Дрю предпочитал оставаться в покое.
В первую неделю его перевозили из дома в дом, но в последнее время он находился на своем нынешнем месте. Он не был точно уверен, как долго пробыл здесь, но достаточно долго, чтобы штаны спадали от недостатка еды. В подвале была раковина с проточной водой, так что все было не так уж и плохо, но он бы продал душу за чизбургер с беконом.
В одной из коробок он нашел тонкое одеяло и натянул его на плечи. День ото дня погода становилась все холодней. Находясь в подвале, Дрю большую часть времени мерз. Иногда он так замерзал, что казалось, будто он привык. А иногда он просто стучал зубами, пока не начинал бояться, что они разобьются.
При отсутствии еды, ужасных условиях, леденящем холоде и побоях, которые следовали, когда его похитители вспоминали, что он там, Дрю не мог понять, почему он не сдался.
Но не сдался.
Каждый день, когда он открывал глаза и понимал, что не умер ночью, становился для него испытанием. У Дрю не было абсолютно никаких причин оставаться в живых, не было причин сражаться, за исключением того, что он просто не мог сделать этот последний шаг и сдаться.
Казалось, он притягивает неприятности. Его бывший любовник между ним и работой выбрал работу, сам Дрю едва ли достаточно зарабатывал на своей дерьмовой работе, чтобы оплачивать счета, его единственный друг был чокнутым, а его брат был настолько потерян, что даже Дрю не мог его вернуть.
Может быть, он жаждал наказания.
Дрю напрягся, а затем замер, пытаясь справиться со своим испуганным дыханием, когда услышал, как открылась дверь наверху лестницы. Дверь открывалась очень редко, а когда открывалась, то обычно это грозило сильной болью.
Дрю предпочел бы, чтобы она оставалась закрытой.
Тяжелые шаги загрохотали по ступенькам. Дрю насчитал, по меньшей мере, трех человек, хотя одного из них, казалось, волокли. Когда они достигли пола, Дрю услышал глухой удар, за которым последовало болезненное ворчание.
Он подтянул колени к груди, схватился за край одеяла и натянул его на голову. Он закрыл глаза и молился, чтобы его не начали искать. Сколько бы он ни боролся, он не был уверен, что в нем осталось много сил для сопротивления.
Он устал.
И напуган.
Но больше все же устал.
Дрю прислонился головой к одной из деревянных балок, поддерживающих ступеньки. Он просто хотел ненадолго закрыть глаза. Он…
— Дрю?
Дрю затаил дыхание. Это была уловка. Он знал это. Они и раньше пытались обмануть его, заставить говорить о Гаррете, Сэме и всех остальных в отеле. Дрю едва не попался на эту удочку, пока не понял, что Гаррет никогда не станет держать его в заложниках, чтобы узнать, как много он знает.
Гаррет бы просто спросил.
— Черт возьми, Дрю, если ты здесь…
Нет уж, не двигаться.
Дрю зажмурился и притворился, что не заперт в темном сыром подвале без надежды на спасение. Он даже не был уверен, что кто-то знает о его исчезновении. Гаррету было все равно. Джесси будет волноваться, только если ему что-то понадобится. И Сэм приходил и уходил так часто, что не мог бы заметить, пока не станет слишком поздно.
Никого не осталось.
— Дрю, черт возьми! У нас есть около двух минут, чтобы убраться отсюда, прежде чем на нас обрушатся все силы ада. Если ты здесь, тебе нужно что-то сказать, пока не поздно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Силы ада? Это было чертовски хорошее описание тех людей, которые держали его. Но как этот новый голос узнал об этом? Это должна быть еще одна ловушка. И все же любопытство всегда было его слабостью.
Дрю отодвинул край старого потрепанного одеяла от лица и выглянул из-под него. Подвал не был освещен изнутри, но тонкие окна с одной стороны комнаты пропускали лунный свет сквозь крошечные стеклянные рамы. Света было достаточно, чтобы разглядеть фигуру, движущуюся у подножия лестницы.
Очень знакомую фигуру.
— Джесси?
Мужчина с золотисто-медовыми волосами обернулся, его взгляд изучающе сканировал темный подвал, пока не упал на лицо Дрю.
— Дрю? — Джесси поспешил вперед, присел на корточки на холодный цемент, когда добрался до укрытия Дрю. — О боже, — выдохнул Джесси, — что они с тобой сделали?
— Я в порядке.
В некотором роде.
Возможно.
Хорошо, не совсем.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Дрю.
— Вытаскиваю тебя отсюда.
Дрю выгнул бровь.
— Ты?
— Да, я.
— Зачем? — Это был самый большой вопрос. Насколько он знал, Джесси никогда в жизни никому не помогал. Его брат был потребителем, простым и понятным.
— В первую очередь потому, что я думаю, это моя вина, что ты оказался здесь.
Дрю не был уверен, насколько это правда. Люди, которые удерживали его, ничего не говорили о Джесси. Они хотели знать об отеле, Гаррете и людях, которых знал Гаррет.
— Пошли, братишка, — сказал Джесси, отодвигаясь назад и протягивая руку. — Весь ад вот-вот обрушится на это место, и нам не нужно быть здесь, когда это произойдет.
Дрю не доверял Джесси ни на грош, но в данный момент он был без сил, и ненависть к этому месту была сильнее, чем недоверие к брату. Его способности к сопротивлению исчерпали себя, и он не хотел умирать в каком-то сыром подвале в одиночестве.
Дрю крепче сжал одеяло, выползая из укрытия, в которое втиснулся. Он перекинул одеяло через плечо и схватился за пояс брюк, прежде чем они соскользнули до колена.
— Как мы отсюда выберемся? — Дрю обыскал каждый дюйм подвала, когда приехал. Окна были слишком малы, чтобы через них можно было убежать, так что оставался только один выход, запертый и охраняемый.
Джесси усмехнулся.
— Подождем.
Дрю нахмурился и сделал шаг назад. За эти годы брат скормил ему много лжи, но Дрю никогда не считал этого человека сумасшедшим. Ну, до сих пор.
— Джесси, у меня сейчас нет сил разбираться с твоим дерьмом. Если это какой-то…
Дрю закричал, когда стена напротив взорвалась, и грязь, камень и дерево посыпались на него сверху. Он закрыл голову руками и начал приседать, чтобы представлять из себя как можно меньшую мишень.
Дрю закричал еще громче, когда его схватили. Руки, державшие его, были слишком большими, чтобы принадлежать Джесси, а это означало, что они должны были принадлежать одному из его похитителей. Не было никакой борьбы, только крик. Дрю кричал до тех пор, пока не почувствовал небольшой укол в руке, и мир вокруг него начал расплываться, исчезая.