Боже мой, что это была за картина! Если бы мои сведения о шакалах ограничивались только знакомством с заморышем из Ленинградского зоопарка, я никогда не принял бы этих роскошных зверей за шакалов. Грациозные движения, гордая поза с высоко поднятой головой, необходимая на собачьих выставках для многих пород наших четвероногих друзей, лоснящаяся в лучах южного солнца шерсть вместо старой, сильно поношенной шубки из свалявшегося меха, давно утратившего цвет и рисунок, какую носил мой ленинградский подопечный. Я никогда не предполагал, что шакалы могут выглядеть такими красавцами!
Между тем звери не мешкая, но и не проявляя излишней торопливости, принялись собирать мое подаяние. Они легко и непринужденно передвигались по илу, осторожно брали куски хлеба, куриные косточки, несколько раз обошли весь южный участок водохранилища, чтобы убедиться, что ничего съедобного здесь не осталось, и при этом не перепачкались, как это происходит в дождливую погоду с нашими собаками. Консервная банка не была обойдена вниманием. Звери подходили к ней по старшинству, разглядывали, обнюхивали, лизали, трогали лапой, хватали зубами, но, убедившись в бесполезности усилий, бросали ее и, явно огорченные, продолжали поиски доступной добычи. Однако аппетитный запах манил, и некоторые звери еще и еще возвращались к не поддающейся их усилиям банке.
Больше всего в этом отношении усердствовал небольшой щупленький зверь, видимо, самый молодой из этой семейной стайки. Я нарек его Пацаном. Благодаря банке и широко разбросанному корму шакалий обед затянулся почти на полчаса. Последним покинул водохранилище Пацан, с трудом оторвавшись от заветной банки. Я уже закинул за плечи рюкзак, собираясь продолжить свой путь, когда заметил в кустах на противоположном берегу водохранилища какое-то движение. Это вернулся молодой шакал. Торопливо оглядевшись, зверь вышел на открытое место и, подойдя к банке, сделал попытку ее унести. Однако банка была слишком большой и в его пасти не помещалась. Он несколько раз прихватывал ее и тут же ронял. Наконец ему удалось ухватить банку за верхнюю кромку, и он потрусил вверх по склону. Зверь явно спешил нагнать свою стаю, но, как только прибавлял шаг, банка выскальзывала у него изо рта, и ему приходилось останавливаться, чтобы, изловчившись, снова ухватить ее зубами. Это его не смущало: настырный шакаленок не собирался расставаться со своим сокровищем и вскоре скрылся в глубине леса.
На следующий день я, конечно, снова пришел на водохранилище с запасом объедков и новой ароматно пахнувшей консервной банкой. Звери еще не появились, но, видимо, были где-то рядом, так как когда я добрался до наблюдательного пункта и заглянул в щель между досками, вся шакалья компания уже разбрелась по дну водоема. Лишь мамаша — старая самка, предводительница этой стаи, трудилась возле банки, перекатывая ее лапой с одного места на другое, а рядом, внимательно наблюдая за ее манипуляциями, дожидался своей очереди Пацан. Как только самка убедилась в тщетности своих усилий и пошла подбирать разбросанные повсюду кусочки хлеба, он занял ее место. Немного повозившись, юнец сумел поставить банку на землю вскрытой стороной вверх. Затем он встал на крышку передними лапами и стал на ней топтаться, но это, видимо, не дало ожидаемого результата.
Трудно сказать, сколько бы еще продолжались эти бесполезные манипуляции, но упрямому юнцу пришлось временно уступить место у банки более старому члену семьи, возможно, его отцу. Однако шакаленок не ушел и терпеливо дождался, когда у папы наконец лопнет терпение. За это время он, видимо, успел обдумать сложившуюся ситуацию и догадался, что нужно делать, чтобы его усилия дали положительный результат. Поэтому он изменил тактику: поставив банку крышкой кверху, он привстал на задних лапах и, сложив передние, обрушился на нее всей своею тяжестью. Четырех-пяти ударов оказалось достаточно, чтобы немного продавить крышку внутрь. Теперь банку нетрудно было ухватить зубами, и умелец понес ее на сухое место. Там он попытался вытрясти из банки содержимое. Для этого он брал ее в зубы и, резко вскидывая голову, подбрасывал банку вверх. Иногда из нее при этом что-то вываливалось, и Пацан спешил подобрать лакомство.
К этому времени сбор корма закончился. Звери один за другим вышли на берег и окружили трудолюбивого Пацана. Теперь, когда из банки что-нибудь и вываливалось, то уже доставалось не ему. Но юный эгоист не хотел стараться для своих родичей и прекратил свои манипуляции. При этом никто из членов стаи не сменил его, не предпринял попытки добраться до оставшегося в банке корма, и вскоре мамаша увела семью в лес. Тогда и Пацан с банкой в зубах удовлетворенно потрусил в горы.
Теперь, когда я ежедневно наблюдал похожую картину, разыгрываемое шакалами представление мне уже надоело. Пожалуй, только по инерции я еще приносил на водохранилище подкормку, но однажды был вознагражден за терпеливость сторицей.
В этот день Пацан с одной попытки продавил крышку, но, вытащив банку на сухое место, не стал ее подбрасывать, а, зажав в передних лапах, пытался открыть крышку зубами. Со своего наблюдательного пункта я не мог видеть, что он там делает. Возился он долго, но, видимо, в конце концов ему удалось засунуть резцы нижней челюсти в щель между внутренней поверхностью банки и ее крышкой и поднять ее. Осуществив эту непростую операцию, он засунул голову внутрь и с удовольствием отобедал, затем тщательно вылизал банку, лег и, блаженно жмурясь, дожидался, когда остальная стая кончит «сбор урожая» и отправится на послеобеденную сиесту.
Еще пару недель я продолжал наблюдения. Меня поразило не то, что юный шакал справился с трудной задачей по извлечению корма из закрытой консервной банки, а то, как быстро решение было найдено. Очевидно, обитая на границе густо заселенного района, звери на свалках часто находили консервные банки, доедали оставшуюся там пищу и научились пользоваться ими.
Интересно отметить и другую особенность поведения шакалов: члены семейной группы не только наблюдали, как их юный отпрыск подбрасывал банку, пытаясь вытрясти ее содержимое, но даже беззастенчиво пользовались плодами его усилий, а иногда отбирали у него банку, но я ни разу не видел, чтобы кто-то из них пробовал подражать ему. Тем более никто не пытался научиться открывать банку и не оспаривал право Пацана самому это делать. Занятые сбором корма на дне водохранилища, они совершенно не интересовались тем, что он там делает с банкой. Только два раза, когда шакаленку долго не удавалось добиться успеха, его родичи, возвращаясь после «обеда» на берег, подходили к Пацану, даже останавливались возле него и с любопытством, а может быть, с надеждой получить лакомство поглядывали на усилия упрямого отпрыска, но я думаю, что им, как и мне, было плохо видно, что он делает с банкой, и желания попробовать свои силы я у них не заметил.