь, а во-вторых — меч-кладенец. Златогривый конь может прыгать по облакам, которые поднимаются из ущелья, только так ты переберешься на ту сторону, по-другому — никак. Метлы и ковры-самолеты здесь не летают, от магии место заговоренное. А Емеля свой махокрыл еще не достроил. А как окажешься на той стороне, повторяешь то, что я намедни проделал, спасая русалку. То есть, перепрыгиваешь через цепь и кавалерийским наскоком срубаешь змею голову, рвешь яблоки и быстро назад, потому как, спустя несколько мгновений, у змея отрастет новая голова. Если он успеет укусить коня, ты на той стороне так навек и останешься. А если тебя — сам понимаешь.

— Понимаю. Конь там навек и останется.

— Да нет, конь-то назад прискачет…

— Короче, дело за малым — найти меч-кладенец и коня.

— Дай-ка сюда карту, — сказал Лева.

— Вот, — он ткнул ногтем в топографический знак, изображение лесного массивчика. — Семь верст отсюда — поляна. Там дуб растет, на нем сундук, а в нем и меч.

— Охрана есть? — спросил Вольф.

— Двое из ларца. Оба — тупее того дуба.

— Тогда поехали, добудем сначала меч, а потом за конем. Знаю я, где тот конь обитает. Помогу достать, но только напрокат.

Дуб оказался высоченный, да иначе и быть не могло. Сундук раскачивался на золотых цепях в густой кроне почти под небесами. Около дуба из высокой травы выглядывала крышка ларца. Едва мы приблизились метров на десять, крышка откинулась, и из ларца появились два здоровенных детины, оба с одинаковыми физиономиями, на которых было запечатлено выражение сонно задумавшейся двухпудовой гири. Как они помещались в столь небольшом по размеру ларце, чем там питались и чем дышали, оставалось загадкой.

— Стой!

— Кто!

— Идет!

По очереди отчеканили оба.

— Добрые люди мы, — ответил за всех Вольф. — Меч нам нужен. На время…

— Скажи…

— Пароль!

— Пароль, — пожав плечами, произнес я.

Почесав в затылках, детины в один голос ответили:

— Проходи!

Они исчезли в ларце, и крышка за ними захлопнулась. Подойдя к дубу, я пытался сообразить, как мне добраться до сундука. Гигантское дерево дало бы фору Останкинской телебашне — в комле обхватов десять, не меньше, а ближайшая ветка на высоте третьего этажа. Хорошо, что со мной всегда мой рюкзак, в котором имеется куча всякого нужного барахла, в частности, там есть основная веревка. Пятидесяти метров должно хватить.

Увидев мои тщетные попытки закинуть на ветку конец веревки, Вольф иронически заметил:

— Что ты делаешь, Ваня? Зачем тебе вешаться? Ты же так молод, тебе нет еще и пятидесяти!

— Скажу тебе по секрету, мне еще нет и сорока.

— Не парься, — сказал Лешек и постучал костяшками пальцев по стволу дерева.

— Кто там? — отозвался дуб.

— Да свои, свои.

— А в чем дело?

— Пошептаться надо.

— Ну, поднимайся.

Дуб опустил ветку, Лешек шагнул на нее и вознесся в густую крону. Минут через десять ветка опустилась вниз, возвращая Лешека на землю, а дуб стал уменьшаться в размерах. Уменьшался он до тех пор, пока не стал напоминать растение в стиле бансай, а сундук не оказался на уровне нашей досягаемости.

— Забирай, — сказал Лешек. — Но, как бы с возвратом. Короче, до заката вернуть надо, я слово дал.

* * *

Мы вернулись к обрыву, откуда открывался вид на загадочные сады Хой Ёхе. Вольф спрыгнул с лошади и обратился к Лешеку и Леве:

— Вы оставайтесь здесь, стерегите меч как зеницу ока и никого не пропускайте на тот берег. А мы с Иваном берем сапоги и отправляемся за златогривым.

Бежали мы быстро, но долго. По лугам, по чащам, пока не добрались до косогора, поднимающегося вверх и переходящего в широкий, раздольный луг, раскинувшийся до самого горизонта. На лугу пасся огромный табун стреноженных лошадей, по словам Вольфа это был государственный штрафной табун. Чуть в стороне, ближе к нам, притулился маленький домик типа рабочей бытовки.

— Я отвлеку сторожа, — сказал Вольф. — Это пожилой ветеринар, очень сострадательный ко всяческой божьей твари. Ты в это время берешь коня…

— Как я узнаю, что это тот самый конь?

— Дай-ка трубу.

Он осмотрел через подзорную трубу табун.