Читать интересную книгу Дневник незначительного лица - Джордж Гроссмит

— Плоха ли, хороша, не в том вопрос. Тут не пахнет деньгами, и я не намерен всю жизнь гнить в пригороде.

Нам жаль с ним расставаться, но, возможно, самостоятельный, он и скорее преуспеет, как знать, и есть, возможно, доля правды в поговорке, что в одну телегу не впрягают старого и молодого коня.

Пришел Тамм и говорил, что в доме тихо-мирно, как в былое время. Он очень любит Люпина, но иной раз тот страдает тем, в чем сам не виноват, молодостью лет.

2 ИЮЛЯ.

Явился Туттерс, очень бледный, и объявил, что опять был ужасно болен, однако ни единый друг его не навестил. Кэрри сказала, что мы ничего не знали, и в ответ он бросил на стол «Новости велосипедиста» со следующей заметкой: «С огорчением узнали мы, что наш старый добрый покоритель дорог мистер Туттерс («Длинный» Туттерс) потерпел на Рай-Лейн аварию, которая чуть не стала для него роковой. Злонамеренный мальчишка сунул сучок меж спиц одного из задних колес его велосипеда, велосипед рухнул набок, увлекши за собой и нашего собрата. К счастью, он отделался скорей испугом, однако мы, увы, не видели его веселого лица средь множества веселых лиц на обеде в Шингфорде. Любимый наш вице-председатель мистер Уэстроп предложил выпить здоровье «Длинного» Туттерса и, со свойственным ему остроумием, он сказал: «Хорошо, что из-за происшествия на Рай-Лейн наш друг не отправился прямиком в рай, и скоро мы снова увидим тут как тут нашего дорогого Туттерса». Меткая шутка была встречена громким дружным смехом».

Мы оба повинились перед Туттерсом и упросили его остаться ужинать. Туттерс говорил, что все как в доброе старое время, до Люпина, да и тому вдали от нас куда как лучше.

3 ИЮЛЯ.

Вечером, когда я смотрел в открытое окно залы, большая рессорная двуколка, управляемая дамой, рядом с которой сидел какой-то господин, остановилась у нашей двери. Не желая, чтобы меня увидели, я отпрянул от окна, да так быстро, что пребольно стукнулся затылком об острый край оконной рамы. Я чуть не лишился чувств. В дверь дважды громко постучали; Кэрри кинулась прочь из залы и наверх к себе, а я за ней, поскольку Кэрри думала, что это мистер Джокер. Я думал, что это мистер Франчинг. Я шепнул Саре через перила:

— Отведите их в гостиную.

Но Сара возразила, что как ставни не открыты, то там затхло будет. Снова раздался громкий стук. Я прошептал:

— Так отведите же их в залу, да скажите, что мистер Путер тотчас будет.

Я переоделся в другой пиджак, но причесаться мне не удалось, ибо зеркалом завладела Кэрри.

Сара поднялась и доложила, что это миссис Шик и мастер Люпин.

Какое облегчение! Мы с Кэрри спустились, и Люпин встретил меня словами:

— Ну и ну, чего это ты так от окна отшмыгнул? Нас что ли испугался?

Я, не найдясь, только спросил:

— От какого окна?

Люпин сказал:

— A-а, да знаешь ты. Брось. У тебя был вид, как будто ты разыгрываешь Панча и Джуди.

На вопрос Кэрри, не желают ли они чего-нибудь, Люпин ответил:

— A-а, Дейзи небось чайку попьет, а я обойдусь бренди с содовой.

Я сказал:

— Но у нас, кажется, нет содовой.

Люпин сказал:

— Ладно, не суетись. Пойди лучше, лошадке ослабь подпругу, Сара, небось, не умеет.

Они совсем недолго посидели, а когда собрались уходить, Люпин сказал:

— Я хочу, чтобы вы оба пришли ко мне на обед в следующую среду и новую мою квартиру поглядели. Будут мистер и миссис Шик, и мисс Шик, сестра Марри. В восемь ровно. И больше никого.

Я сказал, что люди мы простые, в тузы не метим, и нам бы пораньше пообедать, а то потом поздно будет возвращаться.

Люпин сказал:

— Чепухенция! Надо привыкать. И если уж на то пошло, мы с Дейзи вас подвезем.

Мы обещали быть; но, должен сказать, по моему скромному мнению, панибратство, с каким адресуются друг к другу Люпин и миссис Шик, скорей предосудительного свойства. Можно подумать, они друзья детства. Я бы, например, был недоволен, если б кто-то, знакомый с моей женою без году неделя, звал ее Кэрри и с ней разъезжал в карете.

4 ИЮЛЯ.

Квартира Люпина произвела приятнейшее впечатление, но обед, по-моему, был чересчур роскошный, в особенности потому, что начался прямо с шампанского. Еще, по-моему, Люпин мог бы нас предуведомить, что сам он, мистер, миссис Шик и мисс Шик будут в вечерних туалетах. Зная, что обед всего на шестерых, мы и не предполагали, что форма одежды будет парадная. У меня не было никакого аппетита. Только в половине девятого сели мы за стол. В шесть я готов был съесть быка. В этот час я и подкрепился бутербродом, вконец изголодавшись, и, возможно, отчасти этим себе испортил аппетит.

Нас представили мисс Шик, которую Люпин называет Лилечек. Как будто знает ее всю жизнь. Она очень высокая, довольно-таки некрасивая, и мне показалось, что у нее слегка подведены глаза. От души надеюсь, что я ошибся; но у нее такие светлые волосы, а брови совсем черные. На вид ей лет тридцать. Мне не понравилось, как она хихикала, шлепала и щипала Люпина, да и смех у нее скорей похож на визг, и он прямо-таки надрывал мне уши, тем более меня раздражая, что смеяться было не над чем. Одним словом, на нас с Кэрри она не произвела большого впечатления. Все они после обеда курили пахитоски, включая и мисс Шик, которая прямо поразила Кэрри своим вопросом: «А вы не курите, милая?». Я ответил за Кэрри, я сказал: «Миссис Путер до этого еще не дошла», после чего мисс Шик снова залилась своим визгливым смехом.

Лилечек

Миссис Шик спела дюжину романсов, не меньше, и я могу лишь повторить то, что уже говорил — она отчаянно фальшивит; но Люпин, сидя у фортепьяно, все время неотрывно ей смотрел в глаза. Будь я на месте мистера Шика, я бы уж нашел, что на сей счет сказать. Мистер Шик очень мило себя с нами вел и в конце концов отправил домой в своей карете, что, по-моему, было с его стороны весьма любезно. По-видимому он очень богат, ибо на миссис Шик были замечательнейшие драгоценности. Она сказала Кэрри, что ожерелье, которое супруг презентовал ей ко дню рожденья, одно стоит триста фунтов.

Мистер Шик сказал, что верит в Люпина и думает, что тот быстро и далеко пойдет.

Невольно я подумал про те шестьсот фунтов, которые мистер Шик потерял на «Хлоратах Парашика» по милости Люпина.

В течение вечера я улучил возможность поговорить с Люпином и выразил надежду, что мистер Шик живет по средствам.

Люпин усмехнулся и сказал, что мистер Шик сказочно богат. Шляпы Шика известны в Бирмингэме, Манчестере, Ливерпуле, да и по всем крупным городам Англии. Далее Люпин мне сообщил, что мистер Шик открывает дочерние предприятия в Нью-Йорке, Сиднее, Мельбурне и ведет переговоры с Кимберли и Йоханнесбургом.

Я сказал, что рад это слышать.

Люпин сказал:

— Да он десять тыщ откинул Дейзи и столько же Лилечку. В любое время, если мне потребуется капиталец, только за день ему свистни, и он выложит пару тыщ, а твоего Джокера он может купить со всеми потрохами.

Впервые в жизни возвращаясь домой в карете, я склонен был согласиться с радикалами в том, что деньги несправедливо распределены.

Прибыв домой в четверть двенадцатого, мы увидали дрожки, которые два часа меня дожидались с письмом. Сара заявила, что не знала, что делать, поскольку адреса мы ей не оставили, куда идем. Я дрожал, распечатывая письмо, страшась найти в нем дурные вести о мистере Джокере. В письме было: «Милый мистер Путер, без промедления отправляйтесь в гостиницу Виктории. Важно. Искренне ваш Хардфур Хаттл».

Я спросил кучера, не поздно ли ехать. Кучер отвечал, что никак не поздно; что ему велено, если меня не застанет, ждать, покуда ворочусь. Я устал ужасно, мне очень хотелось спать. До гостиницы добрались мы в без четверти двенадцать. Я извинился за столь поздний мой приезд, но мистер Хаттл сказал:

— Чего там. Заходите, скушайте немного устриц.

Так и чувствую, как колотится мое сердце, когда пишу эти строки. Короче говоря, мистер Хаттл мне сообщил, что у него в Америке есть богатый друг, который хочет предпринять что-нибудь крупное в нашем деле, и мистер Франчинг упомянул ему мое имя. Мы это обсудили.

Если, дай-то Бог, дело увенчается успехом, я смогу с лихвою возместить моему доброму патрону убытки, понесенные им в связи с утратой мистера Буль-Батона. Мистер Хаттл еще раньше сказал:

— Славное четвертое[10] — для Америки счастливый день. И покуда еще не пробило двенадцать, давайте его отпразднуем стаканчиком самого доброго вина, какое я мог здесь раздобыть, а так же выпьем за успех нашего небольшого дельца.

От всей души надеюсь, что это нам принесет успех.

Было уже два часа, когда я вернулся домой. Хоть и устал безмерно, я спал только урывками, и то мне снились сны.

Мне все снились мистер Джокер и мистер Хаттл. Этот последний был в прекрасном дворце, и на голове его была корона. Мистер Джокер дожидался в комнате. Мистер Хаттл все снимал с себя корону и передавал мне, называя меня при этом «Президент».