Читать интересную книгу Русь Inc - Михаил Ланцов

Но особенно тянуть кота за всякие места противник не стал — еще не завершилось накапливание, а к князю уже отправилась небольшая делегация. Обогнув Подол, они прошли вдоль кромки сухого рва и вышли к воротам.

— Кто вы? Что вам нужно? — Поинтересовался Георгий, разместившись верхом на могучем жеребце дестриэ в открытых воротах надвратной башни. Он не рисковал — этот десяток был под прицелом легионеров, готовых меньше чем за пару секунд перебить их. Да и ворота закрывались достаточно быстро — как сами первичные створки, так и подъемная решетка.

— Я Берке… — начал представляться мужчина, возглавлявший делегацию, зарядив развесистое и довольно пафосное титулование.

— Рад приветствовать тебя, — кивнул Георгий, но не дал ему ответить и перешел к собственному титулованию. Получилось даже более весомо, чем у принца Берке. Ведь князь, не стесняясь, вывалил на бедного чингизида полный титул Императора Андроника с крошечной приставкой 'наследник' в начале. Ну и так далее. Так что, гость оказался впечатлен. — Что привело тебя в мой дом?

— Мой отец предлагает тебе встать под его руку.

— Мне лестно его предложение, но я не могу его принять.

— Почему?

— Войска твоего отца убили моего зятя и мою невесту, даже не предложив их выкупить. Разве можно служить тому, кому ты должен долг крови?

— Я понял твои слова, — нахмурившись, произнес Берке. — Зачем ты разрушил лед на реке?

— Этой войны нельзя избежать, — пожал плечами Георгий. — А значит, как говорили древние атланты: Anan por‑ghal.

— Что? — Удивленно переспросил Берке, который беседовал с князем на вполне обычном языке тех лет — арабском, который оба они прекрасно знали. А тут такая странная фраза. На нее, кстати, обратили внимание и остальные свидетели переговоров. Включая дипломатов, прекрасно понимавших разговор, ибо арабский, наравне с латынью, был ключевым языком дипломатии на западе Евразии и в северной Африке.

— Несколько тысяч лет назад далеко на западе жил народ, намного превосходящий нас всех силой и умом. Дикие племена называли их атлантами, сами же они именовали 'протоссы', что означало 'перворожденные'. Изречение 'Anan por‑ghal' означает, что настало времени битвы. Я остановил ваше продвижение и приглашаю к бою, раз уж вы его жаждете. Решим наши разногласия здесь и сейчас. 'Dum adu'nala '… Все подвластно смерти, — после небольшой паузы, добавил князь, переводя незнакомое высказывание.

Всю эту речь Георгий заранее отрепетировал и говорил очень спокойно, уверенно. Пафос, граничащий со вздором. Но легенду, связанную с Атлантидой, которую он время от времени использовал для объяснения тех или иных артефактов из будущего, нужно было развивать и укреплять.

Берке несколько секунд помедлил, а потом коротко кивнув, развернулся и направился к своим. Он чувствовал себя совсем не так, как должен был чувствовать старший офицер победоносной армии. Ему было очень не по себе. Да чего уж там — он откровенно испугался этого странного мужчину, что беседовал с ним только что. Их остановили, чтобы дать бой? Но ведь в Москве не было достаточно воинов для столь опрометчивого шага! Безумие! А безумцев боялись во все времена.

— Он подчинится? — Дежурно поинтересовался Субэдэй.

— Нет.

— Ожидаемо, — произнес он и вежливо кивнул он принцу.

После чего немного постоял и посмотрел куда‑то в пустоту. Верно, думал.

— Начинайте ставить пороки… — бросил Субэдэй одному из своих темников, а сам направился к уже поставленной для него юрте. Он устал и хотел отдохнуть.

Спустя три часа, когда основные силы монголов накопились, Субэдэй решил занять Подол. Решительным штурмом, разумеется. Потому что скрепленные повозки, что перекрывали проходы пригорода, он за укрепления не посчитал. Однако рисковать не стал. Отчего штурм начался сразу изрядным количеством войск.

Георгий же выстроил систему обороны Подола таким образом, что с флангов у них были полноценные баррикады, только для вида прикрытые скрепленными повозками. Так что, фланговые удары были обречены, особенно под таким лютым обстрелом. Обойти с тыла также не получалось, ибо там всех желающих встречали звонкие арбалетные болты, пробивавшие всадников на той дистанции буквально насквозь. Поэтому, сунувшись туда, монгольские отряды резко сдали назад.

А вот во фронт наступление пошло вполне себе ходко. Да, под градом стрел. Но монгольская армия не сталкивалась с непреодолимыми трудностями — шаг за шагом прижимали батальон ополчения все ближе к Кремлю. Субэдэй только морщился, понимая, что лучники уходят, но ничего не предпринимал, разменивая совершенно никчемных общинников — половцев на Подол. Ведь там, по его мнению, должны быть запасы продовольствия. Он еще не знал, что по приказу Георгия оттуда вынесли все, не оставив еды даже мышам….

Тем временем бой продолжался.

Со стороны северо — востока ломились кочевники, частью спешенные, частью конные. Они пытались снять сцепки телег. А ополченцы просто били из луков, стремительно опустошали колчан за колчаном. 'В ту степь'. Без какой‑либо точности засыпая врага стрелами. После отходили на новую позицию, где их ждали новые, полные колчаны и повторяли свой нехитрый прием заново. Конечно, в них тоже постреливали. Бывшие дружинники половецких ханов кружили возле Подола и били из своих луков, но панцирное плетение кольчуг надежно держало стрелы на тех дистанциях. А спешиваться и вести залповый обстрел позиций третьего батальона они даже не пытались. Для них это находилось за гранью понимания. Пеший бой для степного воина — если не позор, то близкая к этому ситуация. Из‑за чего ополченцы практически не страдали от ответного обстрела со стороны монгольской армии. Не говоря уже о том, что у вчерашних дружинников было немного стрел — всего по два колчана на брата, то есть, только то, что было у них с собой. В то время как ополченцы за время своего отступления расстреляли в десять раз больше. Ведь на каждой новой оборонительной позиции их ждали новые боеприпасы, которые им даже на своем горбу таскать не требовалось.

— Ну, вот и все, — констатировал Георгий, когда ворота, наконец, закрылись, отсекая последние отряды ополченцев от робко преследовавших их степняков. — Сколько у нас потерь? Трех убило?

— Три убито, семь ранено. Всех вынесли.

— Хорошо. А ты еще сомневался, зачем я ополченцев в кольчуги одеваю.

— Забей, — хмуро буркнул Иван. — Я уже давно согласился. Не знал, что мелкое плетение плоских колец такое интересное. Сам знаешь — скепсис.

— Ну да. Сам так думал… когда‑то. Ладно, первый акт Марлезонского балета отыграли вполне славно. Можно и отдохнуть.

— Второй придется танцевать так быстро, что ты просто не успеешь опомниться, — усмехнулся Иван.

— Хм. Может быть. Сколько, интересно, посекли врагов?

— Хочешь, чтобы егеря ночью сосчитали?

— Нет, — покачал головой князь. — Незачем так рисковать. Это не так уж и важно. Сейчас холодно, тела быстро не испортятся. Вряд ли до окончания осады они будут кого‑то хоронить.

— Я тоже так думаю, — кивнул Иван и с улыбкой добавил. — Ты лица наших гостей видел?

— Их заинтересовали монголы?

— Атланты. Особенно, когда ты выдал эти фразы и объяснения. Полагаю, что они прекрасно владеют арабским и вдумчиво слушали ваш разговор.

— На то и был расчет, — усмехнулся Георгий.

— Ты представляешь, КАКОЙ переполох может начать в Европе?

— Вряд ли что‑то серьезное произойдет. Посланник Фридриха — его сын, внебрачный. Ты не знал?

— Откуда?

— Справку по монархам читать иногда бывает полезно, — подмигнул Георгий. — Фридрих мужчина любвеобильный. У него детей как блох на Барбоске. Так вот. Посланник Фридриха будет помалкивать, как и его отец. Им вряд ли захочется, чтобы достояние атлантов стало общедоступно. А вот сами заинтересуются.

— А француз?

— Он поделится с Людовиком, который вряд ли сделает иной вывод. А также со Святым Престолом, который, несмотря на всю эту напускную духовность, весьма практичный. Они и так тут возле Даров Георгия Победоносца вертятся, словно лиса возле сыра…

— А после получения этой информации прибегут целой стаей? Словно коты к блюдцу с валерьянкой?

— Боюсь, что все будет намного хуже. Мы же собрались наказывать православных священников, что содействовали монголам. Сложить два плюс два они в состоянии даже во сне.

— Ты не отказался от христианства, но покарал православных священников? Ничего страшного. Придут другие. Патриарх легко откажется от этих неудачников и даже принесет свои извинения.

— О нет, — усмехнулся Георгий. — Патриарх, пожалуй, вообще это никак комментировать не станет. Ибо мат и проклятья слишком сильно испортят ему и без того пошатнувшийся имидж.