Читать интересную книгу Помело для лысой красавицы - Маша Стрельцова

— Скажите, а вы уверены что видели именно эту девушку? — вздохнув, спросила я.

— Уверена ли я? Да я с ней в одной комнате в общаге жила!

— В Заславске? — обмирая от неожиданной удачи, спросила я.

— Ага, тут!

— А сейчас она там?

— Вот за сейчас не скажу. Могу только про нее вообще рассказать, если вам это интересно, конечно.

— Погодите, как вашу знакомую зовут? — опомнилась я от шока. Неужто я сейчас узнаю имя мерзавки!!

— Лариска Воронова.

— Хорошо. Говорите адрес, я подъеду.

Повеселевшая девушка продиктовала адрес, сказала что ее зовут Людой и я тут же, быстренько ополоснувшись, вылезла из ванной и закуталась в большую махровую простынку. Кое-как вытерлась, радуясь что не надо полдня сушить волосы, и позвонила Ленке.

На этот раз она трубку взяла.

— Ну слава богу, — облегченно вздохнула я.

— Звонила уже, что ли? — догадалась она.

— Ага, никто трубку не взял.

— Да вот только от матери приехала еще ботинки снять не успела.

— Вот и не снимай. Заказывай тачку, бегом ко мне, я оплачу.

— Что за спешка? — осведомилась она.

— Уезжаю я сейчас по делам, так что, Ленчик, мухой, родная! — напутствовала я.

Ленка приехала через двадцать минут — засекала. Я за это время успела одеться, приклеить парик и побросать в сумку все необходимое.

— Привет, — остолбенело уставилась она на меня. — Ты чего такая страшная стала?

— А в чем это выражается? — поинтересовалась я. Я и раньше красавицей не была — натуральная блондинка, и поэтому у меня бесцветная кожа, ресницы и светлые глаза неопределенного оттенка, единственное что спасало — роскошные ноги да волосы. Тут Господь жмотничать не стал, отвалил с лихвой. Ну с волосами понятно проблемы, так на мне парик!

— Ну ты вовсе стала как жердь да и лицо как-то ввалилось — ну там глаза, щеки. Ты чего это, Лисонька, как на тот свет собралась?

— Да прихворнула чуток, — неопределенно ответила я. — Раздевайся да я тебе растолкую, чего от тебя требуется.

Ленка быстренько скинула куртешку да ботиночки, мы пошли на кухню и я вручила ей тетрадку и трубку телефона.

— В общем, Лен, я тут одну бабу ищу, объявление дала на сотовый и домашний. Но сотовый я не всегда смогу брать-то я в мертвой зоне, то допустим занята. Так что твоя задача — просто спрашивать у людей номер телефона, записывать, а я тебе буду перезванивать, или сама звони если что срочное.

Я вывела на первой странице тетрадки номер своего сотового.

— А если допустим человек с автомата звонить будет? Тогда что ему говорить? — проявила Ленка сообразительность.

— Тогда скажи, пусть все же дозванивается до сотового. В общем я поскакала, чувствуй себя как дома, шарься в холодильнике и в моей ванной сколько хочешь, только ради бога компьюдер не трогай, ладно?

Я спустилась на лифте в гараж, вывела свою шушлайку и покатила в Заславск.

Подгорная, дом двадцать четыре оказалась мерзкой двухэтажкой, сто лет назад оштукатуренной и покрашенной в белый цвет. Сейчас же в фасаде зияли огромные пятна отвалившейся штукатурки, во дворе за вкопанным столом трое бомжей пили из трехлитровой банки явно не квас, а в подъезде невыносимо воняло. Осторожно ступая, я дошла до второго этажа и постучала в квартиру номер шесть.

Дверь мне открыла маленькая девушка, мне по пояс.

— Я с вами сегодня разговаривала, я Мария, — пояснила я ей.

— Какая вы высокая! — не сдержалась она.

— Каблуки пятнадцать сантиметров! — улыбнулась я.

— Все равно, мне б такой рост! — завистливо проговорила она, пропуская меня в квартиру.

Я только усмехнулась. Это сейчас молоденькие девочки сплошь под два метра ростом, а в моем детстве девочки обычно были 160-165 сантиметров, и поэтому меня звали дылдой, а лучшая подружка, Анька Саблина, полутора метров роста, не упускала случая заметить, что маленькие женщины для любви, а большие — для работы! Однажды я, выслушав это, грустно заметила, что мне и правда не повезло — придется пахать, карьеру делать, а у Аньки, считай, сверхприбыльная профессия жрицы любви в кармане.

Анька обиделась, но подкалывать перестала. Потом она да и остальные девчонки став постарше признавались, что всегда завидовали моему росту.

— Вы проходите в гостиную, — подтолкнула меня Люда. — У меня в остальных комнатах еще черт ногу сломит, переехала сюда буквально неделю назад.

Я несколько удивилась, зайдя в гостиную. Отличная кожаная мебель, на огромном дубовом столе — изящный жидкокристаллический монитор, и все это на фоне отвратительных беленых желтой побелкой стен. Причем видимо побеленных лет двадцать назад — стены были в черных засаленных пятнах, какие бывают от частого соприкосновения.

— Я с мужем развелась да обратно в материну квартиру вернулась, а мебель вот, поделили, — смутилась Люда от моего пристального осмотра. — Пока руки не доходят ремонт сделать.

Я кивнула, села на кресло и предложила:

— Ну, Люда, может быть вы расскажете мне что у вас за сведения?

— Да сведений-то у меня на самом деле немного, но возможно они окажутся ценными, — пожала Люда плечами и начала рассказ.

С Лариской Вороновой она познакомилась одиннадцать лет назад. Заславск — город маленький, практически большая деревня, и после школы большинство выпускников отправлялось в местное ПТУ. Девочек учили на швей и поваров, мальчики традиционно обучались на шоферов и механизаторов. Людочке же отчаянно хотелось другой жизни. В последнем, выпускном классе, мать спросила ее «Ну чо, Людка, куда поступать — то думаешь?». На что дочь неосторожно ответила, что собирается в областной город, в университет. Реакция матери была ошеломляющей. Она топала ногами, кричала что дочь сдурела, что нет у ней таких денег, чтобы ее, дуру, в городе учить. Что по осени без помощницы ей картошку не выкопать, и поэтому зиму не перезимовать. Много чего она высказала онемевшей Людочке, после чего твердо заявила, мол, мое тебе материнское слово — иди в повара! Профессия хорошая, всегда в тепле да сытости, и нечего придумывать! До окончания школы оставалось еще полгода, и Люда, со всех сторон рассмотрев профессию поварихи, в ужасе решила : да ни за что! Стать толстой бабищей в заляпанном белом переднике, день-деньской крутящейся в заводской столовке, ради того чтобы вечером тайком сунуть в сумку объедки? Матери она ничего не сказала, однако про себя решила : поварихой она не будет никогда. На ее счастье тут при лесотехникуме открылся филиал областного университета и всех желающих пригласили обучаться юриспруденции.

Люда, ни слова не говоря, отнесла документы, сдала экзамены и была туда принята. Мать устроила ей за это форменный Армагеддон, и Люда не долго думая собрала вещички и переехала в общежитие.

Первые полгода пролетели весело. Людочка, быстро сообразив, что рассчитывать ей не на кого, принялась учиться на совесть, чтобы получать повышенную стипендию. Девчонки подобрались неплохие, жили они мирно, выручали друг друга деньгами и продуктами. Мать не показывалась, Люда тоже не особо скучала — семнадцать лет бок о бок, шутка ли, требовалось немного отдохнуть друг от друга. В один прекрасный день к Людочке, жившей одной в двухместной комнатке подселили товарку — прежняя соседка случайно залетела и тихо исчезла к матери в деревню, аборт делать было уже поздно. Новая студентка перевелась к ним из Екатеринградского университета, была отлично, с городским шиком одета, держалась сердечно и просто. Звали ее Ларисой Вороновой. Учиться она не смогла недели две — адская зубная боль буквально скрутила девушку, и Люда за ней все это время ухаживала. Когда Лара поправилась, девчонки стали закадычными подругами. Лариса подарила подруге косметику, кое — какие вещи, научила краситься. Люда, которую мать тянула одна и особо не баловала, чувствовала себя богачкой, став обладательницей таких сокровищ. Девчонки отчаянно завидовали ей, что говорить, такую подружку — яркую да щедрую — хотели все. С Лариской было к тому же очень интересно, в любой компании она становилась центром внимания, кавалеры так и льнули к ней, однако Лора держалась строго и разочарованные парни в конце концов обращали взоры на Людочку.

Долго ли, коротко, но однажды Лариска появилась на пороге их комнаты не одна.

«Смотри, кого я привела тебе», — небрежно бросила она онемевшей Люде. На пороге, смущенно улыбаясь, стояла мать, с трудом держа увесистые сумки с продуктами. «Здравствуй, доча », — сказала она, и Людочка, взвизгнув, повисла у матери на шее. Откуда Лариска узнала адрес матери, и что она ей наплела, так и осталось непонятным. Мать с дочерью помирились, правда жить Люда так и осталась в общежитии. Мать разрешила, при условии, что жить она будет с Ларочкой, в которой мать просто души не чаяла. «Вместо одной дочери Господь двух послал», — говорила она. А Лариса и вправду постоянно подтыкала подружку — пошли, к матери сходим, помочь наверно надо ей по хозяйству. И они дружно делали в доме Людочки уборку после занятий, варили борщи, и уходили, оставив записку, мол, были мы, дочки. Уставшая мать, придя с работы, была каждый раз тронута до глубины души. Понятно, что Лариску она любила как родную. Люда даже ревновала, бывало.